Россия — нормальная страна. Так заявили в 2003 г . профессора Гарвардского и Калифорнийского университетов Андрей Шлейфер и Дэниел Трейсман. Это заявление кто-то счел слишком лестным, кто-то — почти оскорбительным. Но доводы экономистов были очень убедительными. Верно ли это утверждение сейчас, пять лет спустя? В целом да. Если сравнивать ее не с соседями, а с уровнем стран, находившихся на той же стадии развития.

Мы привыкли думать (и у нас были на то основания), что Россия — особенная страна, порой даже слишком особенная. Но Шлейфер и Трейсман заявляли: «Вопреки общепринятому мнению к концу 1990-х гг. Россия стала типичной капиталистической демократической страной со средним доходом на душу населения». Ученые сравнивали экономическую динамику, распространенность коррупции, уровень развития институтов, неравенство, масштабы государственного давления на средства массовой информации и другие параметры. Они пришли к выводу, что Россия полностью укладывается в общий шаблон развития. То есть результаты у нас были неважные, но у других, когда они стояли на нашем уровне экономического развития, они были такими же. Россия шла по общему, а не по своему особому пути.

«Всякое заблуждение, о котором стоит говорить, содержит в себе несомненную истину, которой оно есть лишь более или менее глубокое искажение.
Владимир Соловьев
Лермонтов»

С тех пор кое-что изменилось. Благосостояние россиян выросло, а улучшилось ли все остальное — большой вопрос. Многие считают, что по всем пунктам, кроме роста экономики, уходящему президенту похвастаться нечем, а некоторые подвергают сомнению и это достижение. Майкл Макфол и Кэтрин Стоунер-Вайс из Стэнфордского университета попытались в своей статье* подвести итоги правления второго президента России, как Шлейфер и Трейсман в свое время подводили итоги правления Бориса Ельцина и первых двух лет Владимира Путина. Выводы стэнфордских профессоров были безжалостными: в России задушены предпринимательская активность и свобода слова, демократия свернута, поэтому и экономика развивается не так уж хорошо. По их мнению, нынешние темпы роста российского ВВП довольно высоки, но, во-первых, обеспечены высокими ценами на сырье, а во-вторых, могли быть куда выше. «Остается только гадать, насколько быстрее бы росла российская экономика при более демократичной системе», — говорит Макфол, который считает правление Путина скорее провалом, чем успехом для России.

РАСТЕМ СЛИШКОМ МЕДЛЕННО?

Сложно спорить со словами Макфола и Стоунер-Вайс о развитии российской демократии. Нельзя отрицать и то, что многие страны, особенно бывшие республики СССР, растут в последние годы быстрее России. Действительно, 11 из 14 республик демонстрируют темпы выше российских. Украина растет с 1999 г . чуть более высокими темпами, чем Россия, хотя и нефть, и газ она покупает, а не продает, да к тому же уже пятый год как не выберется из череды политических катаклизмов. То есть без нефти и правительства можно расти так же быстро, как мы сейчас. А с нефтью и правительством — и еще быстрее. Убедиться в этом можно, взглянув на Казахстан, где режим, с одной стороны, еще более жесткий, чем в России, но с другой — более «просвещенный» в вопросах экономики. И стабфонд там создали раньше, и пенсионную реформу грамотно провели, и финансовая система там развита лучше. В результате за последние восемь лет среднегодовой прирост ВВП Казахстана превышает 10% — вполне китайские темпы. Вот что бывает, если грамотно распорядиться нефтяными сверхдоходами. Значит ли это, что у России вообще нет никаких достижений, а есть лишь упущенные возможности?

Сравнивать Россию с другими странами, перешедшими от коммунизма к капитализму, сложно. У Казахстана схожая структура экономики, но ВВП на душу населения значительно меньше. В Польше, напротив, схожий подушевой доход, но совсем другая структура. В любом случае, какую бы страну мы ни взяли для сравнения, масштаб экономики будет совсем другим. В случае Польши он окажется в три с лишним раза меньше, остальные наши собратья по несчастью обладают еще более скромными экономиками.

Когда стэнфордские профессора сравнивают российские темпы роста с ростом в крошечной и, мягко говоря, небогатой Грузии, они ведут себя столь же странно, как отечественный Росстат, который с гордостью докладывает, что российская экономика растет куда быстрее всех остальных стран «большой восьмерки». Но средний грузин почти в 4 раза беднее россиянина, а гражданин России в среднем в 2-3 раза беднее жителя любой другой страны из «восьмерки». Расти с нуля всегда проще. Запуск одного завода в Грузии или Азербайджане уже прорыв с точки зрения экономической статистики. В России для такого же прорыва желательно запустить целую отрасль. А в развитых странах российские или грузинские темпы роста и вовсе невозможны. Украина и Казахстан тоже беднее и меньше России, а потому расти им легче.

Ректор Российской школы экономики Сергей Гуриев считает, что объективнее будет смотреть в прошлое тех стран, которые сейчас считаются развитыми. Южная Корея, по его мнению, подходящий вариант, тем более что и масштабы экономики у нее сравнимы с российскими, и модель экономики (экспортоориентированная, с крупными промышленными конгломератами) схожая. Эта азиатская страна, развитие которой всегда считалось очень успешным, в тот период, когда корейский ВВП на душу населения был равен нынешнему российскому (в 1980-е гг.), демонстрировала рост 6,3-7,6% в год. Примерно такой же, как сейчас в России, куда, привлеченные таким ростом, стекаются деньги.

«Государство все больше отпугивает инвесторов», — утверждает Макфол. Однако нужно признать, что инвесторы не слишком отпугиваются. В 2007 г . Россия получила почти $50 млрд прямых иностранных инвестиций (ПИИ), что составляет 3,8% российского ВВП. Это высокий уровень, сравнимый, например, с китайским, но далекий от того, что демонстрировали страны Балтии несколькими годами ранее. Тогда Эстония могла похвастаться годовым притоком ПИИ в размере 16% ВВП. Но эстонское экономическое чудо постепенно сходит на нет. В последние пару лет ПИИ составляют от силы 2% ВВП этой страны. Наши соседи по СНГ тоже не могут гордиться слишком большим притоком инвестиций. Но крупные экономики Восточной Европы за счет интеграции с ЕС и вступления в ВТО добивались ПИИ на уровне 6% ВВП и больше.

ЯД ИЛИ ЛЕКАРСТВО?

Цены на нефть обусловили рост российской экономики, они же ее задушат, считают западные экономисты. «По нашим расчетам, рост цены на нефть на $1 за баррель добавлял к росту ВВП 0,4-0,5%», — говорит Валерий Миронов из Центра развития. Если считать в ценах 2007 г ., нефть с 2000 г . подорожала на $65. Это значит, что российская экономика приросла примерно на 30% благодаря внешнеэкономической конъюнктуре. Всего же за этот период рост экономики составил 72%. Выходит, по большей части он был обеспечен другими факторами. Но нельзя отрицать, что, если бы не бум цен на сырье, наша экономика росла бы куда скромнее — примерно на 4,5% в год.

Миронов признает, что такой учет нефтяного вклада в экономику все равно несовершенен. Не учитывается, к примеру, негативный эффект от удорожания нефти. Из-за сверхдоходов укрепляется рубль, зарплаты растут быстрее производительности труда, что подстегивает потребительский спрос, но снижает конкурентоспособность российских товаров. Поэтому, останься цена на нефть на уровне 2000 г ., скорее всего, ВВП рос бы несколько быстрее 4,5% за счет более активного подъема обрабатывающих производств — примерно на 5% или чуть больше против 7%, которые мы имеем в среднем за последние восемь лет. Значит, выгода от цены на нефть значительная, но не решающая. А каков потенциальный вред?

Известно, что из-за притока денег в страну реальная заработная плата стабильно растет двузначными темпами, а производительность труда — лишь на 5-6% ежегодно. То есть рабочим приходится платить все больше за тот же объем работы, цены на отечественную продукцию растут, делая наш рынок беззащитным перед импортом, что в конце концов может загубить промышленность. Об опасности такого развития предупреждают и российские, и западные экономисты. Но в Центре трудовых исследований (ЦТИ) Высшей школы экономики считают по-другому. Конечно, будь рубль слабее, а зарплаты ниже, производителям было бы легче. Но и сейчас они справляются, уверен Ростислав Капелюшников из ЦТИ. Государство сократило налоговую нагрузку на фонд оплаты труда. Это, по мнению экспертов ЦТИ, стало огромной помощью бизнесу.

Но бизнес и сам приспосабливался. Когда говорят о быстром, даже чрезмерном росте зарплат, не всегда вспоминают, что зарплаты не единственная составляющая трудовых расходов. Более того, еще в середине 1990-х, по расчетам ЦТИ, на незарплатную составляющую (социальная защита, льготы, премии, поощрения) в общем объеме реальных трудовых расходов приходилось около 45% — такая огромная по меркам капиталистических стран доля досталась нам в наследство от советских времен. А теперь она сократилась до 25%. Грубо говоря, зарплаты пришлось повышать, но все остальное удалось урезать. Тяжело российским предприятиям было в 1999-2003 гг., когда реальные трудовые издержки росли куда быстрее производительности труда. Но с 2004 г . издержки сильно сократились, а рост производительности труда ускорился. По крайней мере с самым тяжелым следствием роста цен на нефть нашим предприятиям удалось справиться.

ЛУЧШЕ ИЛИ ХУЖЕ?

Главными неудачами последних лет, оказывающими влияние на экономику, само российское правительство называло рост коррупции и неравенства. Неравенство действительно выросло (разница в доходах самых богатых и самых бедных групп населения за время путинского правления увеличилась примерно на треть), что неизбежно при быстром экономическом росте. Но оно, уверен Капелюшников, растет не по всем фронтам: так, например, зарплаты беднейших и богатейших в последние годы немного выравнялись. В 2000 г . разница в зарплате 10% самых бедных и 10% самых богатых работников составляла 7,8 раза. Сейчас — 6,3 раза. «Сокращение произошло за счет ускоренного роста зарплат самых низкооплачиваемых работников», — говорит он. Это связано, по его мнению, и с усилиями правительства (рост минимальной зарплаты и доходов бюджетников), и с объективными факторами: высшее образование становится почти поголовным, и предложение на рынке неквалифицированных профессий сокращается.

Сокращается и неравенство между регионами. «Межрегиональные различия по уровню среднедушевых доходов стали устойчиво снижаться, сократившись с 13,6 раза в 2000 г . до 10,2 раза в 2006 г .», — говорит Елена Щербакова из Центра демографических исследований. Все это, конечно, не значит, что неравенство не проблема. Это значит лишь, что, пока растут доходы всех слоев населения, оно мирится с такими перекосами. Стоит росту замедлиться, проблема встанет куда острее.

В своем исследовании Макфол и Стоунер-Вайс подчеркивали небывалый расцвет коррупции при президенте Путине. Они ссылались на рейтинг Transparency International и данные фонда ИНДЕМ . Последний провел два масштабных исследования коррупции в России. Одно на заре путинской эры — в 2001 г ., другое — в 2005-м, уже во время второго срока. Согласно этому исследованию, в России произошла просто коррупционная революция: объем рынка взяточничества вырос почти десятикратно всего за четыре года, достигнув $316 млрд — суммы, которая в 2,7 раза превышала тогдашний федеральный бюджет. «Такая гигантская цифра, — объясняет Гуриев, — результат экстраполяции, когда данные по выборке фирм проецируются на все зарегистрированные в России предприятия». К реальности это прямого отношения не имеет. Ведь в официальном реестре предприятий — сотни тысяч фирм-однодневок, и при экстраполяции всем присваивается коррупционная нагрузка, а именно $244 000 в год, которые ИНДЕМ выводит из своих опросов.

«Объем рынка коррупции указать вообще нельзя, — уверен Гуриев. — Можно только говорить об относительном изменении, и если посмотреть на исходные данные опросов ИНДЕМа, то получится, что в процентном отношении от оборота фирм, участвующих в опросе, уровень коррупции не изменился». Это подтверждается данными опросов Business Environment and Enterprise Performance Survey, проводимых Европейским банком реконструкции и развития и Всемирным банком. Какую долю от оборота фирмы платили в 2001 г ., такую они и платят поныне. Да, чиновники теперь требуют больше денег. Но больше стали и обороты компаний. Рынок коррупции вырос пропорционально росту всей экономики. Это значит, что ситуация с коррупцией в России вопреки устоявшемуся мнению не ухудшилась.

Проблема, однако, в том, что она и не улучшилась. Опросы, проведенные в развивающихся странах Европы и Центральной Азии, показывают, что озабоченность бизнесменов по поводу взяточничества снижается, доля тех, кто дает взятки часто, тоже идет вниз. Те же данные дают опросы только по странам СНГ. Это нормально: по мере развития страны коррупция снижается. А в России в этом смысле стабилизация. Так же, как и по другим параметрам. Неравенство наступает не по всем фронтам, но его уровень высок. Инвестиций мы привлекаем больше, чем соседи по СНГ, но меньше, чем восточноевропейцы. Экономический рост у нас примерно как у других стран, находившихся на схожей ступени развития, но если бы не нефть, то был бы ниже. С точки зрения экономического развития мы все еще идем по общему пути, но заметно медленнее лидеров. Прорывов нет. Уходящий президент как-то назвал национальной идеей России конкурентоспособность, но не слишком много сделал для претворения ее в жизнь. Ведь Россия не стала очевидно лучше других хоть в чем-нибудь.