Самое удивительное в этих гигантских ящерицах то, что они стали известны миру меньше 100 лет назад. В 1911 году незадачливый голландский авиатор Хендрик Артур ван Боссе потерпел крушение над морем и вплавь добрался до небольшого и в ту пору совершенно необитаемого острова Комодо. Он-то и обнаружил, что остров просто кишит неизвестными науке рептилиями невероятных размеров. Спустя много месяцев, когда ему удалось вернуться на Большую Землю, к его рассказу отнеслись не иначе как к охотничьей байке. Чтобы снять с себя клеймо враля, Боссе пришлось хитростью заманить на Комодо экспедицию и подарить ее участникам славу официальных первооткрывателей гигантского, или комодского, варана. Впрочем, открытием это было только для Европы: как потом выяснилось, еще в 1840 году султан Сумбавы — крупного острова, во владения которого входил и Комодо, — специальным указом запретил охоту на этих фантастических животных.

Однако именно благодаря экспедиции, организованной голландцем, рептилии стали известны миру как комодские вараны. Хотя надо сказать, это название не вполне точно: из 4—5 тысяч ныне живущих гигантских варанов на Комодо обитает лишь около тысячи. Местожительство остальных — близлежащие острова Ринджа и Падар, а также западная часть большого и давно освоенного людьми острова Флорес.

В 1920-х годах Комодо начали заселять индонезийские крестьяне. С того времени и стали появляться в прессе кошмарные истории о людях, растерзанных «комодскими драконами». Впрочем, удивительное дело: с тех пор как вараны, а точнее, привлекаемые ими на остров туристы, стали главным источником доходов островитян, рептилии почему-то перестали нападать на аборигенов и переключились исключительно на приезжих. Каждому посетителю Комодо обязательно рассказывают про погибшего в 1978 году швейцарского натуралиста Барона. Опытный путешественник и большой любитель варанов, он предпочитал одиночные экскурсии. Из последней он не вернулся. Поисковым группам удалось найти только очки и фотоаппарат. Остальное бесследно исчезло — по всеобщему мнению, в пасти ненасытных чудовищ.

В принципе такое вполне могло произойти. В еде варан признает лишь одно: только мясо. Зато всякое — от кабанов и оленей до насекомых и крабов, не делая исключения даже для собственного потомства. Если размер добычи позволяет, варан заглатывает ее целиком, хотя его острые зубы и мощные челюсти прекрасно справляются с разделкой любой туши, что является непростой задачей даже для таких эффективных хищников, как крокодилы. Однако, будучи превосходным мясником, варан далек от совершенства как охотник. Максимальная скорость, которую он может развить, — около 14 км/ч, да и то лишь в коротком броске: ни дыхательная система, ни теплообмен варана не позволяют ему бежать сколько-нибудь долго. Это говорит о том, что, по всей видимости, нынешняя диета сложилась сравнительно недавно и еще не подкреплена соответствующими приспособлениями. Можно предположить, что сначала вараны перешли от обычного рациона крупных ящериц — более мелких рептилий, грызунов, птичьих яиц и беспозвоночных — к поеданию падали, являющейся для них деликатесом и по сей день. А уже здесь на островах, где в изобилии водились копытные, гигантские ящерицы заняли пустующую нишу крупных хищников, постепенно выработав собственный способ охоты. Они либо подстерегают жертву в засаде у тропы, либо медленно подкрадываются к ней на расстояние, позволяющее сделать внезапный бросок. Таким манером драконы ухитряются порой ловить даже обезьян.

Но настигнуть жертву — еще полдела. Варан не владеет искусством немедленного умерщвления, да и подходящих инструментов для этого у него нет. Знаменитый хвост, которым ящер способен наносить страшные удары, — орудие, скорее, самообороны, чем охоты. И если небольшую добычу можно заглотать живьем (что вараны и проделывают), то при поимке крупной дичи отрывать куски от живого и полного сил зверя довольно неудобно. Это относится и к человеку: если мсье Барон и был сожран варанами, то разве что после какого-нибудь несчастного случая, в результате которого он погиб или же потерял способность передвигаться.

Впрочем, у варанов есть оригинальный способ приведения жертвы в беспомощное состояние. Их зубы, между которыми всегда остаются частицы предыдущих трапез, — настоящий инкубатор гнилостных бактерий. У животных, вырвавшихся из вараньих челюстей, укусы часто воспаляются и вызывают заражение крови. Конечно, бактерии — не яд. И животное потеряет способность к сопротивлению лишь через несколько дней, за которые может уйти очень далеко от своего погубителя. Но куда ему деваться с маленького острова! Вероятнее всего, оно достанется другому варану, а укусивший его ящер пообедает еще чьим-нибудь «полуфабрикатом». Тем более что на тушу, добытую или найденную одним вараном, быстро сбегаются несколько соседей — что, видимо, и породило попавшую даже в научную литературу легенду о коллективной охоте варанов на крупных копытных.

На самом деле вараны если и питают симпатии к себе подобным, то разве что гастрономические. И никогда не делают чего-либо вместе — кроме, конечно, продолжения рода. Считается, что брачный сезон у гигантских ящериц наступает в июле, хотя не очень понятно, как они узнают об этом: «острова драконов» лежат совсем близко от экватора, и смены времен года там практически нет. Так или иначе, счастливым союзам предшествуют турниры между самцами. Поединки бескомпромиссны, но строго регламентированы: соперники не пускают в ход свои страшные зубы, поднявшись вертикально и обхватив друг друга передними лапами, они пытаются повалить один другого. В награду победителю достается расположение варанихи.

Месяцем позже самки откладывают и закапывают в землю по паре дюжин кожистых 200граммовых яиц. Еще через 8— 8,5 месяца из них выходят молодые ящерицы. Они стройнее взрослых, ярче окрашены, в длину не превышают 30 сантиметров. Как и многие рептилии, вараны растут всю жизнь. В литературе попадаются упоминания о гигантах в 4 и даже 4,5 метра длиной. Но самые большие из достоверно измеренных варанов едва превышали 3 метра в длину и 150 кг веса. Такие размеры (для достижения которых варану нужно прожить лет 30) соответствуют не очень крупному тигру и примерно вдвое превосходят леопарда. Между тем невозможно представить, чтобы на острове размером с Комодо жила одновременно тысяча леопардов или тигров.

Дело в том, что варан, как и все рептилии, избавлен от расходов энергии на поддержание постоянной температуры тела. А потому ему нужно в несколько десятков раз меньше пищи, чем теплокровному хищнику того же размера. Но за это он платит тем, что активен в основном днем. Ночью варан впадает в оцепенение и поэтому предпочитает проводить ее в «собственноручно» вырытой норе. Впрочем, если обитатели горной местности строго следуют этому правилу, то вараны, живущие на побережье, где ночная температура воздуха мало отличается от дневной, нередко позволяют себе гулять и по ночам.

Комодских варанов нередко называют «сухопутными крокодилами», «живыми ископаемыми», «доисторическими чудовищами» и даже «потомками динозавров». Смысла во всем этом даже меньше, чем в прилипшем к ним громком титуле «драконов». Родство варанов с динозаврами и крокодилами — весьма отдаленное (последним, например, куда более близкой родней доводятся птицы), а древность довольно относительна. Ящерицы — вообще одна из самых эволюционно молодых групп рептилий, а вараны считаются не только самыми крупными, но и самыми продвинутыми и высокоорганизованными из ящериц. Предки же комодских гигантов пришли на свою нынешнюю родину и вовсе недавно. А одним из чудес животного мира стали, судя по всему, уже на ней.

Борис Чистых