Олень   стоял  на   холме  возле  замка,   будто  бы  намеренно  выбрав   такую позицию, чтобы  привлечь  внимание  людей.  Его золотистая пятнистая шкура переливалась  в  лучах  заходящего  солнца,  а  ветвистые  рога  придавали ему чарующий и благородный облик.  Люди осторожно подбирались к нему, чтобы сфотографировать,   но   олень   и  не   думал   пугаться.   Он   вбирал  в  себя эту  атмосферу  восхищения,  наслаждался   охами  и  вздохами  и   продолжал позировать, очаровывая своей безмятежной грацией.

Оленя  звали  Серфен,  и все в нем выдавало высокое положение: и спокойный взгляд   темных   глаз,   и   снисходительный   кивок   головы,   привыкшей   к поклонению,  и  бесстрашие, с которым он взирал на людей. В этом парке жил его отец и много поколений предков.

В  те  далекие  времена,  когда  Парк  был  еще настоящим лесом, звери в этом лесу жили    дружно   и   не   знали   бед. Их   охранял  Древний   Закон, призывающий королей заботиться о своих подданных — людях и животных. Но однажды к обитателям леса постучалась беда: король, правивший этой землей, умер бездетным, и трон перешел к его племяннику, выросшему вдалеке от этих мест.

Молодой король не интересовался ни правлением страной, ни   древними   законами, ни долгом   короля перед подданными.   У него  была   одна   страсть — охота.   Достоинство   людей в его окружении измерялось единственным достижением — количеством убитой дичи. Звери гибли сотнями, и в лесу воцарился ужас.

В это непростое время не растерялось только одно существо. Это был олень, и звали его Серфен. Он объединил зверей и повел их за собой.  Он переманил на свою сторону друзей старого  короля,  которым  не  нравилось,  что Древние Законы нарушались.  Вместе  они  выдворили  молодого  короля  из  замка.  И когда снова настал мир, Серфен был единодушно избран королем зверей этого леса и прозван Серфеном Великим.  А молодой Серфен, прислушивающийся к щелкающим звукам  фотоаппаратов и  наслаждающийся  восхищением людей в парке, был его праправнуком.

Серфен стоял на холме, пока последние люди не  уехали  на  машинах,  а после скрылся в лесной части парка, довольный собой. Но как только Серфен   вошел   в   лес,   к   нему подбежала олениха.   За   ней  ковылял ее сын,  уже  не  малыш, но еще и не взрослый олень. У олененка была повреждена нога, и он с трудом успевал за мамой.

— Ваше Величество! — поклонилась олениха.

— Ваше   Величество,   я    прошу    Вас, остановитесь!  —   закричала  она,  видя,  что король  не  обращает  на нее внимания. — Вы  должны  нам помочь. Посмотрите, что произошло с моим сыном. Это опять лисы. С приближением   осени  они   все   чаще   появляются   в   парке   и   нападают на детенышей. Пожалуйста, соберите зверей, выдворите чужаков.

Серфен смерил олениху презрительным взглядом и сквозь зубы процедил:

— Не смей указывать мне, что делать!

Оставив   её  позади,   он подбежал  к  олененку  и  резко  остановился,  почти наступив на малыша.  Его  массивные  рога возвышались над дрожащим зверьком, который уже и так был напуган нападением лисы.

— Разве  ты  не  знаешь,  что  олени  должны быть храбрыми и бесстрашными? Посмотри на себя, ты весь дрожишь от страха.  Разве  этому  учил нас Серфен Великий? Его  слушались  и волки,  и лисы. Мы быстрее и крупнее лисы, даже такой заморыш как ты.  Но ты струсил и поэтому лиса тебя схватила. Был бы у меня  выбор, я  бы  побольше   лис нагнал  в этот Парк. Может, это научило бы таких, как ты, что такое отвага и как давать отпор.

Произнеся этот монолог, Серфен в последний раз взглянул на олениху и убежал вглубь леса с чувством выполненного долга. Теперь этот заморыш будет знать, как трусить.

Прямо  на  его пути стоял молодой олень и мирно жевал травку. Серфен боднул его рогами, сорвав  на нем свою злость.  Олень  отскочил,  фыркнул и убежал. Слава  о  задиристом   нраве   короля   ходила   по всему  парку, и  звери, даже взрослые  и  крупные,   старались   не  переходить  ему дорогу.  Они  не  были трусами  и  слабаками, как считал король. Но они помнили, что сделал для них Серфен Великий, и подчинялись его потомку из уважения к герою.

Серфен направился в свою любимую часть Парка, к пруду, надеясь, что этим вечером никто его больше не потревожит. Это было единственное место в Парке, где он мог видеть себя со стороны. Правда, вода в пруду была мутная и изображение получалось искаженное. У Серфена была тайная мечта — больше всего на свете он желал увидеть себя как будто бы глазами другого оленя или человека. Он хотел убедиться, что похож на своего прапрадеда. Все детство Серфен слышал песни и легенды о красоте своего предка и его огромных рогах.

Однажды   рядом  с   Серфеном   остановились  мальчик  лет  четырнадцати  и маленькая   девочка.   Девочка   постоянно  смотрела  в  маленький  круглый предмет  и поправляла  огненно-красные  локоны.  Она была так увлечена, что даже красавец-олень не привлек ее внимание.

Вдруг Серфен услышал голос мальчика, старшего брата девочки:

— Амелия, хватит смотреть на себя в зеркало. Дома ты целый день крутишься перед зеркалом. И даже в парке вместо того, чтобы смотреть по сторонам, ты опять любуешься собой. Посмотри, какой красивый олень.

Серфен взбудоражился. Он услышал, что в маленький предмет, называющийся зеркалом,  можно  увидеть  себя.  Еще  он  понял,   что   дома  у  девочки  есть большое зеркало,  перед которым  можно  крутиться  и увидеть  себя целиком. Серфену  вдруг  больше  всего  на  свете  захотелось  увидеть  это зеркало. Он ударил  копытами  по  земле  и  в  несколько  прыжков догнал брата и сестру, которые уже успели выйти за ворота парка.

Выйдя  за ворота, Серфен остановился. Он еще никогда не бывал за пределами парка и, как бы он ни храбрился,  он помнил легенду про Серфена Великого и опасность,  исходящую от  людей.  В парке  они всегда были  добры к нему и восхищались им. Но как они поведут себя,  увидев его в городе?

Желание  увидеть  себя  в   зеркале   было   настолько   сильным,  что   Серфен переборол   себя   и    последовал   за    детьми   на    некотором    расстоянии, осторожно  озираясь  по  сторонам.  Но  люди  в  большом  городе оказались настолько   занятыми   своими   мыслями и  делами,  что  на  оленя  никто  не обращал внимания.

Дети  жили  недалеко  от парка в маленьком аккуратном домике. Пока Серфен осматривался  по   сторонам,  Амелия  с   братом   вошли  в  дом  и сразу же захлопнули за собой дверь.  Правда, дверь была такой маленькой, что Серфен не смог  бы войти в нее,  даже если бы дети оставили её открытой.  Он стоял перед домом в нетерпении и разочарованно бил копытами по земле. Неужели здесь его приключение и закончится, когда он подошел так близко? И почему люди живут в таких маленьких домах?

Серфен предпринял последнюю попытку. Он обошел дом и оказался в небольшом саду. Как же он обрадовался, заметив, что большие стеклянные двери, ведущие в сад, были открыты. Серфен заглянул вовнутрь и, не увидев никого в комнате, не задумываясь, вошел в дом.

Справа от себя, на стене, он увидел нечто блестящее, отражающее лучи солнца как вода в пруду. Подойдя чуть ближе, он увидел себя, свое лицо и тело. Изображение выглядело таким настоящим, как будто он видел другого оленя.

«Вот оно зеркало», — подумал Серфен. «Как же мне увидеть мои прекрасные рога, которыми все так восхищаются?»

Но зеркало было небольшое, как раз в рост человека. Серфен подходил ближе и отходил дальше, крутился перед зеркалом то в одну,то в другую сторону, но так и не смог увидеть полностью свои огромные ветвистые рога.

Серфен разозлился. Он привык во всем добиваться своего, он был королем, в конце концов.  Он бил копытами и прыгал из стороны в сторону, фыркая и раздувая ноздри. И тут его осенило. А вдруг, чтобы оказаться полностью в зеркале, надо просто в него войти. Как в дверь.

Нетерпение Серфена уже достигло предела, и он даже не остановился, чтобы обдумать это решение. Он выбежал из дома в сад, разогнался и со всей силы ударил рогами в зеркало как будто бы в попытке туда прорваться.

Зеркало разбилось вдребезги, но удар был настолько силен, что рога Серфена прошли сквозь раму и застряли в стене. А он давил все сильнее и сильнее, все еще пытаясь войти в зеркало и не понимая, что зеркала уже нет.

Амелия и Тони, так звали старшего брата девочки, вернувшиеся из парка голодными, с аппетитом поглощали обед. В столовой громко играла музыка, и они не слышали стук копыт в соседней комнате, когда Серфен приплясывал перед зеркалом.

Вдруг раздался страшный удар в стену. Дети испуганно подскочили и замерли. На мгновение все затихло, но уже через секунду задрожала стена.

— Землетрясение! — крикнул Тони. — Надо выбираться отсюда!

В следующее мгновение, по стене расползлась трещина, и удивленные и испуганные дети увидели кончики чего-то острого,  пробивающегося из соседней комнаты. Они отскочили от стены, которая рассыпалась на кусочки. И вовремя – через дыру в стене в столовую вломилась огромная оленья голова. Олень тяжело дышал, его ноздри раздулись, изо рта вырывался то ли рык, то ли хрип. Он мотался вперед и назад, но безрезультатно, огромные рога цеплялись за стену, не позволяя ему уйти назад, а нижняя часть стены не поддавалась его натиску вперед.

Амелия испуганно сжалась в углу и заплакала — голова оленя была размером с нее. Но Тони не растерялся. Разрываясь между тем, чтобы успокоить сестру и помочь оленю освободиться, он одной рукой держал сестру за руку, а другой пытался дотянуться до рогов оленя. Освободить оленя было просто, надо было помочь ему опустить голову и вытащить рога из дыры в стене.

Но Серфен уже был испуган и взбешен. Он не привык склонять голову и воспринял жест мальчика как угрозу. Он быстро-быстро замотал головой в попытке защититься. Он ведь помнил, что люди опасны, вот какую ловушку ему устроили.

Тони испуганно отдернул руку и в растерянности посмотрел на сестру:

— Мы не сможем справиться сами. Как он здесь вообще оказался? И позвать на помощь некого, все взрослые в это время на работе.

— А может позвать мистера Кей? — воскликнула Амелия. – Ему, конечно, тяжело будет дойти, но мы ему поможем. Он-то точно найдет выход.

«Что он сможет сделать, Амелия? Он стар и почти не ходит».

Но Амелия уже была слишком воодушевлена своей идеей и вслух придумывала, как помочь старику дойти до их дома. Она любила мистера Кей и его седую длинную бороду. Он был добрым и всегда помогал девочке, когда брат и родители отмахивались от ее детских трагедий, считая их глупыми. Амелия была уверена, что мистер Кей – добрый и мудрый волшебник, просто притворяющийся стариком. И удивлялась,  как другие этого не видят.

Тони поддался на её уговоры и привел старика. Мистер Кей вошел в комнату, тяжело дыша и с усилием опираясь на палку. Он окинул взглядом комнату, посмотрел на Серфена, и лицо его озарила обычная добрая улыбка, которую так любила Амелия.

— Здравствуйте, Ваше Величество! — сказал мистер Кей, посмотрев Серфену прямо в глаза.

Серфен фыркнул, не останавливаясь и все еще мотая рогами.

«Может, это все он устроил, этот старик. Откуда он знает, что я король?» — подумал он.

Мистер Кей все еще смотрел ему прямо в глаза.

— Удивляетесь, как вы оказались в этой ситуации? Уверяю Вас, моей вины в этом нет.

Серфен на секунду остановился и посмотрел на старика в ответ.

— Ты понимаешь меня, старик?

Дети смотрели на эту сцену с противоположными чувствами: Тони с любопытством и недоверием, думая, не сошел ли старик с ума, а Амелия – разинув рот и повторяя про себя: «Я знала, что он волшебник».

— Вы хотели увидеть себя в зеркале? — продолжил мистер Кей. — Ну что ж, оно показало Вам все, что нужно было увидеть.

— Старик, ты совсем спятил? Ничего оно мне не показало, а теперь я здесь застрял и не могу выбраться.

— А что же Вы хотели увидеть, Ваше Величество? — спросил мистер Кей.

— Я хотел убедиться, что действительно так красив, как все считают, что у меня рога как деревья, и что я действительно похож на своего прапрадеда-героя, который спас всех зверей в лесу, — кичливо ответил Серфен.

Мистер Кей посмотрел на Серфена с сочувствием:

— У Вас действительно есть дар красоты, но Вы не похожи на своего прапрадеда.

— Что ты такое говоришь, старик? — почти вскричал Серфен, мотая головой и выдувая воздух через ноздри. — Ты сам сказал, что я красив. Разве я не также храбр как он? Смотри, я тоже не боюсь людей, я не испугался и пришел сюда.

— Серфен! — загремел мистер Кей. Он встал в полный рост, распрямив спину, его седая борода развевалась, его трость угрожающе указывала на Серфена, и он уже совсем не казался дряхлым. Дети сжались в углу, не понимая, что происходит.

— Зеркало показало все, что можно было показать. Остановись на секунду, ты мечешься туда-сюда на месте как безмозглая скотина. Тебе это не поможет. Чтобы выбраться отсюда, тебе придется посмотреть вглубь, увидеть, что у тебя внутри. Что ты чувствуешь сейчас, последовав за своим глупым желанием и застряв в этой стене?

— Что я могу чувствовать, старик? Я зол, я взбешен, я ненавижу это место!

— А еще? Что ты еще чувствуешь? Смотри глубже, смотри в сердце.

— Я ничего не чувствую! Отстань от меня! И причем здесь сердце?

Старик продолжал смотреть ему прямо в глаза.

Серфен хотел продолжить, но в горле застрял комок, и он действительно на секунду остановился.

«В сердце? А где это сердце?»

И вдруг он впервые в жизни почувствовал биение собственного сердца, на которое он никогда раньше не обращал внимания. Оно было неровное, трепыхающееся… испуганное.

«Испуганное? Я не могу быть испуган, я же храбр и отважен, как Серфен Великий», — продолжал уговаривать он себя.

Он пересилил себя и поднял взгляд на мистера Кей, готовясь и дальше отстаивать свою убежденность в собственной храбрости. Но в глазах старика он увидел то, к чему оказался совершенно неготовым. Глаза эти, еще минуту назад мечущие молнии, теперь смягчились  и смотрели на Серфена с любовью и поддержкой. У Серфена закружилась голова, и фигура старика поплыла перед глазами.

Страх и беспомощность — вот что он чувствует в действительности. Никакой он не храбрец, он до дрожи боится этого старика и даже детей, ведь они могут сделать с ним все, что угодно. Он, храбрец Серфен, боится.

И пока он думал об этом, у него перед глазами встало испуганное лицо олененка, которого он совсем недавно отчитывал без капли сострадания. А ведь он сам был сейчас этим олененком, испуганным, дрожащим и беспомощным. Глаза олененка сменились глазами его умирающего отца, перед которым Серфен, совсем молодой, дрожащий и убитый горем, поклялся всегда быть храбрым и достойным королем, что бы ни случилось. Перед глазами Серфена все померкло, слезы полились ручьем.

— Прощайте, Ваше Величество! — тихо сказал мистер Кей и низко поклонился.

Слезы застилали глаза Серфена. За этой пеленой он увидел, как старик поднимает голову, его длинные волосы превращаются в ветвистые рога, а глаза на какое-то мгновение из человеческих становятся оленьими. На Серфена смотрел его отец. Но глаза продолжали меняться, становясь все старше и мудрее, пока Серфен не встретился с добрыми и любящими глазами прапрадеда.

Серфен задрожал — от стыда, благоговения, раскаяния и благодарности. Он понял, что прощен.  И он понял, в чем была красота его деда, его дар, который воспевали в легендах.

Он низко склонил голову и сделал шаг назад в глубоком поклоне перед стариком и прапрадедом, осознавая свой дар и принимая свой долг. И в этот момент, когда он опустил голову, его рога освободились, и Серфен оказался в комнате с разбитым зеркалом. Последнее,  что он слышал перед тем, как выскочить из домика, был добрый и заливистый смех старика.

Солнце уже садилось за замком, и люди понемногу покидали Королевский Парк, ворота которого закрывались через несколько минут. Они направлялись к своим машинам или проверяли расписание поездов на телефоне. Но в этот тихий вечер отвлечь их от этих важных дел было некому — Серфена на обычном месте не было.

Он был слишком занят, помогая обрывать ветки деревьев своими огромными рогами, чтобы строить заграждения, обучая оленят защищаться и организовывая припасы на зиму. Но иногда он отвлекался от этих дел и шел общаться с людьми. Не для того, чтобы им восхищались, а потому что знал, что это приносит людям радость, особенно детям. В один из таких дней мы и познакомились, подружились, и он поведал нам эту историю.