Цепочка очевидна, хотя предсказать, как будут развиваться кризисные процессы и насколько велико будет падение, сегодня не возьмется никто. Сценарии — от апокалиптических до вполне умеренных. Чему учит история кризисов .
Федеральный резервный банк Миннеаполиса, который по праву считается стратегическим исследовательским центром Федеральной резервной системы США, выпустил в 2007 году сборник статей “Великие депрессии XX века”. В этой книге собраны факты и экономические модели, позволяющие понять влияние антирыночной экономической политики на замедление — порой десятилетнее — роста экономики.
Современная макроэкономическая наука за последние 30 лет значительно продвинулась в создании прикладных моделей экономики. Макроэкономисты моделируют и рассчитывают на компьютере поведение фирм, людей, рынки труда, капитала, денежную и налоговую политику и многие другие элементы экономики. Как раз за эту методологию Финн Кидланд и Эдвард Прескотт и получили Нобелевскую премию по экономике в 2004 году.
Макроэкономические модели можно использовать как искусственные лаборатории и задавать в них вопросы: “А что было бы, если...” Исследователи вводят в модель переменные экономической политики (например, повышение налогов или вливание денег в экономику), а модель — “искусственная лаборатория” — показывает, как изменятся, например, безработица или ВВП. Книга “Великие депрессии XX века” как раз о таких вопросах. Главный из них: что бы было, если бы во время рецессии проводилась другая экономическая политика. К сожалению, экономисты практически не знают, что вызывает кризисы, но уже достаточно хорошо понимают, какие факторы продлевают рецессии. В этом смысле точности моделей хватает для того, чтобы утверждать, что та или иная мера экономической политики привела к потере 1—2 процентных пункта роста ВВП, а другая отложила выход из рецессии на 2—3 года.
Что такое депрессия?
Депрессии можно определять по-разному. Ученые экономисты, как правило, рассматривают периоды длительного замедления роста, при которых экономика значительно отклоняется от долгосрочных траекторий роста. Это более широкое и интересное определение депрессии, чем просто падение ВВП. Дело в том, что, например, американские кризисы столетней или пятидесятилетней давности происходили в экономике с более низким уровнем ВВП на душу населения, чем сейчас. Следовательно, и “нормальный” темп роста тогда был выше.
Несмотря на то, что длительного падения ВВП как такового во многих случаях не было, замедление роста приводило к существенно более низкому уровню жизни по сравнению с тем, что могло бы быть. Конечно, экономисты не могут точно назвать все причины замедления роста для всех этих стран. Тем не менее для тех стран, в которых анализ дает сравнительно точный ответ, главной причиной превращения кризисов в затяжные депрессии экономисты называют антирыночную экономическую политику.
Антирынок
В Великобритании в 1913—1929 годах затяжная депрессия была вызвана политикой сокращения рабочей недели и увеличения пособий по безработице, вызвавшей снижение стимулов к работе и уменьшение занятости. В США Великая депрессия 1929—1939 годов была продлена политикой Рузвельта по отмене антимонопольного законодательства и усилению профсоюзов. Такая политика привела к завышенным ценам на товары картелей, недопроизводству, непропорциональным зарплатам членов профсоюзов и безработице. В Италии в 1929—1937 годах причиной затяжного кризиса стали торговые барьеры и недостаточно гибкая заработная плата.
Потерянное десятилетие
Можно возразить, что экономика во времена Великой депрессии была фундаментально другой и что этот опыт неприменим в нынешних условиях. Однако не все затяжные кризисы и депрессии, вызванные экономической политикой, произошли в начале XX века. Одна из самых интересных глав в книге — о “потерянном десятилетии” в Японии. Ее авторы — тот же Эд Прескотт и, пожалуй, самый знаменитый японский экономист Фумио Хайаши. После небывалого “пузыря” — роста цен на бирже и цен на недвижимость конца 80-х годов Япония вступила в период затяжного кризиса. В 1991—2000 годы Япония росла всего на 0,5% в год (в США рост за этот период — 2,6% в год). И причиной замедления роста были вовсе не финансовые проблемы, вызванные банковским кризисом и кризисом на рынке недвижимости. Оказывается, доля инвестиций нефинансового сектора в ВВП оставалась на вполне нормальном уровне (каким он был до “пузыря”). Нормальной оставалась и ситуация с инвестициями малого бизнеса, который обычно страдает больше других от финансового кризиса и недостатка кредитов. Другими словами, компании нашли достаточно финансовых ресурсов для инвестиций либо за счет собственных средств, либо за счет продажи активов. Проблема была в другом: государственная поддержка неэффективных отраслей замедлила рост производительности и уменьшила число прибыльных инвестиционных проектов.
Кризис: 2008—20..?
Можем ли мы ожидать, что нынешний кризис приведет к долгосрочному замедлению роста? К сожалению, риски нового “потерянного десятилетия” значительны. И причина не в том, что нынешний кризис может серьезно разрушить финансовую и банковскую систему и ограничить кредит по всему миру. Финансовые кризисы могут быть глубокими, но, как правило, недолговечными. Кармен Рейнхарт из Университета Мэриленда и Кеннет Рогофф из Гарварда показывают, что при кризисе рост ВВП теряет в среднем 2 процентных пункта, а на преодоление кризиса уходит всего 2 года. А вот антирыночная экономическая политика как раз и может превратить финансовый кризис в затяжное замедление роста.
По всему миру уже выделены огромные деньги на спасение финансовой и банковской системы — сумма зашкалит за триллион долларов. Налогоплательщики, конечно же, недовольны тем, что эти деньги потрачены на спасение “богачей”. Такое недовольство, скорее всего, приведет к повышению налогов на доходы на капитал и предельных ставок подоходного налога. Именно такие налоги наиболее негативно влияют на рост экономики. Например, налоговый план Барака Обамы предполагает, что американцы с доходом более $600 тыс. в год будут получать на 8% меньше. Многие страны начинают пересматривать модели развития в сторону менее рыночной. Президент Франции Николя Саркози объявил, что “капитализму конец”. Лоббисты по всему миру — не только в Европе, но и в прорыночной Америке, и в переходной российской экономике спешат получить доступ к государственным средствам. На первый взгляд это нормально: ведь кроме как у государства денег попросить больше не у кого. Но во время кризиса эти деньги распределяются “вручную”, поэтому под лозунгом борьбы с кризисом ресурсы зачастую перераспределяются в наименее эффективные отрасли и предприятия, которые кризис мог бы заставить реструктурировать бизнес и повысить эффективность. Все эти процессы могут привести к тому, что следующее десятилетие будет намного менее рыночным, чем последние 20 лет: в результате рост мировой экономики существенно замедлится.
Если это произойдет, то это скажется и на России. Речь идет не только о краткосрочных последствиях финансового кризиса, связанных с удорожанием кредитов, а именно с “потерянным десятилетием”. Дело в том, что не избежит резкого замедления и Китай. А это значит, что цены на нефть и металлы, которые были катализаторами российской экономики в последние восемь лет, будут гораздо ниже, чем рассчитывали, и соответственно темпы роста экономики России — ниже планировавшихся, причем на протяжении нескольких лет.
Сергей ГУРИЕВ
Олег ЦЫВИНСКИЙ