Спокойный вечер пасмурен и мглист.
Не слышно птиц среди древесных кружев.
Пустынна улица. Последний ржавый лист
в морозном воздухе легчайший ветер кружит.

Любимая осенняя пора.
На облаках – сиреневые блики,
на светлых лужицах каемка серебра,
и над землей – покой, безмерный и великий.

Как лживо все: и эта тишина,
и мягкий полог облачных волокон...
Как пристально в глаза людей война
глядит пустыми впадинами окон.

Вероника Тушнова

Здравствуйте, дорогие читательницы и читатели!

Я присоединяюсь к многочисленным соболезнованиям, прозвучавшим в различных СМИ и в Интернете по поводу московской трагедии. В эти дни мне много раз вспомнились слова В. Крапивина о том, как он отнесся к другой трагедии – югославской. Как один из шекспировских героев: «чума на оба ваших дома», говорит автор. Видимо, ни один из политиков с той и с другой стороны не в состоянии представить себя на месте рядового жителя, на голову которого в результате бомбёжки падает крыша.

Ну, а содержание этого номера следующее. В рубрике «Модный нюанс» – «Этюд о джинсах» (который, скорее, ода) и более прозаическая статья о том, как иногда мода вредит здоровью. На основании материалов этой рубрики составлен словарь истории моды, который, конечно же, будет пополняться. В рубрике «Сила слабых» – окончание большого очерка об отношении к меланхоликам в бывшем Союзе.

А еще хочется привести слова Юрия Рюрикова на эту тему. «У меланхолика, например, обостренная чувствительность нервов, и он слышит такие шелесты жизни, какие просто недоступны другим людям. У него в психике есть как бы дополнительный диапазон, который принимает почти неосязаемые микрожурчания жизни. Он как бы ощущает „эмоциональные ультразвуки“ жизни, как бы видит ее психологические „инфракрасные лучи“, которых не видят другие...

Да, неприятные ощущения больнее отпечатываются в них, чем приятные. Их нервный склад больше предназначен для гармонии с миром, они как бы люди утопии, люди спокойной, доброй жизни: в такой жизни расцветают их лучшие свойства и стушевываются худшие. И если наступит более благоприятное будущее, меланхолики будут давать для человечества гораздо больше, чем дают сейчас; может быть, они даже станут одними из законодателей гуманной человеческой психологии». («Мед и яд любви»).

Думается, одной из таких людей, которая могла слышать все эти ультразвуки жизни, была поэтесса Вероника Тушнова, прошедая войну, всю жизнь любившая женатого и совершенно не отвечавшего ей взаимностью человека. Ее стихи – в начале и конце этого вступления. А полная подборка здесь.

Мира вам и согласия. Виртуально ваша, Светлана.

Людские души – души разные, не перечислить их, не счесть. Есть злые, добрые и праздные и грозовые души есть. Иная в силе не нуждается, ее дыханием коснись – и в ней чистейший звук рождается, распространяясь вдаль и ввысь. Другая хмуро-неотзывчива, другая каменно-глуха для света звезд, для пенья птичьего, для музыки и для стиха. Она почти недосягаема, пока не вторгнутся в нее любви тревога и отчаянье, сердечной боли острие. Смятенная и беззащитная, она очнется, и тогда сама по-птичьи закричит она и засияет как звезда. Вероника Тушнова

Голая правда. Рисунок Н. Поклад