Киев

Ясно, туман

Киевский писатель-сатирик, автор монологов для К.Новиковой, В.Винокура, Е.Шифрина, Г.Хазанова, Александр Володарский не боится холодов и редко обращает внимание на то, какая погода за окном. Все потому, что рос он во времена, когда зимы были суровыми, а коньки и клюшки – в большом дефиците.

- Как в вашем случае погода влияет на творческий процесс?

- Конечно, когда за окном непогода, уютнее сидеть на концерте или дома чем-нибудь заниматься. Помните старую шутку конферансье: на улице идет дождь, а у нас идет концерт? В дождь хорошо писать. Когда за окном не очень хорошая погода, она тебя не заманивает. Как-то еще до развала Союза Винокур, для которого я тогда писал, попал в очень тяжелую аварию в Германии. Он восстанавливался в Крыму в Саках. Я поехал к Володе показывать новую программу. А было это в конце августа – начале сентября. Погода стояла замечательная. И он радовался жизни, женщинам, ему хотелось купаться, отдыхать. Он, конечно, был не против поработать, но почему-то никак до этого не доходило. Я жутко расстраивался, и в глубине души желал дождя.
А насчет природы могу сказать, что один и тот же концерт, с одной и той же программой в открытом помещении и закрытом пройдет по-разному. В открытом – хуже. Реакции зрителей будут не такими сильными, потому что часть эмоций уходит на восприятие природы. Вот насколько существенно ее влияние на человека.

- Вас осень вдохновляет?

- Это как у Пушкина что ли: «И с каждой осенью я расцветаю вновь»? Нет, это не обо мне. Вот прошлой осенью я вибрировал сильнее. С нетерпением ожидал выхода в Москве, в издательстве «АСТ-ЗЕБРА Е» своей книги «Миллион за родинку». А вышла она аккурат к Новому году, назло кризису. Зато недавно я получил творческий импульс иного плана. Два дня назад снимался в одной популярной программе. На следующий день вошел в метро, и девушка лет 17-ти… уступила мне место.

- Вот нахалка!

- Вот и я до сих пор думаю - это слава или старость? Выглядел вроде нормально. Наверное, время подвести какой-то итог. Это, по-моему, тоже какая-то грань человеческая, когда тебе уступают место. Сегодня для меня актуальна тема отцов и детей. Я уж точно себе представлял, что когда стану взрослым, никогда не буду говорить, что с молодежью что-то не то. Да и сейчас в душе чувствую себя лет на двадцать, но все равно до конца понять свою шестнадцатилетнюю дочь не в состоянии. Не всегда понимаю, чего она хочет. Мне не очень нравится то, что ей нравится. Когда-то я был очень большим авторитетом для нее - я и остался авторитетом, но есть и другие, и мое слово не самое последнее - когда это произошло, я не заметил. Понимаю, что это неизбежно, у меня тоже были родители, но… Но хочется быть на уровне, чтобы чего-нибудь не упустить. Видимо до конца это невозможно. Все равно между поколениями есть водораздел какой-то. От этого не уйти. Потом ребенок опять приблизиться, когда станет старше. Это тоже неизбежно.
У меня есть идея молодежной комедии, но я понимаю, что одному мне будет тяжело ее написать. Любой драматург должен вжиться в образ. До конца вжиться и понять, чем живет и куда стремится молодой человек лет двадцати, мне уже трудно. То есть, я могу – но это будет клюква. Когда-то еще во времена телемостов был советско-американский конкурс сценариев. И я придумал, что наши города обмениваются мэрами. Наш мэр едет в Америку, их - в Союз. И скажем, как ведет себя американец здесь и с чем он сталкивается, я себе представлял хорошо, а вот с чем сталкивался наш там – плохо. Надо знать, о чем ты пишешь - база должна быть реальная… Хотя, сейчас уже хочется на все только со своей колокольни смотреть.

- Своя она как-то ближе?

- Не только ближе, но и правдивее! Например, сегодня на лыжах редко людей в лесу встретишь. Потому что не только ушла эта культура, но и погодные условия изменились. Зимы раньше реально холоднее были. Ты много видела мальчиков и девочек, идущих, например, в школу с лыжами?

- Нет.

- А мы ходили, катались. Лыжи, коньки, санки и клюшка – вещи первой необходимости для подростков шестидесятых. И все это народ добывал с большим трудом. Например, клюшку мне папа сделал на заводе, потому что купить ее в магазине было невозможно. В тот день, когда он принес клюшку, к несчастью, мама купила люстру. К нам пришли гости обмыть покупку, и я как-то на радостях так махнул клюшкой, что одного плафона не стало. Была жуткая трагедия. Я понимаю маму. Это была немецкая люстра, которую достать тогда было просто невозможно! И как это можно объяснить моей дочери? - Никак.

Оксана Поплавская
01.10.2009