Тринадцать лет назад на одну московскую сцену вышел парень лет тридцати с небольшим. Вышел и сообщил, что он сейчас расскажет про человека, которого больше нет, в смысле – он раньше был, но потом его не стало, – так что когда зрители будут слышать со сцены «я подумал…», то это будет именно про того человека. Парня звали Евгений Гришковец, и он помнил то, о чём другие люди вспоминают мимоходом и никогда не говорят вслух: о дембельском альбоме, об обиде, что мультфильм, которого он ждал, оказался кукольным, об ощущении того, как течёт время. 

Тот монолог назывался «Как я съел собаку», и он поделил театральную реальность. Была жизнь до Гришковца – и есть жизнь с Гришковцом.

Потом появились спектакли «Одновременно», «Дредноуты», «Планета», «По По», «+1», и осенью 2012 года вышла премьера «Прощание с бумагой».

Вернее было бы сказать, что тринадцать лет назад вместе с Гришковцом – с его пьесами, где поровну слов и междометий и нет ни капли фальши, с его обаятельной манерой говорить, словно он с трудом подбирает слова, – в театр пришла жизнь. Он подбирает самые точные слова для универсальных человеческих эмоций. Он научил театр говорить человеческим языком.