За полтора последних десятилетия демократии на планете стало заметно больше, а свободы и либерализма - меньше, чем ожидалось. Причем как власть большинства демократия проявляла себя совсем не обязательно через благо. Диктаторский, пришедший к власти через государственный переворот режим генерала Сухарто в Индонезии был на деле либеральней и терпимей, чем сформированная на основе выборов система правления президента Сукарнопутри, испытывающая сильное влияние радикалов-исламистов. Демократически избранная администрация Буша при республиканцах в оценках большинства американских экспертов предстает не только авторитарной, но даже антилиберальной по сравнению с предшествовавшей ей администрацией Клинтона. Абсолютные монархи стран Персидского залива терпимей к свободам подданных, чем относительно демократически избираемые парламенты этих государств, депутаты которых непрерывно требуют принять законы, восстанавливающие мракобесные средневековые кодексы поведения. Демократически избранный президент Грузии Гамсахурдиа в начале 90-х установил такой тип правления, при котором войны и нарушение прав человека приобрели масштабы, немыслимые для Грузии под властью "советского гнета". Что за "свободу" получили граждане Сербии, Хорватии, Азербайджана и Белоруссии, все руководители которых в 90-х годах не только приходили к власти исключительно через процедуры всенародного голосования, но и на самом деле были в момент избрания весьма популярны в своих странах?
Или наоборот, не вполне демократический режим с точки зрения политической практики может быть более благоприятным для интересов граждан, чем правительство, сформированное на базе волеизъявления большинства. Между тем ничего, кроме воли большинства, строго говоря, демократия сама по себе не подразумевает. По определению она не обязательно должна быть либеральной. Режимы, установленные демократическим путем, могут быть как либеральными, так и нелиберальными.
И наоборот, возможны варианты "либерального авторитаризма": избрание глав государств и парламентов может не отражать мнения большинства, а проводимая ими политика - быть вполне благородной либеральной. Президент ЮАР Фредерик де Клерк никогда не представлял большинства населения своей страны, но он оказался выдающимся либеральным политиком. Приведенный к власти фактически через верхушечный, групповой сговор внутри руководства КПСС Михаил Горбачев провел в СССР либеральные реформы, из которых выросла современная российская государственность. В США президента Джорджа Буша открыто называют "президентом от меньшинства", и приблизительно половина населения страны полагает, что он был избран недемократично. Но с точки зрения здравого смысла дело со свободами для граждан обстоит в США совсем не так уж безотрадно - и свидетельствует об этом помимо прочего факт непрерывной и временами очень ядовитой и безнаказанной критики в адрес американского президента с экранов телевизоров и страниц ведущих национальных изданий. Вопрос о демократичности того или иного правления приходится осмысливать одновременно и с точки зрения правовых норм, теории, морали, и в контексте политической целесообразности, реального содержания программ, которые соответствующее правительство реализует или стремится реализовать.
Строй, который сложился в России после распада СССР, с точки зрения политической теории относится к типу нелиберальных демократий. Но в этом выражении больше констатации, чем оценки. Нравится или нет, но классическая либеральная демократия в России пока не получается.
Только это не значит, что дело безнадежно - даже самые правоверные теоретики "либеральных революций" сегодня начинают проявлять элементы здравого прагматизма в этом вопросе. За полтора минувших десятилетия даже они стали "догадываться" о том, что путь каждой страны к внутренней свободе, справедливости и процветанию не обязательно бывает прямым и уж точно не бывает одинаковым. Случаются исторические ситуации, когда важней не констатировать - соответствуют или не соответствуют очередные выборы критериям демократии или либерализма, - а понять смысл и направленность сдвигов. Конечно, важно, "как все получилось", но еще важнее - "куда теперь дело пойдет".
Ограничения свобод в США сегодня являются нежеланным, но неизбежным сопутствующим эффектом стремления американцев навести порядок в своей стране и пресечь ростки транснационального терроризма на собственной, американской, почве. Сохранение авторитарного правления президента Мубарака в Египте блокирует возникновение в этой стране еще одного очага исламского экстремизма. Ради сходной цели и вопреки классической демократической традиции упоминавшаяся президент Индонезии Сукарнопутри откровенно сговаривается с индонезийскими военными, чтобы с их помощью помешать местным исламистам, которые становятся все популярней среди избирателей, влиять на политику страны через парламент.
Российские события, таким образом, предстают включенными в контекст противоречивых и разных международных сравнений, которые не дают оснований для однозначных оценок и выводов, в том числе безоговорочно пессимистичных. В истории были случаи, когда отступление от либерализма оказывалось преддверием разбега для движения к нему же - по более сложной и замысловатой, но не обязательно тупиковой траектории.
Куда приведет Россию очевидный политический сдвиг, началом которого послужили только что прошедшие выборы? Потенциал власти сторонников Путина - и без того немалый - возрос и продолжает возрастать. Напряжение момента в том, будет он употреблен во зло или во благо.