Не раннее (но еще и не позднее) утро... Прохладно. Народ спешит по делам. Возле небольшого кусочка свежего асфальта на бордюрине сидят рабочие и азартно дуются в карты с местными бомжами. Увидев такой беспредел в рабочее время, к спонтанно возникшему казино подбегает мелкий лысенький мужиченка (видимо, прораб). И матерными криками дает указание прекратить. На что один из играющих вяло поворачивается на звук и голосом, которым разговаривают с непонятливым ребенком, произносит:
"Петрович, не трнынди зря... Мы лопаты проиграли..."

Мужчины как совы, иногда совсем не те, кем кажутся. Не исключено, что экзальтированный молодой человек с маникюром – прожженный бабник, а интеллектуал-очкарик в побитом молью свитере – «голубой»…

На все мои попытки объяснить, что в ней-то как раз все в порядке, а вот ее ненаглядный – козел, подруга замыкалась в себе.

В отличие от воинствующих гомофобов я ничего не имею против людей нетрадиционной ориентации. Кто с кем спит – личное дело каждого. Мне, к примеру, гораздо важнее наличие у человека мозгов и совести.

Почему бы не обсудить со знакомой лесбиянкой арт-хаусное кино за чашечкой кофе? Почему бы не постричься у стилиста-гея? Я не боюсь, что лесбиянка затащит меня в постель. В конце концов, несмотря на свою «нормальность», я же не вешаюсь на первого встречного мужика… И полное отсутствие...

Подходим мы несколько дней назад с другом к ларьку Союзпечать (в которых теперь кучу всякого барахла продают).
Он решил купить (по приколу) такой шарик на резинке, за которую дергаешь, а он так весело летает. Ну, как называется эта байда, мы не знаем, и он говорит продавщице:
- Дайте мне эту феньку (указывая на шарик).
- Чего вам, молодой человек??!?
- Феньку вон ту!!!
Купил.
На следующий день идем мимо того киоска, а у шарика ценник с подписью "Фенька".

- Спрашиваешь, что за брызги? Что это вокруг, что происходит? Я попробую тебе объяснить. Если ты послушаешь и услышишь меня. Ага.
Черноволосый молодой человек, в черной рубашке с бордовым галстуком, который аккуратно прижимала к рубашке серебряная роза, аккуратно наклонился и взял в свои руки запястья молодой девушки, лежащей в окровавленной ванной. Жест его был лишен мелодраматизма, скорее чувствовалось, что для него это рутина, обычная, скучная, рабочая рутина.
- Так вот. Попробую объяснить. Понимаешь, а ты понимаешь, я знаю, однажды в жизни некоторых людей, коих поэты и дураки называют счастливчиками, наступает такой момент, когда они влюбляются. Вот так вот, бац! И влюбляются. Одномоментно. Э, вот, к примеру, ты влюбляешься, ага. Влюбляешься так сильно, что весь мир вокруг тебя сжимается. Сжимается настолько сильно, что ты готов поместить его вот в этой Любви. И ведь, что интересно, он...

Есть в Питере институт, в нем кафедра физики, а на кафедре доцент по фамилии Боровой. Есть ли теперь не знаю, но то, что был - вне всяких сомнений. Мутноглазый и раздражительный с бодуна, тихий и задумчивый в моменты нечастых рюмочных реинкарнаций. Таким он запомнился студентам. В зачетные недели Боровой являл себя миру задумчивым и тихим. Порою даже до полного умиротворения. А способствовали тому все те же студенты. В оправдание Борового надо сказать, что время было очень нелегкое; водка по талонам, в магазинах сухое в очередь, а тут, можно сказать, само шло в руки.

Жизнь катилась своим чередом от тяжелых будней бодунных семестров к благословенным праздникам сессий, пока не вмешался один лаборант. То ли пошутить хотел, то ли насолить Боровому, но пустил он слух, будто Боровой завязал со спиртным, собирается жениться и берет теперь не водкой, а разными...

Я с детства была очень воспитанным ребёнком. Когда мне давали конфетку – всегда говорила «Большое спасибо». Уступала место старшим, краснела при слове «писька», и даже вытирала нос платком, а не рукавом, как все нормальные дети. По маменькиным словам, я даже в коляске проявляла Породу. Даже пачкая подгузники я делала такое интеллигентное лицо, что только слепой не мог прочесть на нём хорошее русское слово «Извините». Хотя, мама вполне может меня и идеализировать… Но тем не менее, она сделала всё для того, чтоб я соответствовала званию Принцессы. Даже не ленилась яблочным пюре из фамильного серебра кормить.

Это потом жизнь научила меня общению с электоратом.

Свою трудовую карьеру я начала в строительной компании. Первые полгода ежевечерне плакала в подушку, а потом, ничего, втянулась. Как сказал один пылкий мой поклонник того периода, большой любитель Ремарка, словами Эриха Марии: «Она имела лицо ангела с картины Боттичелли, но изъяснялась на жаргоне улицы Блондель». Эх, знал бы он о том, что коллеги со временем научили меня ещё и пить аццкую израильскую водку «Стопка»…