Виктория Сюмар. Агент 007

Текст: Наташа Влащенко. Фото: Ольга Иващенко 

Договориться c Викторией о «неформатном» интервью оказалось гораздо проще, чем с большинством ее коллег, не слишком любящих обсуждать личное. Мы встретились
в гостинице «Киев» на 12-м этаже, где находится часть комитетов ВР и ее крошечный кабинет. Подписывая помощнику какие-то бумаги, она засмеялась: «А знаете, какой у меня номер депутатского удостоверения? 007!»

– Виктория, начать всегда хочется с основных, концептуальных жизненных мотивов. Вы, как и некоторые ваши подруги, пошли в политику. Мне кажется, женщина в политике или госуправлении – это, как правило, какие-то компенсаторные вещи: где-то в другом месте не хватило любви или признания…
– В моем случае другая история. Когда в журналистике достигаешь какого-то потолка, о медиа знаешь уже практически все и возникает вопрос: что же дальше? Я отдавала себе отчет, что в следующей сфере – политике – я не понимаю ничего. Это территория высокой конкуренции, топ социальной пирамиды, и там такое количество интересов, денег и решений, влияющих на жизнь миллионов, что нужен колоссальный опыт. Как мне говорил один из моих друзей-политиков: ты туда пробиваешься, но там все забито.

– Ну а наслаждение от того, что от тебя зависит множество людей, что ты можешь формировать ситуацию?
– Это ответственность, скорее. Это всегда дискуссия внутренняя – по поводу позиций, ценностей и убеждений. В моем случае ровно так и случилось, когда я была в составе штаба во время Майдана. Это было время открытия социальных лифтов. Я не любила бывать на сцене, а вот в штабе приходилось много работать, и работать с политиками из оппозиции. Все обрушилось достаточно неожиданно. Но у нас были люди, готовые умирать за идеи, а силовики были не готовы умирать за власть и Януковича. Это все и решило.
Мы сидели на совете Майдана в этом же отеле «Киев» и, выглянув в окна, увидели, что нет уже войск возле Верховной Рады: они спаковались в автобусы и уехали. В тот момент я поняла, что все – нет Януковича, нет власти. И тут звонит Яценюк и говорит, что надо создавать майданное правительство, иначе невозможно. «Чего хочешь ты?» Я в тот момент ничего не хотела, но вдруг подумала: наверное, интересно будет посмотреть и понять, как работает власть, изнутри аналитического центра, а таким центром был СНБО. Так все и началось.

– Тут я хотела бы перевести разговор, как железнодорожную стрелку, и поговорить с вами о другой, частной жизни. Начну с парадоксального вопроса: почему женщины, которые приходят в политику, часто довольно быстро становятся некрасивыми, неинтересными, словно лишенными объема?
– Это вопрос ощущения себя. Ты кто? Если ты солдат в строю, то солдат не имеет права на яркое оперенье, он должен быть в униформе.

– Возможно, здесь причина в другом – в том, что есть клишированное представление, каким ты должен быть, когда приходишь во власть?
– Отчасти. Но есть пример той же Юлии Тимошенко – она в прекрасной форме и даже сейчас очень интересно выглядит. Так что это очень индивидуально. Лично я пытаюсь сохранить баланс.
У меня есть несколько брючных костюмов, но я еще ни разу надевала их в парламент, потому что там много мужчин и всего одиннадцать процентов женщин. Хочется подчеркнуть, что там слишком много брюк.

– Но еще большая проблема не «униформа» и внешний вид, а взаимоотношения с электоратом. Если бы, например, Тимошенко на пике политической карьеры не стала бы изображать богиню, а осталась женщиной и не боялась говорить о личном, она вызвала бы гораздо больше доверия. Личное – это не обязательно обсуждение интимных подробностей. Личное – это когда ты не боишься рассказать, что давно развелась с мужем, что тебе бывает одиноко по ночам, что ты не можешь найти человека, с которым хотела бы жить, и т. д. Я уверена, тогда она набрала бы те два недостающих процента, которые проиграла Януковичу, – из голосов женщин, сейчас не воспринимающих Тимошенко…
– И при этом потеряла бы двадцать процентов. Потому что массовый избиратель – он все-таки стремится видеть в политике победителя. Это очень важно: если ты претендуешь вести за собой, хочешь, чтобы на тебя равнялись, избиратель должен верить тебе. А если ты рассказываешь ему о своих слабостях, даже женских, это вызывает подозрение.

– Маргарет Тэтчер не боялась говорить, что у нее проблемы с сыном, что она не может найти с ним общий язык.
– Наверное, баланс можно найти, но надо понимать, что для избирателей-женщин все та же Юлия Тимошенко – идеал и богиня. Она пример успешной женщины – всегда красивой, подтянутой, никогда не плачущей. Каждой хочется такой быть, поэтому на нее и равняются.

– То есть для успеха в украинской политике нужно создать и поддерживать глянцевый образ безупречного сверхчеловека?
– Есть статистика, социология, которая это подтверждает. Но человек должен определить, что для него приоритетнее – жизненные или политические вызовы. Жизненный вызов – остаться верным себе, сохранить искру Божью. Тогда ты действительно можешь быть успешным и реализованным.

– Одно из моих любимых выражений Оскара Уайльда: устройство мира объясняет не немецкая классическая философия, а любовь. Иными словами, по-настоящему счастливы те, кто живет интуитивно. Что для вас важнее – интуитивное освоение мира или рациональное?
– Я логик, прагматик, просчитываю на несколько шагов вперед и полагаю, что мир во многом построен на немецкой философии. Это объективная реальность, оно так работает. Современный мир – это мир Аристотеля, а не мир Платона, условно, к которому мы хотели бы прийти. Он не близок к категории счастья…

– Видимый мир – это одно, а невидимый мир и невидимая победа – совершенно иное. Какой из этих миров для вас важнее?
– Однозначно важнее невидимый. В прагматичном мире победа временна. Я всегда рефлексировала, когда достигала того, к чему стремилась, потому что понимала: процесс гораздо важней, чем результат.
Результат дает кратковременное ощущение счастья, а потом – пустота и ты понимаешь: тебе срочно нужен новый процесс. Все-таки жизнь нерациональна на уровне математической схемы, если в ней нет души – она ничего не стоит. Математическая схема остается логической комбинацией, в которой нет жизни. А энергия приводит в движение, энергия – она от любви.

– Психологи говорят, что наше представление о том, что такое хорошо и что такое плохо, закладывается в ранние годы в семье. Я не знаю, в какой семье выросли вы, но часто наблюдала, что девочки, выросшие в неполной семье или в семье, где мать подавляла отца, потом редко могут найти общий язык с мужчиной.
– Что-то в этом есть, но в моем случае это не сработало. Мы с мужем в данный момент живем отдельно, но прожили вместе 18 лет. Меня часто спрашивали, как мы уживаемся, – я Скорпион, он Козерог, оба упрямые, оба лидеры. Мне кажется, вопросы отношений во многом зависят от того, насколько ты зрелая личность.

– Это зависит даже от книг, которые ты читаешь.
– Вот. Это комплекс – семья, окружение, книги, которые читаешь, фильмы, которые смотришь, мысли, которыми живешь… Я очень читающий человек, в моем районном центре меня помнят все библиотекари. И, конечно же, одно время я была влюблена в Дюма и Францию. Потом мне была близка Англия Викторианской эпохи. Потом увлекали Великие географические открытия… А последнее, наверное, что меня порази­ло и где я «застряла», – это Теодор Драйзер и Айн Рейнд. Фрэнк Каупервуд – пример человека, сделавшего себя. «Стоик» – гениальная штука: это осмысление всего того, что с человеком может произойти, ради чего стоит жить. И Айн Рейнд, безусловно, поражает – поражает стойкостью своих убеждений…

– Вы уже который раз употреб­ляете слово «стойкость». Если у меня спросят: чугун или вода? – я отвечу: вода. Восточные люди говорят: «Вы не можете ударить простыню, потому что она прогнется, но легко разобьете стенку». Для женщины, чтобы достигать и выходить несломленной, что важнее – стойкость или какие-то другие качества?
– Умение их комбинировать. Это преимущество женщины в политике. Ты можешь пользоваться тем, чем не могут пользоваться мужчины.

Если ты можешь думать наравне с мужчиной и при этом своей внешностью отключить ему часть мозга – это преимущество.

– Есть же много психологических рычагов. Можно мужчину попросить так, что он тебе никогда не откажет.
– Да. Иногда самая большая сила – это слабость. Но я этим редко пользуюсь.

– Какой тип мужчин вы для себя интуитивно выбираете?
– Умных – это раз. Как только я вижу, что мыслю глубже мужчины, мне становится неинтересно. Мы должны увлекаться друг другом. Второе – дух. Когда чувствуешь, что погружаешься с ним во что-то человеческое.

 – А деньги сексуальны?
– Это работает. Не всегда, но работает. Деньги для меня – это способ обмена достижениями. Я не отношусь к деньгам пренебрежительно. Не буду популистски говорить, что все это ерунда.

 – Они дают свободу.
– Именно – свободу. И во-вторых, означают, что ты в жизни чего-то достиг, что-то сделал, и это тоже признак ума.

 – Человек, уважающий деньги, не может быть моральным авторитетом?
– Может. Хотя я встречала мужчин, которые жили простой жизнью и при этом достигали больших высот. Потому что шли путем поиска себя и истин. Вот это та узкая категория, которую я выделяю. Деньги в этом случае неважны.

– У женщин другая история. Женская красота стоит денег. Вы не всегда чувствовали себя свободно в этом плане. Как решали проблему?
– У меня в этом отношении все достаточно типично. Я выросла в бедной семье, сама зарабатывала на жизнь, стояла на рынках, ездила на электричках, перепродавала в других местах дороже.

Я знаю, что это такое, когда нет денег, когда ходишь по общежитию с мыслью о кусочке хлеба. Это реально было, и ты не хочешь больше этого переживать, не хочешь, чтобы дети это пережили.

Деньги у меня появились, когда я в 1990-е начала работать на «Голосе Америки» и у меня была «американская» зарплата. Я не тратила эти деньги. Когда скопилась определенная сумма, решила, что надо ее куда-то вкладывать. Нашла бригаду строителей. Мы покупали недостроенные дачи, достраивали их и продавали людям, у которых не было времени заниматься дизайном, ремонтом. Мои ребята жили прямо там, на дачах. Это наладилось и стало бизнесом одновременно с работой на «Голосе Америки». Я смогла купить квартиру, машину.

– Есть страх у человека, прошедшего через все это, что ситуация может повториться?
– Нет. Страха не было. Было другое. Я вдруг поняла, что бизнес мне неинтересен. Когда у меня появились брендовые вещи, возможность ездить отдыхать в Париж, мне стало понятно, что это какой-то замкнутый круг: ты вложил и забрал.

 – А партнерство между мужчиной и женщиной возможно? Лично я для себя в какой-то момент поняла, что женщина не может быть счастлива, если она не отдастся мужчине. Во всех смыслах этого слова. Попытка навсегда отказаться от того, что ты такая же, как мужчина, это приносит только счастье. А вы как это видите?
– Я терпеть не могу стереотип, что дружбы между женщиной и мужчиной не бывает. Это абсолютная глупость.
У меня много мужчин-партнеров, с которыми я дружу. Например, тот же Валерий Хорошковский, с которым у нас сложились сначала деловые конструктивные отношения, а потом очень дружеские, потому что мы много говорили о философии. Партнерство иногда строится на интересах познания психологии, мировоззрения друг друга.
По поводу отдаваться – это самое большое открытие. Это правда. И это самое большое счастье. Хотя не думаю, что оно будет мне доступно в этой жизни. В силу того что, если женщина хочет отдаваться, она должна понимать, что она слабее его во всех отношениях. Должно быть доверие стопроцентное. Он поймет, сможет разрулить, взять на себя ответственность. Я за свою жизнь всегда ответственна сама. Но если такое происходит – это счастье.

 – В вашей жизни есть такой мужчина?
– (Пауза. ) Хочется верить, что да.

– Представление о жизни и о счастье меняется с течением времени. Как менялось ваше представление о мужчинах, которые вам лично нужны? Как вы представляете счастье в данный момент?
– Чувство гармонии, уважения, увлеченности мыслями, идеями, людьми, ощущение полноты жизни. Для меня это и есть счастье. Не просто, когда ты приходишь и механически делаешь то, что должен делать, потому что слова «должен» в моей жизни очень много. А я имею в виду слова «хочу» и «делать». . .
Мне кажется, человек становится человеком, когда начинает творить. То, как ты меняешь мир вокруг себя, что ты создаешь, это категории практического плана: можно пойти в парк намусорить, а можно убрать. Можно в душе прий­ти к тому, что ты не любишь мир, и кому-то мстить. А можно любить жизнь, не обращать внимания на неприятности, идти к цели, любить людей, создавать мир, в котором тебе комфортно. То же западное общество – это далеко не только пенсия тысяча евро, это отношения между людьми.
Если внутри себя ты смог сотворить что-то настоящее, живое, если ты горишь изнутри, тогда ты можешь менять мир и создавать новое. Мы пришли к истине: прагматизм или идеализм? Идеализм. Потому что прагматизм, который ты создаешь только умом, без сердца, – неживой.

№3 2015