И крылья в подарок

Однажды мы, семь девчонок, сидели за столиком какой-то летней кафешки и зачем-то вспоминали детство. Хохотали на всю площадку. Так, что официантка, нахмурившись, как строгая учительница, сделала нам замечание. Над ней мы тоже хохотали и по очереди «корчили брови», изображая своих бывших педагогов. Я вспомнила младшие классы и трагедию «переучивание левши линейкой».

— Кстати, а кто какой рукой пишет?

Все дружно отозвались, а меня чёрт дернул переспросить у Наташки:

— А ты какой?

Зависла пауза… 

В процессе самобичевания за собственную толстокожесть и ненаблюдательность, я поняла одну вещь — Ната ни разу не дала повода заметить её «ограниченные возможности». Она легко открывала шампанское, ловко управлялась с ножом и вилкой, в общем, ничем не отличалась от любой из нас. Единственное, что я стала замечать потом — она никогда не носила одежду с коротким рукавом. А протез не то чтобы прятала, скажем так, не навязывала. Где-то сумочку обыграет, где-то легкий шарфик. Элегантно, скромно. Леди.

Я несколько раз устраивала ей фотосессии. И когда они с мужем ждали малыша, и когда Мишка уже смог позировать без соски. Всякий раз Наташа, искренне счастливая женщина, всё же просила найти ракурс, не акцентирующий «проблему».

И вдруг. На днях. Привычно открываю Facebook и вижу её. Самая обыкновенная фотография смеющейся девушки, которая подняла вверх руки. ОБЕ руки.

Снимок меня потряс. Не вид протеза, безусловно. Поступок. Какая-то невероятная глубина чужой жизни. Перелом? Бравада? Революция? 

В тот же вечер мы уселись за столиком кафешки, той самой, в которой когда-то зависла неловкая пауза. Только теперь между нами лежал диктофон, а история «одной девушки с одной рукой» с каждым словом превращалась во что-то большее. Значительно большее.

Откуда эти фотографии? Что произошло? Почему ты их опубликовала?

Эти фотки сделаны давно. Я пришла однажды к своему доктору Игорю Леонидовичу, точнее, он не доктор, он заведующий лабораторией сложного протезирования, и он мне говорит: «Слышишь, у меня тут такая прикольная штука есть, хочешь крюк примерить?».

Я надела этот крюк вместо обычного протеза. Посмеялись. Он ещё удивился, мол, не думал, что ты согласишься, мы тебе такую тонкую косметику делаем, локоток идеально подгоняем, а тут железный крюк. Но я — авантюрист, во мне это есть. Правда, никогда не осмеливалась это проявлять.

И почему осмелилась теперь, вдруг?

Я, наверное, давно к этому шла. Ужасно устала прятаться, прикрываться, стесняться. Но не было повода всё это резко прекратить. И тут попадаю на семинар. Семинар для протезистов со всей Украины. Меня пригласили как модель. Два немца должны были демонстрировать коллегам весь процесс создания протеза, от и до. Я согласилась. Речь шла о функциональном протезе. Я ношу косметический, так, для красоты. А тут, представляешь, возможность сжимать кисть, шевелить пальцами. Пошла из любопытства. Тем более что приехали представители Otto Bock, это вообще имя нарицательное в мире протезирования. Как Отто Бог (смеётся).

Приезжаю, Тимофеев (Игорь Леонидович) меня отвёл в комнату, снял руку и говорит: «Сейчас мы войдём в зал, там 15 человек, тебя это не пугает?». «Не-е-ет», — отвечаю я ему с улыбкой, а у самой сердце, кажется, остановилось.

Тебе впервые пришлось предстать перед таким количеством зрителей?

Перед таким, да. Самое мерзкое воспоминание из прошлого — это ВТЭК. Комиссия, которая каждые два года проверяла, не отросла ли у меня рука. Особенно в юности, 16-17 лет, представляешь? Нужно было раздеться и стоять перед тремя-четырьмя дядьками-врачами или чиновниками, уже не знаю, кто в неё входил. Комиссию нужно было проходить, чтобы продлить инвалидность и получать пособие — аж 286 гривень в месяц. Это ещё несколько лет назад цифра такой была, сейчас не знаю, думаю не намного больше. О, это была ода унижению. Вспоминаю — плачу до сих пор.

Да, так вот, захожу в зал, говорю громко: «Здравствуйте!». Сажусь на стульчик и не дышу. Через несколько минут понимаю — никто не сделал круглых глаз, не ткнул в меня пальцем. Они обсуждают крепления, механизмы, материалы. Да они, по сути, обсуждают мою руку, но они не обсуждают меня. То есть для этих людей проблема — не безрукая барышня, а импульс, который нужно подвести от культи к большому пальцу, чтобы улучшить барышне качество жизни.

Так тебя потрясло внимание к деталям? Или то, что «пальцем не ткнули»?

Меня потрясли эти люди, немцы. Их лёгкость, их свобода. Они шутили, смеялись сами над собой. И я с ними шутила. И я смеялась. Я впервые в жизни, клянусь, забыла, что у меня нет руки. Когда в перерывах все выходили курить, я поймала себя на том, что разговариваю по телефону и размашисто жестикулирую. Я просто выпустила эту руку из головы. И этот парень, который вёл семинар, Женя, точнее, Ойган, он сам немец, но у него бабушка русская, из Питера. Когда в первом перерыве мы вышли, Тимофеев сказал: «А знаешь, у Ойгана нет ноги». Как?! Я не поверила. Ему ампутировали ногу в восемь лет. Он вырос и стал протезистом. Он вырос и стал потрясающим парнем. Вот я кажусь оптимисткой и жизнелюбом, правда? Так, я тебе скажу, по сравнению с Ойганом, я не просто закомплексованая, я мёртвая.

Не знаю, трудно понять. Приведи пример.

Ну, например, я захожу после перерыва в комнату, он сидит на полу, штанина подвёрнута и показывает всем, как круто он может открывать пиво креплением своего протеза. Это всё с шутками, смех стоит на весть зал. Он свободен от всей этой херни, в которой я росла и жила всю жизнь. Он рассказал, что в Германии ходит в шортах, потому что жарко, и никто не обращает на его «костяную ногу» внимания. А в Англии, куда он часто ездит к друзьям-паралимпийцам, ему кричат прохожие вслед: «Вау, клёвая нога, чувак!». Когда он на подобном семинаре был в Казахстане, к нему подошёл пожилой мужчина и сказал: «Так нельзя, надень брюки». Ойган спросил, почему. Мужчина ответил: «Потому что так некрасиво». Ойган засмеялся: «У вас не самый красивый нос, а если быть честным, он слишком длинный для того, чтобы носить его открыто».

Интересно, какие истории он привезёт из Украины?

После второго дня семинара участники поехали ужинать в «Баден-Баден», это ресторан у воды. Ойган привычно надел шорты. Он шёл по пляжу и чувствовал на себе десятки взглядов. Он обернулся у воды — и весь пляж смотрел на него. Во взглядах, сказал Ойган, читалось: «Зачем ты сюда припёрся? Убери, спрячь, прикройся». Говорит, ощутил, что людям вокруг было некомфортно. Он не злился, скорее, недоумевал. И мне показалось, после этого эпизода стал немного по-другому ко мне относиться. С пониманием, что ли.

Нат, но тебе не кажется, что эти взгляды по другой причине? Ведь, правда, редко такую картину можно увидеть. Инвалид, на пляже. Сейчас он отстегнёт ногу и пойдёт в воду...

А почему такую картину можно увидеть редко? Почему я всю жизнь пряталась? Почему инвалиды в нашей стране стараются не выходить из своих нор? Не от такого ли отношения общества? Когда я замуж выходила, мою маму все спрашивали: «А что она у вас, беременная?».  То есть я же калека, кто меня замуж возьмёт? Разве что по залёту. То, что я успешный финансист или хорошая хозяйка, прекрасная мать или, там, институт с красным дипломом закончила — всё это, по мнению окружающих, может быть только и исключительно потому, что я инвалид. «Ну, конечно, её все жалеют, ей подыгрывают».

Не знаю, где тут причина, а где следствие. Но я, например, если иду купаться в реку или море, то это целый ритуал. Муж провожает меня с полотенцем на плечах, аж пока я не зайду по шею. Потом я уплываю далеко-далеко, чтоб не дай бог, не обидеть ничьих эстетических чувств. Потом муж таким же образом, с полотенцем, меня встречает. Ой, Аня, сколько было плевков в моей жизни…

Когда всё это начинается? В детстве? Где такое отношение рождается?

В школе, мне кажется. Я же родилась такая. Говорили — внутриутробное уродство. Но это странно, я знаю нескольких людей с абсолютно идентичной проблемой. Ну, бог с ним. До школы я вообще не помню, чтобы парилась по этому поводу. Лет до шести — никаких протезов, бегала, как все дети. По деревьям лазала, пацанка. То есть у меня противоречий внутренних не было, как у ампутантов, скажем. Жил человек с двумя руками или ногами, а потом — бац — трагедия. Нет, я воспринимала всё естественно. Кто-то рыжий, кто-то толстый, кто-то без зубов, кто-то без руки. Вот и всё.

Обзывать стали уже в школе. Но толстых, рыжих и беззубых тоже дразнили. А в какой момент это стало больно? В старших классах я, естественно, влюбилась. Иду однажды в библиотеку, смотрю — ОН. С компанией какой-то стоят. Я проплываю мимо, вся такая красивая, спинку держу, вдаль смотрю. Прошла. А он мне в спину кричит: «Безрукая!». Как током ударило. Бросила всё на землю, книжки, тетради и бежать. Прибегаю домой, реву. А сестра старшая мне говорит: «Если сама себя не сделаешь нормальной, то всю жизнь будешь слышать этот крик в спину».

Извини, но, по-моему, у тебя получилось.

Да, я иногда мужу говорю: «Ты, наверное, забываешь, что у меня всего одна рука?». У него ощущение, что у меня их реально десять. Думаю, в постоянной борьбе, в попытке доказать всем, что я полноценная, я таки отрастила себе десять рук. 

Сейчас принято говорить «люди с ограниченными возможностями». Смотрю на тебя и не придумаю, в чём они ограничены?

Не знаю, я думаю, что могу больше, чем люди с двумя руками. Вяжу, вышиваю, с ребёнком справляюсь без бабушек, ты знаешь. Машину вожу, в мяч играю.

И всё-таки этими фотографиями ты что хочешь доказать?

Я хочу вылечить мозг. Свой, в первую очередь. И, безусловно, общества. Я не буду больше прятаться, не только потому, что за 34 года устала от этого. А ещё для того, чтобы все видели: я — не больная, я — особенная. Ты знаешь, что есть две девушки-модели с такой же проблемой, как моя? Может быть, и благодаря им в том числе на Западе относятся так к особенным людям? Я не только фото опубликовала, я перестала прикрываться в общественном транспорте. Аж слышу эту жалость: «Боже-боже, такая молодая и калека». Я не калека. После этого семинара поняла, что если сейчас ничего не изменю, то меня так и похоронят со стыдливо прикрытой ручкой. Аккуратненько так, чтоб не пугать людей. Это неправильно. Когда я опубликовала фото, мне звонили, и писали, и восхищались, и поддерживали. Как будто День рождения. Да, это были, скорее, знакомые люди, но я впервые ощутила желание и силу что-то изменить.

Каким ты видишь идеальное отношение общества к тебе?

Ну, вот пожилая женщина или беременная, например. Они не больны, не нуждаются в судорожной помощи, никого не шокируют. Но здоровый человек, понимает, что, возможно, его вежливая поддержка в некоторых ситуациях была бы уместной. Подать руку женщине, поднести сумку бабушке. Нет фанатизма, нет равнодушия, никаких крайностей. Обыкновенное: «Вам помочь?». Собственно, вот это и есть нормальное отношение.

P.S. Под конец двухчасовой беседы сильная Наташка всё-таки расплакалась. Вспомнила, как на каждый Новый год, вплоть до института, загадывала Дедушке Морозу одно и то же желание: «Хочу уснуть и проснуться с двумя руками». Говорит, чудо всё-таки случилось. Правда, подарок сделал не сказочный персонаж, а обыкновенные люди. И это не просто рука, а самые настоящие крылья.