Он был обычным серым типом. Таких обычно не замечаешь до тех пор, пока они не наступят тебе на ногу или пока в голове у них не щелкнет невидимый рубильник и они не начнут вести себя, мягко говоря, нетипично. Голосят песни или бьют чечетку.
Или, например, как этот тип, подсевший за соседний столик. Он взял пива за стойкой, расплатился, но за стойкой сидеть не стал, а пересел за столик, находящийся, к моему вящему сожалению, в непосредственной близости от меня.
Я скользнул по нему взглядом и моментально забыл о нем, вернувшись к философскому созерцанию содержимого своего бокала. Когда ты сидишь в баре один и стараешься качественно убить немалое количество времени, время чувствует твои недобрые намерения и начинает прятаться от тебя.

То, когда ты успеваешь отсидеть себе все конечности и начинаешь думать о том, что пора бы и...

Сашка Абаев вернулся на подстанцию после армии, быстро восстановил потерянный за два года вес, и добавил еще половину. Он терпеть не мог мотаться по вызовам на машине, зато любил сидеть в диспетчерской, в тепле и сухости, попивать чаёк, покрикивать на выездных, постукивать микрофоном по столу, дожидаясь, пока прогреется старенький ламповый усилитель УМ-50, и потом нарочно гавкающим голосом выкрикивать несчастную бригаду на вызов.

Однако, все хорошее кончается, этим оно и плохо. Колыхаясь телом, Абаеву пришлось на грипп сесть на выездную бригаду. Одному. Ничего, переживем... уговаривал себя Сашка. Жизнь полосата, эпидемия пройдет, я снова вернусь в диспетчерскую.

Я работаю в секс-шопе и нередко наблюдаю за реакцией покупателей. Часто заходят поглазеть довольно почтенные женщины и с квадратными глазами рассматривают пластиковые мужские органы. Одной женщине из глухого района стало дурно, когда я ей объяснила ей, что "это за огромные палки на витрине лежат". Так нашатырь ей после этого давала. А через месяц она снова приехала в город и сразу к нам. Купила себе самую большую, как она называла - "дровянину". Потом заходила к нам несколько раз и рассказывала, что с ее "дровяниной" спит пол деревни. Что, мол, с ним будет, он твердый, как железо, и всегда трезвый.

Резиновые куклы покупают мужчины исключительно маленького роста.

В теперь уже отдаленные советские времена мы вели битву за урожай. С кем была эта битва и кто в ней победил, теперь уже сказать сложно…
Но поскольку слово «битва» у наших вождей прочно ассоциировалось с со словом «армия», то ей, армии, эту битву и поручили. Сражался за урожай и я. Когда я убывал на продовольственный фронт во главе взвода, замполит напутственно сказал:
— Поедешь в колхоз-миллионер!
Смысл его слов дошел до меня уже в колхозе: колхоз был должен государству 5 миллионов советских (!) рублей. Помню, также, что у них сгорело 2 трактора на силосной яме (вместе с силосом, естественно) и местный комсомолец после тяжелого запоя решил постричься в монахи.

- Ау... Кхм-кхм... Ау! Хрень какая-то... Тихо как... И холодно... Бля... Провалы что ли в памяти? Где это я? Эге-гей! Кто-нибудь! - Сергей Виктрович поежился: яркая гавайка не спасала от промозглой сырости места. Ситуация осложнялась тем, что еще секунду назад Сергей Викторович обкапывал тещин любимый топинамбур (Сереженька, плоды топинамбура снижают давление и вообще полезны мужчинам за сорок... ты меня понимаешь). И вот.
- Маразм какой-то... Наваждение. Только что жарило солнце... Нету солнца, и топинамбура нету, и тещи... Загадочно все. Может мне кирпич на голову грохнулся и я, типа, брежу. Бля... фигасе бред... холодно-то как. Еще туман этот. Ну не видать же ни хрена! Инопланетяне? Ага... зеленые человечки... Ау!!! Да что ж такое!
- Извините...
- А! Что! - Сергей Викторович инстинктивно дернулся.
- Я говорю, извините, что побеспокоил. Вкрадчивый голос, ничем не примечательная внешность, фрак, придающий нежданному собеседнику гротескную куртуазность.

У меня внутри есть черная коробочка. Прочная и звуконепроницающая. Крышка у неё завинчивается и закрывается кодовым замком. В эту коробочку я иногда прячу совесть. Раньше совесть сопротивлялась, да и в коробочку помещалась с трудом. Кроме того, привыкла, наверное, и в коробочку теперь залазит покорно. Иногда мне даже кажется, что с радостью. Я не знаю, что она там делает. Спит, наверное. Так и сейчас...

Я зайду к шефу и скажу, что мне необходимо уехать для обсуждения концепции выставочного стенда. Шеф покивает головой, не отрывая взгляда от монитора. Потом я позвоню жене и скажу, что буду на важном совещании и дергать меня по пустякам не надо. Жена фыркнет:

Это было давно… Впрочем, обойдёмся без давна, но некоторое вступление нам-таки понадобится.

Был когда-то у меня знакомый, подвизавшийся на ниве написания эротической литпродукции. «Был», потому, как вот уже лет пять я его не видел и не слышал… Что, по слухам, вовсе не мешает парню благополучно сожительствовать со своим жанром по сию пору. Ну, а тогда, в далёком уже 95-м, страна находилась на самом пике постперестроечного гормонального взрыва. Бывшие граждане СССР уже пресытились сотым просмотром культовой сцены стриптиза под музыку Джо Кокера из «Девяти с половиной недель», с зевками почитывали в метро «Playboy» и вовсю требовали наладить оптовые поставки на 1/6 часть суши журнала «Hustler».

Вот в эту-то золотую эпоху я и столкнулся с... эээ... назовём его...

Сын, 7 лет, спрашивает:
- Мам, ты когда маленькая была, у тебя какой пульт от телевизора был?
- Сынок, тогда пультиков не было, были телевизоры с переключателем.
После этого ребенок оживился и заинтересованно так спрашивает:
- Мам, а ты и динозавров видела?