– Вы заявляете, что Крым может стать второй Чечней. Почему вы вдруг заговорили об этом?
– С Чечней у нас большая разница. Мы не ставим целью создание собственного государства. Мы не ведем войну со страной, в состав которой входим. Наоборот, мы в Крыму — наиболее прогосударственная сила. Если в конфликтах татар с незаконными с нашей точки зрения казачьими формированиями или бандами, которые организуют местные бизнесмены, милиция будет занимать их сторону, то события могут пойти в нежелательном на правлении и дело дойдет до кровопролития. Я наложил вето на решение Меджлиса о создании мобильных отрядов и всеобщей мобилизации крымских татар, потому что такое решение противоречит нашему базисному принципу — принципу ненасилия. Я считаю, что гораздо большего можно добиться демократическими методами.
– Почему, по вашему, силовые органы становятся на сторону русскоязычного населения?
– У милиции есть и свои бизнес-интересы. И не только у милиции. Когда крымские татары идут на вынужденный захват земли, меня некоторые депутаты в Киеве начинают расспрашивать, что да как у нас происходит. Оказывается, у них тоже есть земля в Крыму. И они переживают, чтобы до нее тоже не добрались. Очень и не очень высокопоставленные чиновники из Киева, сотрудники Генпрокуратуры тоже имеют в Крыму свои «фазенды». К примеру, экс-генпрокурор Пискун. В крымской земле многие политики завязаны.
– Какие земли хотите получить?
– Более 70% крымских татар проживает в сельской местности. Вначале у нас отобрали наши земли. А теперь — лишили возможности принять участие в их приватизации. Мы говорим: поскольку вы не возвращаете нам наши дома и земли, дайте нам земельные участки, чтобы мы могли построить себе новые дома. Но нам не дают. Поэтому они вынуждены идти на самозахваты. Сейчас, даже при самом внимательном соблюдении законных прав крымских татар, в полном объеме восстановить справедливость в земельном вопросе уже практически невозможно. До депортации в Ялтинском районе крымских татар было 66% населения, в Алуште и Судаке — свыше 70%. Сейчас в Ялте и Алуште только 1,5% населения составляют крымские татары, а земля уже вся расхватана. Большие чиновники имеют по 3-4 гектара. И все «законно».
– Так сколько земли нужно, сколько ее уже выдано?
– Ведение земельного кадастра — одно из наших требований, чтобы не было обвинений, что татары спекулируют землей. Но против этого чиновники из Киева и Крыма. Почти каждый крымский депутат обязательно имеет свой участок земли в элитных местах. Именно поэтому они не хотят этого земельного кадастра, потому что там обязательно всплывут высшие украинские и крымские чиновники.
– Так вы ведете свой кадастр?
– Это невозможно. Наши данные не имеют юридической силы.
– Если земли уже не хватает, откуда же она возьмется для крымских татар?
– Дело в том, что это нам отвечают, что земли нет. А потом она находится для других. Недавнее кровавое столкновение, которое произошло на Балаклавской улице в Симферополе, случилось потому, что крымским татарам отказали в выделении земли на этом участке, а потом ее выделили бизнес-структуре «Олви-Крым», надо полагать, не за «спасибо».
– Чем и как вы будете вооружаться, если ситуация в Крыму для татар ухудшится?
– Ничего такого мы не планируем. Но если жизнь и безопасность людей будет под угрозой, то они, видимо, вместо ракушника на постройку дома начнут приобретать что-то другое. Что-то другое приобрести в Крыму, где расположена российская военно-морская база, не так уж сложно.
– Кто стоит за пророссийскими вооруженными формированиями в Крыму?
– Предприниматели и другие основные собственники земли — киевские и крымские высшие чиновники, коммерческие структуры из России. Политика России в Крыму — это попробовать забрать полуостров, но если не получится — все купить. Я имею основания утверждать, что это стимулируется из Москвы. Мы все прекрасно понимаем, что сильная и стабильная Украина России не нужна. Москве нужна Украина, у которой всегда есть проблемы.
– Когда можно будет сказать, что крымским татарам земля больше не нужна? Что нужно сделать для этого?
– Нужно перестать находить ее для ивановых, петровых, сидоровых, а меметовым, бекировым при этом отказывать. В Симеизе, например, одному крымскому татарину чуть было не выделили 25 соток земли под коммерческую деятельность. Но она нужна было зятю Грача, который тогда был спикером крымского парламента. Он потребовал отменить согласование. Зять — депутат Верховного Совета Крыма по фамилии Янаки — получил для строительства аквапарка около 7 гектаров. А 25 соток земли у крымского татарина отобрали под предлогом, что там растет лавр и это — заповедное место. У зятя Грача ничего не отобрали. Никаких бронетранспортеров не вызывали. Ничего ему не разрушили. Это же все люди видят.
– Так сколько всего земли нужно крымским татарам?
– Эти цифры есть в Республиканском комитете по делам национальных меньшин. У них есть сведения по районам, где, сколько человек стоит в очереди. В Ялте 12 тысяч стоят в очереди. В Алуште — 3,5 тысячи и так далее. Я не могу вам сказать по памяти достаточно точно. Многие не становятся в очередь, потому что нет резона. Все равно землю не дадут. Более реальный путь — самозахват и затем отстаивание этой земли. В Алуште, например, из 3-5 тысяч человек за последние 8 лет землю получили 10 или 15.
– Почему при самозахватах земли татарами речь, как правило, идет о наиболее дорогих землях на Ай-Петри и побережье?
– Крымские татары стремятся туда, откуда они были депортированы. Очень многие проживали раньше и на ЮБК. Но есть, конечно, и экономические соображения. Одно дело строиться в Джанкойской степи, где нет коммуникаций, нет работы и возможности заработать средства на существование. Другое — в городе, где можно найти работу, или на Южном берегу, где можно заработать в сфере обслуживания туризма. У тех, кто настоятельно рекомендует крымским татарам селиться только в степях и не претендовать на Южное побережье, уместно спросить, почему же они сами так страстно хапают земли на ЮБК, а не, скажем, в Ленинском районе Крыма?
– Насколько Меджлис влияет на самозахваты земли? Вы в состоянии их остановить?
– Для того чтобы я мог убедить соотечественников свернуть свои незаконные постройки, мне надо объяснить, где им выделят землю на законных основаниях. А у нас такой гарантии нет.
– Сколько вам лично принадлежит земли в Крыму?
– Никакой земли у меня нет. У меня тоже был самозахват в Бахчисарае. На нем я построил себе дом. А потом его удалось узаконить. Больше ничего у меня нет. Да мне и не нужно. Я большую часть своей депутатской зарплаты передаю на содержание Меджлиса. Деньги ведь с собой не унесешь. Если всю жизнь работал на какую-то идею — хочется увидеть плоды.
– А сколько земли у вашего заместителя Рафата Чубарова?
– 8 соток на строительство жилья в пригороде Симферополя. Больше никакой земли нет.
– Почему вы передумали уходить с поста руководителя меджлиса?
– Не передумал, а Курултай (наш национальный съезд) отказался принимать мой самоотвод. Мотивировали тем, что нужен хотя бы какой-то переходный период. Решили, что вернемся к этому вопросу на следующем Курултае, который состоится осенью следующего года. Мне хотелось, чтобы смена руководителя Меджлиса произошла при моей жизни, чтобы я имел возможность оказать необходимую помощь своему преемнику.
– Сколько сейчас татар в Крыму?
– Перепись 2000 года показала, что в Крыму 248 тысяч крымских татар. Сейчас нас около 260 тысяч.
– Можно ли сказать, что переселение татар завершилось?
– У нас сейчас небольшой естественный прирост. Переселение, я думаю, завершилось.
– Вам могут помочь турецкий бизнес или ваши же татарские бизнесмены?
– Это нереально. Многие крупные бизнесмены говорят: ты у меня не спрашивай, как я заработал свой первый миллион, а дальше я тебе расскажу. Вот этого первого миллиона у крымских татар не было. Турки построили 1000 квартир для крымских татар, как и обещали. Американцы дали полмиллиона долларов для водоснабжения в Бахчисарайском районе — это для всех, не только для татар. Но масштабной помощи не было.
– В Киеве у вас есть земля?
– Нет. Уже несколько лет добиваемся, чтобы выделили четверть гектара земли под строительство культурно-информационного центра крымских татар. На этот счет было и решение правительства, и добро от предыдущего мэра — Омельченко. Но до сих пор земли мы так и не получили. Отказа от Черновецкого я не получил, он говорит, что нет проблем. Но дальше он поручает это дело своим чиновникам. А как разговаривать с чиновниками, когда в нашем бюджете отсутствует статья, предусматривающая расходы на их «задобрение»?
