Голос

- Нельзя! - грубо рявкнула Ниночка, успевшая схватить трубку первой, - она занятой человек, - а вы, уважаемый, тапки зашейте, если нечего делать.

С утра всем отделением ели. Вначале пирог с капустой окулиста Лидии Петровны. Потом драники старшей медсестры манипуляционного кабинета Наташи, и, наконец, мясной салат невропатолога Сиротиной. А за полчаса до конца рабочего дня прибежала Ниночка из регистратуры с домашним тортиком в честь грядущей в субботу свадьбы. И когда живот окончательно раздулся (тетенька, вы кого ждете - автобус?), а чай колыхался у самого кадыка, зазвонил телефон на соседнем столе. Да так настойчиво и оглушительно, что Тамаре пришлось подняться.

- Добрый день, - бархатно прозвучал возле уха мужской насыщенный голос, - скажите, я попал в поликлинику?

- Совершенно верно, - ответила Тамара, почувствовав, как распрямляются плечи и втягивается живот.

- Ко мне вот зашел мой старенький сосед и спрашивает: дибазол принимают от повышенного давления или от пониженного? А я в медицине полный профан, не знаю, что и ответить.

- Может, разумнее вызвать "Скорую помощь", чем давать соседу советы? - предложила Тамара.

- Пожалуй, я так и сделаю, - согласился незнакомец, - боюсь, что дед хорохорится зря. Извините за беспокойство. А у вас чертовски приятный голос. Можно узнать, как вас зовут?

- Тамара Васильевна, - засмущалась Тамара, как девочка и, чтобы незнакомец этого не уловил, поспешила шлепнуть трубку на рычаг.

Вечер прошел как обычно: вечно голодная Зоська царапала лапой толстое стекло аквариума, воображая, что ловит рыбок. Чара храпела, развалившись на спине и семафоря белками под вздрагивающими, полу прикрытыми веками. А она, хозяйка этого зверинца, тупо сидела у телевизора, щелкая семечки, - эдакая портативная, домашняя маслобойня - без мыслей, эмоций и желаний.

Про вечерний звонок в кабинет она вспомнила на следующий день, когда на соседнем столе опять зазвонил телефон. Испытав неожиданное волнение, Тамара поспешно сняла трубку, не сомневаясь, что услышит все тот же бархатный баритон. И не ошиблась.

- Вы меня извините за назойливость, Тамара Васильевна, но это ваш вчерашний собеседник. Звоню, чтобы поблагодарить за вашу проницательность. Мой сосед действительно нуждался в "Скорой", у него констатировали предынфарктное состояние и срочно госпитализировали.

- Я очень рада, что вам пригодилась, - отозвалась Тамара, ловя себя на том, что не хочет, чтобы незнакомец положил трубку. Хотя со вчерашнего вечера они перекинулись лишь несколькими предложениями, она не сомневалась: обладатель удивительного голоса - человек умный и тонкий, с широким кругозором. Короче, представитель той самой породы мужчин, по которой она тихо тосковала всю жизнь и общением с которой не была избалована. И, словно в подтверждение ее мыслей, голос вдруг полюбопытствовал:

- Скажите, Тамара, а вы интересуетесь духовной литературой? Я вот был недавно на книжном рынке и открыл для себя замечательного автора - Сияша. Его книга - глубокое и оригинальное осмысление нашей жизни. Там обо всем, что нас окружает, и о том, что происходит внутри нас. Ей-богу, уверен, вам понравится...

Она опять постеснялась спросить, как его зовут: если воспитанный человек не находит нужным ей представиться сам, то зачем проявлять инициативу? Это неприлично и навязчиво.

Вечером соседка сверху праздновала сорокалетие мужа. Через форточку и вентиляционную трубу в квартиру проникали умопомрачительные запахи: соседи держали небольшое кафе и знали толк в гастрономических изысках. Год назад Тамара спасла Ирину от заворота кишок, и теперь супруги старались демонстрировать ей свое уважение. Вот и в этот раз Виталик позвонил по телефону и стал уговаривать заглянуть на жареного поросенка.

- Какой у него неприятный голос, - удивилась вдруг Тамара, - тонкий и пронзительный, будто чем-то скребут по стеклу. - Почему я раньше этого не замечала?

Подняться к соседям - значило опять переесть, но Тамаре не хотелось никого обижать, к тому же поросят на блюде она видела только по телевизору. И, нацепив дежурно-выходное платье, она отправилась в гости. Еще год назад она бы задержалась в компании подольше и пококетничала вон с тем брюнетом, в вороте черной сорочки которого поблескивал золотой крест. Теперь же ей было неуютно и невыразимо скучно. Может, это не чувство превосходства над жрущей толпой, а обычная старость, подступившая со спины и на цыпочках? Ведь где-то она читала, что старость - это не морщины и одышка, а постепенное отмирание желаний.

Когда-то Тамара считала смыслом жизни любовь и, выходя за порог дома, всегда замирала в ожидании счастливой встречи. Потом согласилась на союз по расчету, лишь бы человек был хороший. Но судьба не пошла и на эту сделку. В конце-концов, пришлось довольствоваться женатыми любовниками, вечно озирающимися по сторонам, и лимитированными в чувствах. А ведь искать себе мужа Тамара начала еще лет с десяти. Тогда она впервые попала в больницу с дизентерией и целыми днями торчала у окна, поджидая, когда же на тропинке между корпусами покажется мама. За окном стояла осень, деревья бесшумно трясли на ветру тяжелым золотом листьев, а по частоколу больничного палисадника весело прыгали вольные воробьи, дразня Тамару своей свободой. Однажды она увидела под деревом мальчика-подростка. Он задумчиво смотрел в окно и крутил на пальце какое-то колечко. Мальчик был красивый и значительный, словно все в этом мире познал и теперь видел окружающих насквозь. Ощутив прилив неизвестного доселе волнения, Тамара подумала:

- А вдруг он здесь не случайно? Вот сейчас он увидит ее в окне, они познакомятся, влюбятся и через много-много лет будут вспоминать, как впервые увидели друг друга через больничные стекла. Но мальчик исчез также неожиданно, как появился. Потом она с такой же искренней, щенячьей надеждой - не Он ли? - бросалась душой к попутчикам в поездах, к приставалам на городских улицах, к интересным больным, чей проникновенный взгляд таил отнюдь не чувства, а надежду на особое ее покровительство. И вот потихоньку остыла, будто потребность в любви вся выкипела, оставив ус-талый циничный осадок и насмешливую уверенность: все тлен и суета сует.

Каким таким родником пробил илистое дно ее души этот густой, как домашнее вино, насыщенный мужским гормонами голос? Какие такие не усохшие на корню желания полил своим живительным ливнем? Но к Тамаре вернулось давно забытое: ей захотелось хорошо выглядеть, пахнуть дорогими духами, снять широкие из драповой ткани брюки и надеть тонкую паутинку колгот.

Незнакомец позвонил ей через неделю и опять в конце рабочего дня.

- Я понимаю, что вы спешите домой, - извинился он, - но не буду вас долго задерживать. Просто хочу предупредить, что сегодня будет интересный фильм по пятому каналу - "Красота по-американски" называется, взял пять "Оскаров". Мой товарищ посмотрел и плевался - за что, мол, такие награды? За пошлость? Но он не прав. Там есть, конечно, гротеск, но только затем, чтоб оттенить главное - человеческое одиночество. Одиночество тех, чьи надежды на лучшее похожи на танец использованного полиэтиленового пакета на голом асфальте.

Тамара смотрела кино и плакала без слез: ее тоска, так и не пролившись наружу, конденсатом стекала по тонким стенкам души. Она вдруг поняла, что просто обречена на одиночество, если, конечно, ее новый друг не захочет, наконец, материализоваться. Внезапно мелькнула догадка - а, может, тот первый звонок был совсем не случаен? Может, хозяин баритона не просто знает ее в лицо, а тайно к ней не равнодушен?

Отправляясь на работу, она попросила у соседки телефон с определителем номера. Ведь тот, кто столь горячо рекомендовал ей фильм, не удержится, чтоб не узнать ее впечатлений. Тамара не ошиблась. Голос позвонил даже раньше, чем обычно, как буд-то, боясь, что ее не застанет. И аппарат тут же выдал его номер. Сердце у Тамары бешено билось - она затевала игру по собственным правилам, делая вид, что согласна играть по чужим.

Целый месяц старая холостячка реанимировала в себе женщину. Она сделала современную стрижку, похудела на пять килограмм, сшила элегантный костюм с юбкой до колен. За это время она пять раз разговаривала с замечательным голосом - о футболе, о медицине, о положении в Чечне, и об искусствах - но так и не решилась спросить его имя. Пробел заполнила больная с ее участка, жена майора милиции.

- Узнать, чей это телефон и адрес владельца? - переспросила она, пряча записку в сумочку, - для моего - это пара пустяков.

Майорша не обманула, и вскоре на стол Тамары легла коротенькая справка - Черных Виталий Владимирович, улица Ленина, 137 - 43.

- Ну и что мне теперь с этим делать? - спросила Тамара коллег, свидетельниц ее телефонного романа.

- Придти к нему в гости сюрпризом, - посоветовала максималистка Ниночка.

- Написать письмо, - решила старшая медсестра.

- Притворись работницей ЖЭКа, позвони в дверь и спроси про задолженность, - предложила окулист Лидия Петровна. - Если он тебе звонит и откровенничает, значит, одинок и ищет родственную душу. А прячется из боязни тебя разочаровать. Может, он лысый или маленького роста.

- Ну и что? - пожала плечами Тамара, - раньше бы это меня оттолкнуло, а теперь нисколько. У него пытливая и тонкая душа, с ним интересно, а голос выдает настоящего мужика. Вот только позвонить ему в дверь я не решусь. Как это - взяла и сама приперлась?

- Позвоню я, - перебила ее Ниночка, стремящаяся всех вокруг осчастливить. - А ты посмотришь на него издалека, идет?

- Идет, - согласилась Тамара. И вдруг отчетливо увидела, чем закончится завтрашний день: воющую у порога собаку и орущую от голода кошку. Ведь по закону жанра, в который она добровольно вступает, она завтра домой не вернется.

Под это предчувствие был тщательно подобран гардероб: белоснежный гарнитур и телесного цвета колготки, белая ниточка речного жемчуга, которую можно не снимать ни при каких обстоятельствах, и фиолетовые туфли на тонком каблуке, почти одного цвета с костюмом. Ведь, в конце-то концов, бабы правы: незнакомые так не звонят и на такие темы не беседуют. Значит, Виталий Черных ее знает. Может, бывший ее пациент, может, родственник пациента. Или... тот мальчик-подросток из детства, маячивший возле больницы, а потом наблюдавший за ней всю жизнь издалека, как наблюдают за любимой звездочкой.

Она остановилась у лифта и засмеялась: было такое чувство, что не стоящей рядом Ни-ночке, а ей самой всего двадцать лет.

Дверь распахнулась резко и широко, без контрольного вопроса - кто там?

- Словно ждал, - успело мелькнуть в мозгу.

Но на пороге стоял не тот, кого она жаждала видеть. Седой сутулый старик растерянно моргал круглыми птичьими глазами. Из драного тапка высовывался голый желтый ноготь.

- Нам Виталия Владимировича, можно? - крикнула от лифта Тамара, еще надеясь победить обстоятельства. Но старик ответил:

- Я слушаю вас.

Ответил тем самым, густым, полным жизни голосом.

Спасибо Ниночке, которая что-то врала, поддерживая Тамару под руку. Спасибо итальянским каблукам, которые не подломились, когда она, забыв про лифт, ломанулась по лестнице вниз. Спасибо дружному женскому коллективу, который все понял и посочувствовал, пережив ее разбитые мечты, как собственную потерю.

А через день, в обеденный перерыв, опять зазвонил телефон.

- Добрый вечер, - золотым яблочком по хрустальной тарелочке покатился знакомый голос, - а нельзя ли Тамару Васильевну?

- Нельзя, - рявкнула грубо Ниночка, успевшая схватить трубку,- она занятой человек, - а вы, уважаемый, тапки зашейте, если нечего делать.

Обиду дружно заедали пирогом с капустой окулиста Лидии Петровны.

- А завтра я драники принесу, - пообещала Наташа из манипуляционного.

- А я тортик, - поддержала ее Ниночка. Доступные земные радости обещали никогда не кончаться.

© Марина КОРЕЦ

Высказать свое мнение и обсудить прочитанное вы можете в нашем Форуме