На практике это означает, что большинство экономических и политических проектов, включая и такие тонкие материи, как сотрудничество в военной сфере, переводятся на рельсы выгоды и конкуренции интересов.
Не секрет, что до последнего времени российская элита рассчитывала на то, что Украина, с ее ресурсами и инфраструктурой, будет все-таки втянута в орбиту новых евразийских стратегий, о которых так много говорили в России в последние годы. В частности, речь шла о консолидации энергетического потенциала стран Центральной Азии, России и Восточноевропейского пояса, о создании общего пространства военной безопасности с учетом старой советской инфраструктуры и необходимости ее совместной модернизации.
Но события последних двух лет в Украине откорректировали эту модель. И сейчас мы являемся свидетелями того, как шаг за шагом Украина «размонтируется», выпадает из новых евразийских стратегий Москвы. Торговые взаимоотношения между двумя странами, планы по кооперации в сфере военно-промышленного комплекса, военно-техническое сотрудничество — все эти сферы пребывают в состоянии кризиса, требуют теперь ревизии и пересмотра.
И хотя в Украине этот процесс и был предметом дискуссий, тем не менее, на практике украинское общество и украинская политика оказались плохо подготовлены к этому переходу. Во-первых, он сам по себе очень болезнен, особенно для экономики, а во-вторых, каких-то серьезных доктринальных альтернатив, помимо стремления перестроить отношения с Россией, у политической элиты Украины пока не нашлось.
Яркий пример отсутствия альтернативных стратегий — попытка форсированно найти новые подходы к энергообеспечению Украины через альтернативные проекты поставок газа в Европу, и в том числе в Украину. Но они натыкаются на то, что Украина не имеет возможности участвовать в больших геополитических играх и становится в этом смысле жертвой «больших чужих дядь».
Например, расчет на иранский газ и попытка включиться в новый европейский проект (строительство трубы через Турцию в Европу), рассматривавшийся украинским правительством как серьезная альтернатива газовой зависимости от России, столкнулись с тем, что Иран и этот регион в целом может стать очагом нестабильности. Следовательно, интерес крупных инвесторов к нему резко падает. Этот пример показывает высокую степень неготовности украинских элит к «большой игре».
С другой стороны, российская элита в конфликте с Украиной делает ставку на то, что все негативные издержки кризисного периода, времени перестройки украино-российских отношений, будут сказываться только на украинском обществе. И пока, вроде бы, эта тактика приносит свои плоды.
Против роста цен на энергоресурсы бунтует промышленный корпус Украины. В украинском обществе уже укореняются стереотипные представления о том, что новая власть не справляется с российско-украинскими отношениями. Растет напряжение в таких точках как Крым, южные области, возникает серьезная проблема, связанная с перспективой развития рынков, на которых работал украинский производитель.
Но, пытаясь выстроить за счет прагматизации отношений линию на возврат украинских симпатий к России, на возврат «лояльного» правительства, российская элита теряет другое — то, что социологи и философы называют комплиментарностью. Долгое время эта тонкая связь, которая сохранялась между украинским и российским обществами по горизонтали, строилась на противопоставлении игры элит и реальных отношений гражданского общества — в сфере культуры, родственных связей. Мол, элита играет, а мы, общество, тем не менее, сохраняем отношения...
Прагматизация российско-украинских отношений и сопровождающие ее конфликты приводят к тому, что украинское общество, критикуя собственную власть, постепенно тоже прагматизируется. В свое время Арнольд Тойнби написал, что для становления нации необходимы мощные вызовы, и ответы на эти вызовы являются частью самоутверждения.
В большой геополитической игре за Украину, Россия, делая правильные прагматические шаги в сфере экономики, проигрывает развитие как таковое. Фактически, она помогает утверждению украинской нации.
По прошествии 15-ти лет после развала Советского Союза практически во всех постсоветских странах ключевым вопросом стала возможность и способность правящих элит управлять собственными обществами. Не обеспечить правила игры, не учиться торговать от имени государства, не развивать бизнес-проекты (потому что это все инструментарий) — а учиться управлять в современном глобальном мире, что предполагает работу не только в краткосрочной, но и в долгосрочной перспективе. Речь идет о работе с большими трендами социального развития.
Кризис отношений Украины и России, тот инструментарий, который применялся и Москвой, и Киевом в ходе этой прагматизации показывает, что игра на мизер, на прибыль — у элит получается. Игра же в долгосрочные тренды пока ни у Москвы, ни у Киева не клеится. Москва проигрывает Украину; Украина, получив вызов и стихийно найдя ответ, не успевает и не имеет возможности выработать разумную стратегию самоутверждения. Свидетельством чего являются не только вызовы, которые исходят от России, но и появление новых внутренних трудностей.
Поэтому вопрос социального управления является ключевой проблемой на ближайшие несколько лет для правящих элит и России, и Украины. Элита, которая не справится с этой проблемой, приведет свою страну к системному кризису. И прежде всего, он может быть связан с отсутствием таких адекватных стратегий социального управления, как управление развитием.