Жизнь после войны

Текст: Ирина Лерман

– Это моя последняя война. . . Выиграю я ее или проиграю?
– А вам раньше приходилось проигрывать войны?
– Думаешь, я стал бы тем, кто я есть, если бы проигрывал войны?

Джордж Мартин. Песнь огня и пламени

Иногда последовательность событий непостижимо меняется. Никакой вроде бы логики в этом нет, но жизнь распоряжается сама. Вот, например. Чтобы стать генералом – надо родиться в семье генерала. Чтобы стать рядовым – надо до восемнадцати лет не поступить в институт с военной кафедрой. А вот чтобы вляпаться во всю эту армейскую карусель в бальзаковском возрасте – надо было быть моим дедом.
Виктор Александрович родился первым в семье русско-итальянского инженера и польской красавицы, умершей от холеры в тридцать три года. Старшим из четырех, а потом трех оставшихся в живых детей. Судя по тому, что происходило в его жизни, он был фартовый и дерзкий человек. И все прожитые его восемьдесят лет – это как путь Пабло Пикассо: серпантин от классики до сюрреализма туда-обратно сто раз.
После смерти матери он, восемнадцатилетний парень, оказался предоставлен сам себе. Смело уехал из унылого Бердянска и поступил в киевский политехнический, который был почти недоступен для провинциалов. Стал инженером и по распределению отправился в другой мир – молдавско-румынский городишко Рыбницу. Вообще, Виктор Александрович мужчина был незаурядный. Ростом метр восемьдесят, голубоглазый блондин, с безграничной уверенностью в себе. Харизма деда стопорила и очаровывала всех без исключения. Он по жизни влюблял и получал то, чего хотел. Наверное, потому из всей нафталиновой сорокатысячной Рыбницы именно моя бабка стала его женой. Она считалась первой красоткой деревни и была двенадцатой младшенькой дочей-прынцессой. Покойная прабабка говорила, что все они «не устояли перед колдовством гоя». Иначе никак не объяснить этот мезальянс. Брак случился на стыке 37–38 годов ХХ века, папа мой родился в 39-м, а в 41-м началась война. Запихнув в последний состав жену и двухлетнего сына, дед с оборонным заводом попал в киргизскую эвакуацию. Сумел вытащить из оккупированной Рыбницы тещу и двух своячениц. И начал дико рваться на фронт, не желая отсиживаться в тылу. Но однорукий пожилой директор сказал, что надо держать жизни двухсот человек и помогать фронту именно так. Это на время усмирило яростного деда. Однако желания сильных и ярких всегда исполняются – хоть не всегда в тот самый момент. И в 1948 году, в сорок лет, Виктор Александрович был наконец-то призван в армию младшим лейтенантом.
Так семья оказалась в Севастополе. Послевоенный этот город состоял из беломраморных зданий, марширующих моряков, могучих кораблей и невероятного количества оружия.

Офицеры служили, жены вели быт,
дети играли в войну после войны.

Бродили в катакомбах, выкапывали гильзы и патроны, находили каски с пулеметами. В прыжках на мины и снаряды тоже была своя дикая прелесть – правда, заканчивалась она по-разному и не все мальчишки были удачливыми саперами. В каждом доме запасливые дети хранили патроны, надежно спрятанные в мешочках под кроватью. Однажды чья-то мама устроила генеральную уборку. Найдя кучи невнятного мусора, она сгребла это дело в охапку и швырнула в печку, стоящую во дворе. Взрывом «атомной бомбы» буржуйку разнесло в клочья, а герой дня сутки прятался в катакомбах, пока друзья не сдали дурака. Ясно, что в такой повседневности реакция военных отцов была отполированно-четкой. При любых немирных звуках, возникающих со стороны расквартированных семей, они выскакивали в окна и двери и неслись домой. Одновременно ловким движением вырывали толстые ремни из офицерских штанов и делали взмах рукой. Лупили всех без разбора – за дело и в качестве профилактики и устрашения…
Между тем Севастополь обрастал всякими людьми, а дед мой обрастал чинами. Родил второго сына. Уехал в Североморск морским офицером. Уже там дослужился до подполковника и затем попал в Подмосковье на гражданку. Всю оставшуюся жизнь при этом гордо фотографировался в форме и внуками считался пожизненным военным. До восьмидесяти лет работал без перерыва и счастливо попадал в разные занятные истории. Но это уже другой рассказ, хотя и после войны…

P. S. Виктор Александрович о войне никогда не говорил. Как и многие из тех, кто видел ее собственными глазами. Плакал 22 июня и 9 мая. И еще жил с надеждой, что его внуки войны никогда не увидят. Но ведь последовательность событий – штука непредсказуемая. Так что мы точно будем жить после войны – совсем скоро.

№3 2015