Раненый целитель
Депрессии, стресс, разводы, алкоголизм, наркотики - все это известно психотерапевтам не
только из профессионального опыта. Как утверждает американский психолог Robert Epstein
(San Diego State University), основатель и почетный директор Cambridge Center for Behavioral
Studies в Массачусетсе, по меньшей мере три четверти психотерапевтов испытали в течение
последних трех лет серьезные психические проблемы. Более 60 % психотерапевтов хотя бы
раз в жизни уже страдали депрессией, соответствующей всем клиническим признакам.
Половина психотерапевтов была не в состоянии оказывать во время личного кризиса
психотерапевтическую помощь пациентам.
Проведенное в 1997 г. исследование количества разводов среди выпускников Johns Hopkins
University School of Medicine 1948-1964 годов показало, что среди психиатров доля разводов
составляла 51 %, что было выше средних показателей и значительно выше доли разводов
среди других медиков.
Психолог David Leter, руководитель Center for the Study of Suicide, приводит данные, согласно
которым среди психотерапевтов, психиатров и психологов-консультантов частота суицидов
значительно превышает средние показатели. Психиатры совершают самоубийство примерно
в два раза чаще других медиков. Каждый четвертый психолог постоянно носит в себе
суицидальные мысли, а один из шестнадцати психологов уже совершал суицидальную попытку.
В результате самоубийства ушли из жизни многие всемирно известные психотерапевты и
психоаналитики: Бруно Беттельгейм, Пауль Федерн, Вильгельм Штекель, Виктор Тауск и др.
Тяжело больной раком Зигмунд Фрейд в возрасте 83 лет попросил своего лечащего врача
Макса Шура помочь ему избавиться от страданий и навсегда заснул, когда Макс Шур сделал
ему укол.
Психотерапевты особенно подвержены риску алкогольной и наркотической зависимости.
Алкоголь и наркотики часто используются ими для снятия стресса, преодоления страха,
выхода из депрессии. Такие психотерапевты представляют особую опасность для клиентов.
40 % случаев сексуальных притязаний психотерапевтов к клиентам связано со
злоупотреблением алкоголем и наркотиками. Большинство психотерапевтов, злоупотребляющих
алкоголем и наркотиками, ведут прием в частной практике или у себя дома, где они не могут
быть проконтролированы коллегами.
Работающие в частной практике психотерапевты подвержены повышенному риску впасть
в зависимость от своих пациентов. Многие психотерапевты удовлетворяют за счет пациентов
свою потребность в близости, в социальных контактах, нарциссические потребности.
Одинокому пожилому психотерапевту бывает трудно уйти на пенсию, отказавшись от общения
со своими пациентами. Некоторым психотерапевтам трудно даже приостановить общение
с пациентами на период отпуска.
З. Фрейд считал, что в основе стремления помогать другим людям лежат детские фрустрации
и лишения. Его дочь, тоже известный психоаналитик, А. Фрейд, отмечала, что один из самых
изощренных механизмов защиты - это самому стать психотерапевтом. Многие психотерапевты
пережили серьезные психические травмы в детстве: насилие, сексуальные посягательства,
серьезные семейные проблемы, алкоголизм родителей, психические заболевания близких
родственников или раннюю смерть отца или матери. Как показало исследование, проведенное
в 1992 г. American Psychiatric Association, две трети психотерапевтов-женщин и треть
психотерапевтов мужчин подвергались в детстве сексуальному и физическому насилию.
Профессия подвергает психотерапевта особым психическим нагрузкам. Для большинства
людей трудно в течение пятнадцати минут выслушивать душевные излияния соседки,
жалующейся на своего мужа. Психотерапевту же приходится по несколько часов в день
разбираться в проблемах десятков пациентов, каждый из которых находится на грани отчаяния:
"Родители ненавидят меня. Я не хочу жить. Я ничего не могу. Я импотент. Я никогда не буду
счастлив. Никто меня не понимает. Я не знаю, кто я на самом деле. Я ненавижу свою работу.
Я ненавижу свою жизнь. Я ненавижу Вас."
Проведенное в 1990-1991 годах обследование показало, что более половины психотерапевтов
сталкивались с угрозой физического насилия со стороны пациентов. На 40 % психотерапевтов
действительно физически нападали пациенты, что представляло серьезную психологическую
травму для психотерапевта.
Другая возможная причина сильного эмоционального потрясения для психотерапевта -
самоубийство пациента. От 20 до 30 % психотерапевтов столкнулись в своей практике
с суицидом пациента. Психотерапевт чувствует при этом свою вину, упрекает себя.
Серьезная проблема состоит в том, что психотерапевты действительно в большинстве случаев
не могут справиться со своими собственными психическими проблемами: депрессиями,
зависимостью от алкоголя, таблеток, наркотиков, с личными и семейными драмами. Как ни
странно, сами психотерапевты редко обращаются за психотерапевтической помощью, даже
если она им необходима. Вместо этого они прибегают к обычным "традиционным" средствам:
разговору по душам с друзьями, алкоголю, прогулкам в лесу, горячей ванне, бане, сексу.
Пациенту, ищущему психотерапевта, можно дать несколько советов, как не оказаться жертвой
"раненого целителя":
- Большего доверия заслуживает психотерапевт, имеющий официальную лицензию и
работающий вместе с другими коллегами, а не принимающий один дома или в
отдельном кабинете.
- Следует доверять своему чувству и интуиции; если что-то кажется странным или
подозрительным, то не нужно боятся прямо об этом спросить.
- Подозрительным признаком может быть сильная усталость психотерапевта (красные
глаза, сонливость).
- Должно настораживать, если психотерапевт интимно прикасается к пациенту или
пытается встретиться с ним вне психотерапии.
- Должно настораживать, если от психотерапевта пахнет алкоголем, если в кабинете
оставлены пустые коробки или баночки из под лекарств.
- Должно настораживать, если психотерапевт рассеян, испытывает проблемы со
зрением или слухом.
- Должно настораживать, если психотерапевт все время говорит о своих собственных
неразрешенных проблемах.
- Должно настораживать, если психотерапевт постоянно опаздывает, отменяет сеансы
или забывает о них.
- Должно настораживать, если психотерапевт все время отвлекается в своих мыслях,
как бы витает в облаках.
Оценивая своего психотерапевта не следует все же забывать, что психотерапевты тоже люди.
(Psychologie heute, 25. Jahrgang, Heft 1, Januar 1998)
Проявления особенностей личности психотерапевта в психотерапии
Известный немецкий психоаналитик, профессор Карл Кёниг, руководитель отдела групповой
клинической психотерапии Гёттингенского университета и директор института психоанализа
им. Лу Андреас Саломе в г. Гёттингене (особую известность в профессиональных кругах
завоевала его книга "Страх и личность", среди других его многочисленных работ особенно
много читателей далеко за пределами узкого круга специалистов нашла книга "Очерки о
психоаналитической характерологии"), опубликовал новую книгу "Проблемы на работе и
личность". К. Кёниг раскрывает, как особенности личности психотерапевта проявляются
в психотерапевтическом процессе и в отношении к пациенту.
Многие психотерапевты с шизоидной структурой личности мало интересуются деталями
повседневной жизни пациентов. Психотерапевту с шизоидной структурой личности трудно,
например, анализировать домашнюю хозяйку, которая говорит только о быте, детях и муже.
С пациентами-шизоидами психотерапевт с шизоидной структурой личности беседует на
абстрактные интеллектуальные темы, затрагивая наиболее общие вопросы и формулируя свои
интервенции также абстрактно. Его мало интересуют особенности жизни, прошлого, актуальной
ситуации, работы пациента. Он считает сбор анамнеза формальностью, которую необходимо
пройти как можно быстрее, чтобы скорее добраться до скрытых в глубине бессознательных
переживаний основополагающих конфликтов.
Восприятие пациента психотерапевтом с шизоидной структурой личности, таким образом,
селективно, ограничено. Недостающую информацию о пациенте он склонен дополнять
собственными проекциями. В результате он может всегда лечить одного пациента - себя
самого, которого он проецирует в своих пациентов.
Психотерапевты с нарциссической структурой личности могут иметь большой успех благодаря
манипулятивной имитации личных отношений с пациентом. Пациенты при этом не замечают,
что как личность они не представляют интереса для терапевта. Им кажется, что терапевт их
уважает и любит. Сохраняя дистанцию по отношению к пациенту, терапевт получает
возможность наблюдать и манипулировать пациентом.
Если пациент обнаружит подлинное отношение терапевта, он может прекратить терапию.
Психотерапевты-нарциссы заканчивают терапию, если терапия не дает результатов, т. к. это
снижает их самооценку. У них существует бессознательная установка, что прогресс терапии
зависит только от них. При этом они не достаточно учитывают собственные ресурсы пациента
и не способствуют их мобилизации.
Психотерапевты-нарциссы либо склонны считать пациента частью самого себя (включать его
в свой собственный образ), либо фантазируют, что они образуют с пациентом идеальную пару.
Они могут считать также пациента идеализированным источником нарциссической подпитки.
Прекращение пациентом психотерапии лишает их такой подпитки. Если пациент включен
психотерапевтом в образ самого себя, то прекращение пациентом психотерапии может
напугать психотерапевта также, как если бы его рука или нога стали жить отдельно от него.
Если психотерапевт образуют в своем воображении с пациентом идеальную пару, то на
прекращение пациентом психотерапии он может реагировать нарциссической яростью. Если
пациент сталкивается с трудностями и неудачами в своей реальной жизни, это становится
личной обидой для психотерапевта.
Психотерапевты с депрессивной структурой личности считают отношения пациента с близкими
ему людьми особенно важными. Им кажется, что эти отношения нужно сохранять во что бы то
ни стало, даже если бы для пациента было бы лучше расстаться. На первое место они ставят
интересы пациента, пренебрегая интересами окружающих пациента людей. Иногда
пренебрежение интересами окружающих может повредить пациенту.
Психотерапевты с депрессивной структурой личности учат своих пациентов быть "эгоистами",
что сами они делать не умеют. Тем самым пациент представляет латентную, нереализованную
часть личности терапевта. Пациент должен научиться отграничиваться от других, сам же
терапевт этого не умеет.
Психотерапевт с депрессивной структурой личности орально "кормит" пациента своими
интервенциями. Многие психотерапевты с депрессивной структурой личности считают, что
в психотерапии работает прежде всего позитивное отношение к пациенту. Если быть
доброжелательным и ласковым к пациенту, одного этого может быть достаточно, чтобы помочь
пациенту. Когнитивное прорабатывание переживаний их мало интересует. Понимание для них
является чем-то холодным, в то время как эмоциональные отношение - чем-то теплым. Своих
пациентов психотерапевт с депрессивной структурой личности стремится согреть. Если
пациенты обвиняют в чем-то психотерапевта с депрессивной структурой личности или ведут
себя по отношению к нему агрессивно, то это переживается им более болезненно, чем другими
психотерапевтами. Он пытается тогда, разобраться, что он сделал неправильно.
Психотерапевты с депрессивной структурой личности не любят противопоставлять себя
пациенту, чтобы не вызвать у него агрессию. Но их иногда побуждает это делать Сверх-Я,
следующее указаниям теории и правилам проведения психотерапии.
Психотерапевтам с депрессивной структурой личности трудно расстаться с пациентом. Им
трудно проводить психотерапию в ограниченное время.
Психотерапевты с депрессивной структурой личности склонны интерпретировать проявления
сексуальности у своих пациентов как вытеснение преэдипальных желаний. В этом они
полностью противоположны психотерапевтам с истерической структурой личности.
Психотерапевты с навязчивой структурой личности стремятся к полноте и совершенству. Для
них важно "основательно проанализировать" пациента. Короткая психотерапия не для них.
Часто они запутываются в деталях. Им трудно выделить наиболее важное. Если пациент
приходит, например, с опозданием, то психотерапевт с навязчивой структурой личности будет
прорабатывать прежде всего это, а не другие, возможно, более важные темы.
Психотерапевтам с навязчивой структурой личности (так же как и пациентам с навязчивой
структурой личности) трудно увидеть взаимосвязи между различными событиями и
состояниями. Они как бы не видят "за деревьями леса". Чтобы увидеть взаимосвязи, им
необходимо располагать очень большим количеством фактов. В этом они принципиально
отличаются от психотерапевтов с шизоидной структурой личности, которым достаточно совсем
небольшого количества фактов, чтобы увидеть взаимосвязь между ними и отбросить все
несущественное (шизоид может увидеть лес в трех деревьях).
Во всех психотерапевтических интервенциях психотерапевты с навязчивой структурой личности
строго придерживаются существующих правил. Их постоянно волнует вопрос о том, не
нарушили ли они существующие правила.
Для некоторых психотерапевтов с навязчивой структурой личности важно, чтобы сохранялась
асимметрия в терапевтических отношениях пациент-психотерапевт. Другие психотерапевты с
навязчивой структурой личности борются с этой своей тенденцией доминировать в отношениях
и ведут себя так, как будто отношения пациент-психотерапевт симметричны. Это может
приводить пациента в замешательство, особенно если до этого уже были продемонстрированы
признаки асимметрии в отношениях.
Свою вытесненную агрессию психотерапевты с навязчивой структурой личности часто
проецируют на пациентов и боятся, что без контроля терапевта пациент может сделать
что-нибудь плохое.
Психотерапевты с навязчивой структурой личности опасаются проявлений сексуальности
у своих пациентов как чего-то потенциально хаотичного и пытаются "уйти" на уровень
преэдипальных отношений с пациентом, интерпретируя сексуальные желания как защиту и
вытеснение преэдипальных желаний. В этом они полностью противоположны психотерапевтам
с истерической структурой личности.
Психотерапевты с фобической структурой личности стремятся следовать за ассоциациями
пациента. Им не свойственно самим предвидеть дальнейшее развитие. Постоянное стремление
к гармонии заставляет психотерапевтов с фобической структурой личности обходить возможные
межличностные конфликты пациентами.
В то время как психотерапевты с навязчивой структурой личности опасаются, что без их
контроля пациенты могут сделать что-нибудь плохое, психотерапевты с фобической структурой
личности опасаются, что с пациентами, если они не будут находиться рядом с ними, может
случиться что-нибудь плохое.
Психотерапевты с истерической структурой личности стремятся к быстрому успеху, которого
они пытаются добиться при помощи блестящих интерпретаций. Они ищут восхищения своей
"психотерапевтической потенцией". Если у пациента по отношению к психотерапевту возникают
преэдипальные желания, психотерапевт с истерической структурой личности хуже с ними
справляется, чем психотерапевты с другими ведущими радикалами в личности. Самолюбие
женщины-психотерапевта с истерической структурой личности задето, когда пациент относится
к ней без восхищения как перед женщиной, а хочет получить от нее материнское тепло, заботу
и защиту. Мужчина-психотерапевт с истерической структурой личности тоже действует через
свое обаяние и не хочет сталкиваться с преэдипальными желаниями своих пациентов, в
которых он склонен видеть скрытую сексуальность. Например, ему кажется, что при помощи
разыгранной слабости его хотят сексуально соблазнить. Эдипальный перенос психотерапевты
с истерической структурой личности видят даже там, где его нет.
Психотерапевты с истерической структурой личности стремятся к быстрому успеху. Поэтому
они предпочитают короткие виды психотерапии и часто преждевременно прекращают курс
психотерапии. В этом они полностью противоположны психотерапевтам с навязчивой
структурой личности.
(Konig, K.: Arbeitsstorungen und Personlichkeit, - Bonn: Psychiatrie-Verl. 1998)
к началу
|