Точка возврата

Сейчас ваша основная деятельность проходит в Верховной раде. Что удается сделать в парламенте?

— На самом деле в Верховной раде сейчас как такового законотворчества нет. Очень немногие депутаты понимают, что нужно не причесывать старые законы, а создавать абсолютно новые. При этом мало кто занимает жесткую, принципиальную позицию. Депутаты входят во фракции, фракции — в коалиции, и это делает их зависимыми.

Я, возможно, не тот человек, кто изменит что‑то кардинально, но по вопросам, в которых я хорошо разбираюсь, стараюсь вести дискуссию. Недавно, например, инициировал создание спецкомиссии по стабилизации социально-экономической ситуации в Донбассе.

— Да, и Блок Петра Порошенко затормозил эту инициативу.

— Это говорит о том, что для кого‑то партийные приоритеты выше государственных. Мне кажется, это неправильно. В ситуации, когда в Донбассе столько проблем, затягивать с этим решением неконструктивно и непатриотично.

— Да, но говорить о социально-экономическом развитии региона, в котором идет война, довольно сложно. Вы как себе это представляете?

— Во время войны, к сожалению, всегда происходят грабежи и мародерство. И я постоянно слышу от представителей бизнеса в Донецкой области, что эти проблемы не решаются. Донецкая обладминистрация не справляется с этой задачей, и ей нужно помочь. Для этого и необходима специальная комиссия.

Кроме того, есть проблемы, которые можно решить только на таком высоком уровне. Нынешний госбюджет не отражает реальную ситуацию в Донбассе. Там не хватает кадров, не обеспечены переселенцы, разрушена инфраструктура — колоссальное количество проблем, для решения которых нужен законодательный орган. Эта комиссия смогла бы выражать мнение Донбасса во время рассмотрения правительственных и парламентских инициатив.

Вы сейчас не жалеете, что согласились в марте 2014‑го стать губернатором?

— Я ведь не просился в чиновники. Наоборот — меня упрашивали. Мог ли в тот момент появиться лучший губернатор? Не уверен. Думаю, мы сыграли большую роль в том, чтобы у нас остался Мариуполь, Волноваха и многие другие территории. При этом я понимал, какие это несет риски для моего бизнеса — у меня ведь были русские партнеры.

— Как чувствует себя человек, который потерял практически весь бизнес?

— Я готов был его потерять ради спасения родины. Я и детей так воспитываю: прежде всего страна, а потом — личное.

— Можно ли было все предотвратить? Например, в апреле, когда здание Донецкой ОГА было занято сепаратистами, а силовики собирались его штурмовать. Но приехал Ринат Ахметов, поговорил с сепаратистами, и штурм почему‑то отменили.

— Все было совсем не так. На самом деле Ринат Ахметов цеплялся за возможность мирного урегулирования. Он хотел, чтобы сепаратисты вышли, пытался убедить их своим авторитетом — я это сам видел, так что могу утверждать. Ахметов не влиял на наших силовиков, которые как раз должны были освободить здание. Так что это скорее вопрос к Виталию Яреме [тогда — вице-премьер; вел переговоры с сепаратистами об освобождении здания]. У него сейчас много времени — пусть расскажет, почему не взял здание штурмом. Тогда он переложил ответственность на руководителей СБУ, хотя мог взять это на себя.

Когда вы поняли, что пора бежать из Донецка?

— Мы держались до последнего. Даже когда начались военные действия, каждое наше управление продолжало работать. Тогда у нас была полностью укомплектованная команда, а сейчас [при губернаторе Александре Кихтенко] нет целых управлений. Мы эвакуировали людей, выплачивали пенсии, до сих пор общаемся с руководителями районов и пытаемся помогать друг другу.

— Говорят, вам предлагали создать самооборону, которая бы действовала по тому же принципу, что и в Днепропетровской области, но вы отказались. Почему?

— Мы сделали все, что нужно было. Были и казаки, которые охраняли здания, афганцы и чернобыльцы, а также много добровольцев, которые хотели защищать город. Все это планировалось во взаимодействии с силовыми органами. Но я не собирался быть генералом своей армии. Это не моя функция.

— Тем не менее в Мариуполе, в отличие от Донецка, удалось остановить врага. Что именно сработало?

— Я не могу говорить подробно. Придет время — все расскажем. Мы же еще находимся в состоянии войны, и сейчас точно не время об этом говорить.


— Для вас имеют значение результаты парламентских выборов, согласно которым более 40 % мариупольцев поддерживают оппозицию?

Развитие событий показало, что как только мы преодолевали проблему, возникала новая агрессия со стороны России

— Для меня это неудивительно. Весь юго-восток недоволен киевской властью и тем, что произошло на Майдане. В Днепропетровской области ведь тоже многие проголосовали за Оппозиционный блок. Это настроения, и их быстро не изменишь.

Ситуацию можно исправить, только если передать полномочия на места. Функции, касающиеся национальной безопасности, взаимоотношений с другими государствами и законотворчества, должны остаться у Киева. Остальное должно решаться на местах. Это рецепт для всей Украины.

— Была ли возможность предотвратить развитие конфликта?

— Нет. Это иллюзия. Развитие событий показало, что как только мы преодолевали проблему, возникала новая агрессия со стороны России. Мы планировали освободить Донецк в конце августа, и тогда казалось, что для этого есть все предпосылки. Но что мы получили? Заход в Украину огромного числа бронетехники, систем залпового огня, новых видов тяжелого вооружения и, как итог, Иловайский котел. То же произошло и в Дебальцево.

А вы видите несиловой выход из конфликта?

— Я все время цепляюсь за него, но он у нас почему‑то не получается. И не из‑за того, что мы не хотим. Мы поставили подписи под первым пакетом Минских соглашений — не самых выгодных для Украины — и согласились на второй пакет, но это ничего не решило. Нужно продолжать переговоры, но при этом защищать нашу территорию.

— У вас есть рецепт, что делать с оккупированными территориями?

— В первую очередь нельзя создавать препятствия для передвижения людей. Важно, чтобы они могли быстро принять решение о выезде из зоны АТО, если возникнет угроза их жизни. Сейчас на них идет страшная идеологическая и психологическая атака. И многие искренне считают, что это украинская армия обстреливает жителей Донбасса. Страхи о том, что придут нацисты и вырежут мирное население, хорошо приживаются в неаналитических умах и непроторенных душах. Людям нужно дать возможность социализироваться, найти место для жизни. Но нынешняя власть, к сожалению, не спешит заниматься этими вопросами.

.

Пять вопросов Сергею Таруте

— Какое событие в вашей жизни вы считаете главным?

— Рождение детей.

— Ваш любимый город?

— Мариуполь. Я там родился, молодость и вся жизнь прошли там.

— На чем вы ездите?

— На Lexus, а рабочая машина — Mercedes-Benz.

— Ваш личный прожиточный минимум?

— Не считал.

— К чему вы стремитесь?

— Повлиять на изменение страны. Хочу, чтобы Украина стала достойной и процветающей, какой она и должна быть. Ради этого и работаем.

.

Автор: Екатерина Сергацкова

Фото: Александр Медведев, НВ

новое время

Материал опубликован в №8 журнала Новое Время от 6 марта 2015 года