Главная » Чумовые приколы » Как я имел ВЕЛИКАНШУ, другим наука
Анекдоты
ФОТО - приколы
Юморные истории
Чумовые приколы
Занимательное чтиво
Флешовые примочки
Варезник
Видео и фильмы
Музыка
Девушки
Наши друзья
Хочу стать другом
Реклама
Как я имел ВЕЛИКАНШУ, другим наука
Хотя я и люблю крупные габариты, но уж особо чрезычайных чуст к еликаншам не испытыаю. Особенно после той истории, которая случилась у меня с одной из таких. Фамилия бабенки была Ианоа, она была дочерью сестры Коли, моего приятеля. Как-то разгооре он мне рассказал о семье Ианоых, о том, что этот ребенок для них сущий крест. Деочка пять лет начала расти и стала некрасиой. В десять лет ее рост был метр осемьдесят! В пятнадцать – да. Она перестала расти, когда достигла дух метро десяти сантиметро. Если бы у нее была тяга к баскетболу, то это еще полбеды! Но она целыми днями алялась на диане. Предсталяешь? Лиза читала целыми днями. Сидели мы как-то разгоариали с Колей о том, о сем. И тут он гоорит, что его племянница открыла ему сой секрет, на счет того, что она томится от люби и хочет ее узнать, эта телка. Но кто же рискнет забраться на такой монумент? У нее, ысказал Николай предположение, должно быть такое погребце, что туда ойдет несколько духметроых бутылок искаря, если принять о нимание общую панораму этой «мадемуазель». Тут ему голоу приходит мысль: «Слушай, Санек, едь у тебя елда колосса (моя Катька ела его курс насчет того, что у меня ишачиный отросток), почему бы тебе не попытаться попотчеать эту деочку?» Я сначала запротестоал: хоть он у меня и здороый, но не для такой же кашалотихи, изини! Он отетил, а чем я рискую? В общем, то да се, я согласился на эксперимент. Коля сказал, что организует се это по-тихому и ничего не будет гоорить родителям о моей экспедиции, пока она официально не будет зарегистрироана, и что, если мне удастся достаить удоольстие Лизе, мы сегда успеем сообщить эту приятную ноость ее предкам. Проходит после этого разгоора несколько дней, и как-то утром он мне зонит легаку. – Санек, ты как сегодня на после обеда? Это я насчет соей племяшки. Тебя устроит три часа? – Хоккей! – Значит, дуй отель «Большой лес», это на сеерном ыезде. Там одна полоина города натягиает другую. Я забронироал нумер. Л-18. Жми прямо туда. Лиза будет тебя там ждать. Дело за тобой. И он дает отбой. А я сам не сой. От перспектиы стыкоки с еликаншей. Это была гала-премьера для меня. Я собирался забраться на сеерную ягодицу Станоого хребта. И мучился опросами о том, как же мне подступиться к этой груде мяса (телесам). Я жму отель. Наконец, номер Л-18. Он был последним на этаже. Стучусь. Мне гоорят: «Войдите». Я хожу. – Здрастуйте, Елизаета, – ыожу я мелодию одним из лучших соих ободряющих тоно. И ижу объект на кроати. Какая же она страшная, эта «малышка», туды ее мать. Особенно рожа. Все-таки, хотя она и еликанша, она могла бы себе отрастить нормироанную физиономию. Я знаю и других еликано, но фотографии у них полне съедобные. Гигантизм у нее начался именно отсюда. Лицо экстраытянутое. Экстраширокое. Из этой дечонки можно было смастерить многодетную семью. У нее не было ни озраста, ни форм. Просто огромная куча несежего мяса. А длиннющая! О, е мое, не поеришь, да десять, а ей – сего шестнадцать! Иногда потолок да пятьдесят кажется тебе низким. Так от, эта малютка с ее думя метрами десятью там бы точно не уместилась. – Здрастуйте, Елизаета. Как у ас дела? – Поторяю я, протягиая ей руку. Как слону, когда ты хочешь задобрить его орешком. Настречу тянется нечто большое, как крышка стиральной машины, и моя лапа исчезает том, что должно быть ее рукой. – Дядя Коля мне сказал, что ы симпатичный парень, – гоорит она обидчиым тоном. Прием был озадачиающий. – А разе это не так, деочка? – спросил я и натянуто засмеялся, так она меня смутила. – Конечно, нет, – отетила она. – Вы сосем не красиый! – Послушай, дитя, – перешел я контратаку. – Чтобы поиметь удоольстие с Димой Биланом или Бредом Питтом надо и самой быть другой, а не походить на запасы топленого сала Украины. Я прихожу сюда и хочу оказать ам услугу с хреном, полным благими намерениями, и с мыслями о том, смогу ли я залезть на ас без стремянки, а ы меня как стречаете – что я не красиый! Это какой-то бардак и ничего больше! И знаешь, что? Лиза разреелась. Просто беда. Ветер, переходящий бурю. Кроать сотрясалась, зенели стекла. – Не плачьте, что это даст? – гоорил я ей полной растерянности. – Это же недоразумение, просто недоразумение. Вы хорошенькая соем роде. Прелестная. Да десять, ну и что? Нечего делать из мухи слона! Это лучше, чем быть карликом. Я уерен, что се еще образуется ашей жизни, милашка. Вы стретите другого гиганта и состаите с ним пару. Я гоорил, что на ум придет, чтобы ее успокоить. Но она принималась рееть пуще прежнего. Я похлопыал ее по ручище, напоминающей толстенную черепаху, каждый палец которой был с царицинскую сардельку. – Ладно, хатит, расстанемся без обиды! Мы же пришли сюда не для того, чтобы ругаться. Это просто глупо. Если бы мы были знакомы, еще куда бы ни шло. А так... Идем, я ас отезу домой. Лиза моментально прекратила сои рыдания. Она поднялась и села на кроати, сидячем положении она была такого же роста, как и стоячем. – Дядя Коля мне гоорил, что ы займетесь со мной любоью, – заяила она. – Вы же не остаите меня от так. Вы некрасиый, но прилекательный! Вот те на! – Но, малышка, любоь – это... – Что! Вы думаете, что у меня нет чуста? – О господи, конечно, есть, только я боюсь, что оно для меня слишком елико! Ее короьи глаза отисли на щеки. – Я ас прошу, – сказала она мне, – я ас прошу, мне так надо отдаться. – Ладно, раздеайтесь, лапочка, – здохну, согласился я, – посмотрим, что можно сделать. Грудищи у нее были, как капот у джипа, – да колоссальных подойника с сосками с селекционную грушу. Но мне было интересно зглянуть на ее рубец. А чего, я сюда за этим и пришел, да и за нумер было заплачено. – Покажи мне тою кис-киску, – чирикаю я, как оробышек, но не потому что мне нраится сюсюкать, а по причине, что я хотел пощадить целомудрие молодой дестенности. – Я боюсь. – Иначе нельзя, если ты хочешь, чтобы я тебя немножко предпринял, розочка моя. Какие окорока! Каждая ляжка была с поросенка. Лично на меня это произело – такие объемистые объемы. Я проел по ним ладонью – кожа была пупырышках. – Теперь, козочка, «опен задок», открой дерь, как гоорят бритиши, – настойчио гоорю я, покрыая бешеными поцелуями пупыристые ляжки, как бы приручая ее. Согнутой локте рукой она стыдлио прикрыла глаза. И только после этого стала раздигать их, сои чудоищные окорока, они расходились, как да ола упряжке, когда с них сняли ярмо, – каждый сою сторону. Я ахуе! Вперед, господа пещерные спелеолухи! Я оказался как на другой планете. Еще не открытой. Я не удержался и присистнул. Сист – это инстинкт страха. Потому что понять ничего было нельзя с перого згляда. Какие-то голоокружительные обрыы, долины, – как Колорадо с оздуха, – и джунгли, особенно джунгли, непроходимые, переитые гирляндами, как на карнаале, и потом странные аллеи, едущие никуда, причудлиые тропинки, петляющие как бы между бамбуками. Ее мохнатка была как регион. Да, регион. Зездища такого размера, уеличенная как на афише, от этого может озникнуть голоокружение. Мне казалось, что если я сейчас загоорю громко, то расщелина Лизы мне тут же будет торить эхом. Но самое ошеломляющее ней была, если можно так сказать, таинстенность (неизеданность). Будто это была не полоая щель, а амбразура, из которой от-от по тебе откроют огонь. Как те тропические цеты-убийцы, которые захатыают соими лепестками жиотных и пожирают их. Из нее, из этой расщелины, еяло опасностью. У меня озникало беспокойсто. Я боялся нырять туда. Даже погладить не решался. Мне казалось, что она проглотит мою руку, глум-глум – и се! Откусит ее по запястье, как здороенным секатором. – Ну, сделайте же мне что-нибудь, – умоляюще здыхала Лизоета. – Пожалуйста, сделайте мне что-нибудь! Так ей было нетерпеж. Так ей хотелось, этой бедняжке еликанше. – Ну, конечно, конечно, малышка, сейчас сделаю, не премину, – успокаиал я ее обещаниями. Но мне нечем было делать. А сам не знал, как к ней подступиться. Слониха заерзала. И стала просить, жестикулируя соим седалищем, но дохноение у меня от него не поднималось. Когда дечонка бьется лихорадке чуст, а той артист опустил занаес, дух решений быть не может – языком! Отлично, сейчас я исполню этой бесстыдной деахе тирольский танец на ее духоой трубе. Песню етра колосьях пшеницы, растущей по краям ее полоой борозды. Песню золотой пшеницы ее дикой грие. Ну, мистер Кусто, ныряй! И стал я пахать. Лобок у нее был, как голока накоальни. На ее смертоносных склонах можно было проодить сореноания по гигантскому слалому. Тут, чтобы придать себе смелости и расположения духа, я сам себе гоорю, что о се ремена мужик находил ыход из положения. Еще до рождеста Христоа крестоносцы брали с собой поход сушеное мясо. А потом Ален Бомбар, как мудак, на соем плоту пересек Атлантику, чтобы доказать себе, что лучше салата из одорослей нет ничего куснее на сете. И я подумал: «Сейчас я ее пошершалю, эту еликаншу». Я буду единстенным, кто на это решился. Об этом книжках по истории не напишут, но я это сделаю, черт озьми! И, озбудишись от этих мыслей, я принимаюсь скрести трюм. Как я ее хлебал, эту Лизоету, по ысшему классу. Да и было что хлебать! Вкуснятина. И столько сего. Только успеай. Как на пикнике. Она умирала от счастья, эта толстая скотина. В ней зыграло ретиое. Это ни с чем не сранить – когда тебя забирает. Удоольстие не насморк, его подцеплешь быстрее. Исполняя сцену «затрак жачного на трае», я уже строил планы дальнейших дейстий. Я хотел перейти к холодному оружию, имея иду, что местность стала непроходимой, как поле стадиона «Лужники», раскисшее после дождя. Уй! Какая мерзкая погода! Я себе гоорю: «Ладно, еще немножко подмету и еду бой сою гаубицу». Тут-то и случилась драма. Великанши такие – их чуста неозможно резюмироать. Они доходят до точки кипения, когда ты не ожидаешь. Я друг станолюсь глухим, слепым и начинаю задыхаться. Это еликанша сжала сои ноги. Ты меня прости, конечно, но это хуже, чем тиски. Как будто мне на каждое ухо положили по недоенной корое. В глазах у меня помутилось. Позонки затрещали. Я букально подыхал от удушья. Я хочу ысободить голоу, но ее инстинкт самозащемления засталяет ее ноги сжиматься еще сильнее. Из этого ошейника ляжек ытащить башку неозможно. «О господи, – шепчу я сам себе, – неужто я так умру... так по-мудацки!» К месту будь сказано! Погибнуть с мордой, зарышейся этой безразмерной зездище. Я стал колотить ее кулаками по заднице, эту солочь, но это только стимульнуло ее озбуждение. Она сдалиала се крепче и крепче! А у меня подходили к концу запасы кислорода, и я уже ыскребал последние крохи. Рефлекс! Я сую руку назад и нащупыаю заднем кармане шкер сой пугач. Это моя последняя оля, гоорю я себе, а потом думаю, не стрелять же мне зад этой людоедке, добрая душа которой получает удоольстие, ферст тайм, донор етер! Я ыхатыаю стол, сешиаю руку и жму на курок. Трах, трах, трах, трах и трах (я помню каждый ыстрел!). Зажатый между ляжек мисс «Эйфелеа Башня», я слышал только жидкие хлопки. Во сяком случае, последнего ыстрела я не слышал, так как я при этом ырубился. Чуть позднее ко мне ернулось мое сознание. Дечонка стояла у стены, сложишись шее, так как ее башка упиралась потолок. Ведь отелях, имея иду, чем там занимаются, не нужны ысокие потолки. Она пучилась на меня соими ылезшими из орбит гляделками. А с улицы кто-то о сю мочь тарабанил дерь. Голос хозяина отеля опил: «Что происходит? Откройте или я ызоу милицию!» Сдела три глотка оздуха, я оторил. В полкодроме оняло порохом. Мужик забежал нутрь. И с ним еще несколько других мено. Все орали, как болельщики на футболе. Я разобъяснил отельщику, что я сам из милиции и что мой пистолет по оплошности жикнул поносом. Тут он мне сказал, что хоть я и мент, но палас есть палас, а палас у него был ысшего сорта и стоил столько-то за кубометр. Я не озникал и оталил столько, сколько запросил этот гомик. Единстенное, за что мне было стыдно, это за мою еликаншу, над которой се ржали и смотрели, как на дикоинного зеря. Кому она что плохого сделала, а, эта еликанша? Да и отельщику я заплатил за палас без озражений. Возьми, раз просишь. После сего случишегося у нас с ней ничего не склеилось, как гоорится. Желание потрахаться пропало. Во сяком случае у меня! И ушла она на соих доих на метро, так и не оприходоа сою трахогузку. Проти судьбы не попрешь! Но что меня больше сего расстроило этой истории, это то, что я потерял сой зубной мост кресс-салатнице Лизоеты. Машинально. Там было столько места, столько зарослей, столько ораго! Черт побери, мост с тремя золотыми зубами! Я очень долго надеялся, что она ернет мне его или передаст через Коляна. Хуюшки! Она, должно быть, обронила его биде либо, поди узнай, сохранила как память обо мне. Я часто думаю о Лизоете. И гоорю себе, если какой-нибудь паренек решится спуститьс к ней погреб безоружным или без сигнальной ракеты, то жиым оттуда не ыйдет. Никто не предсталяет, насколько это опасно – заниматься любоью с еликаншей.
(С)Фредерик Дар
Имена и фамилии изменены на сякий случай Все сопадения случайны
печатная версия |
читать комментарии
Также читайте
» Нельзя читать такое на работе. Развеселило!!! » Белка тушит! а не жжот | Прикольная реклама, неожиданая концовка... » Лоботомия или Шли бы Вы на... КреатиФФ! » ЕщЁ одно уникальное стредство для увеличения груди. » Правда о женщинах, не пытайтесь понять а то поймете » Дорогой Где ты был? Боян, но зато я посмеялся жевот чуть не порвал! » Как Адам с Евой любовью занимались » Как я имел ВЕЛИКАНШУ, другим наука » Как создается мужская красота! » Офисный кодекс (ВНИМАНИЕ НЕ НОРМАТИВНАЯ ЛЕКСИКА)
Полный спектр лучших азартных игр: Рулетка, Покер, Блэкджек, Видео Покер, Игровые автоматы, Слоты, Кено... Наличие системы контроля честности во всех азартных играх казино. Возможность начать игру - на интерес (без денег)!!!
Большое количество способов пополнения игрового счета и вывода выигрыша: Webmoney, Яндекс.Деньги,Кредитные карты, SMS платежи :
