Глава 4

     Закончив чаепитие, Эльвира выбросила заварку, вымыла чайник и чашку.
     Сладко потянулась. Вернулась в свою комнату и стала искать глазами, куда запропастился её любимый учебник физики.
     Она точно помнила, что вчера он был у неё на подушке, а теперь...
     Эльвира ещё раз обвела взглядом свою комнату и увидела, что учебник небрежно раскрытым лежал на подоконнике.
— И когда я его туда положила? — недоумённо подумала Эльвира. Она подошла к окну, взяла учебник и невольно остановилась, залюбовавшись пейзажем...
     Снег лежал за окном молочными волнами и сиял ослепительной белизной.
     Нежная и печальная мелодия лилась из-под смычка невидимой скрипки и наполняла тишину утра волшебством запредельных грёз.
     Высоко в небе медленно и церемонно отплывали друг от друга белые паруса облаков. А внизу, синхронно их движениям, покачивались берёзы и клёны, танцуя менуэт... Деревья низко раскланивались друг с другом, изысканно приседая...
     Голубая ель кружилась сама по себе, шурша накрахмаленными морозом юбками.
     Кряжистый дуб лишь слегка поводил плечами, да притопывал на месте.
     Зато рябина неслась по кругу, так звонко ударяя в алый бубен, что только искры снега страстно взмывали вверх и медленно падали вниз, рассыпаясь звёздным фейерверком.
     Серебристые тополя, точно средневековые рыцари в выкованных январём кольчугах, неспешно плыли навстречу белоснежным черёмухам в роскошных бальных платьях из чистого снега и инея.
— Ах, как чудесно! — шуршала длинными ветвями томная красавица ива, — ах, как восхитительно!
     И Эльвира, глядя на зачаровывающую картину утра, не могла с ней не согласиться...
     ...В это время раздался телефонный звонок.
     Эльвира нехотя оторвалась от окна.
     Захватив учебник физики, она подошла к телефонному аппарату, плюхнулась в кресло и только тогда сняла трубку.
— Да, — тихо сказала она.
— Эльвира, привет! — раздался в трубке уверенный баритон, — ты что, всё ещё спишь?
— Как слышишь, нет.
     Трубка в ответ рассмеялась.
     Эльвира узнала голос Бориса. Он не был ей неприятен, скорее, наоборот.
— Ты откуда звонишь? — спросила она.
— Из машины. А ты думала, из телефонной будки? — он вновь рассмеялся, — соскучился по тебе. А ты?
     Эльвира промолчала.
     Борис понял её молчание по-своему, и снова прозвучал его раскатистый смех.
— Знаешь, — сказал он, — у меня тут небольшое коммерческое мероприятие. Но к одиннадцати я всё улажу. Хочу заехать за тобой, — и, не дожидаясь её ответа, спросил, — ты сегодня в окно смотрела?
— Именно этим и занималась, когда ты мне позвонил.
— Ну и как?
— Что ну и как? — не поняла она.
— Погода впечатляет?
— Вообще-то, да.
— Значит, решено! К одиннадцати подъезжаю к тебе. Поедем за город кататься на лыжах.
— Но, Борис!..
— Никаких «но», — он отключил связь.
— Ох уж мне эти лидеры, — Эльвира швырнула трубку. Поджала под себя ноги, поудобнее устраиваясь в кресле, и открыла учебник.
     Минут сорок она не отрывала глаз от станиц, а потом неожиданно для себя произнесла вслух, — а почему бы, собственно, и нет?! Погода располагает. Панкратов Борис Александрович весьма недурён собой, — губы Эльвиры тронула ироничная улыбка, — правда, излишне самоуверен и упрям. Но я же не замуж за него собираюсь, а на лыжах покататься, надеюсь, эти недостатки нам не помешают, тем более что раньше они помехой не были...

     Борис был уверен, что Эльвира от него без ума.
     Он вообще всегда и во всём был уверен.
     Борис Панкратов получил чисто мужское воспитание. Он жил вдвоём с отцом и матери своей не помнил.
     Из женского пола в их доме обитало единственное существо — кошка Ксюша. Но она абсолютно не вникала в мужские дела. И царивший в доме патриархат её, по-видимому, ничуть не смущал. Она получала то, что хотела — лучшие кусочки со стола и скупую мужскую ласку, а всё остальное её не волновало.
     ...Но кошка — это одно, а женщина, как ни странно с мужской точки зрения, всё-таки другое...
     Отец Бориса, расставшись с женой, добился, чтобы сын остался с ним.
     Нельзя сказать, что его бывшая супруга сильно настаивала на обратном.
     Когда она разводилась с мужем, у неё уже была другая любовь, и она жаждала ребёнка от любимого, с которым зарегистрировалась сразу после развода.
     Её первый брак распался, потому что она не сумела так же, как кошка Ксюша, довольствоваться скупой лаской и лакомыми кусочками. Ей хотелось гораздо большего. Всё это, или почти всё, она получила во втором браке.
     Разлука с первенцем сначала угнетала её, но потом, рассудив, что у Бориса есть всё, что необходимо мальчику, она отступилась и перестала бороться с мужем за встречи с сыном, боясь, что это изранит душу ребёнка.
     ...Может быть, она была не права...
     Её дети от второго брака — дочь и сын выросли в гораздо меньшем достатке, чем их старший брат, о существовании которого они и не подозревали.
     Не зная вкуса икры, не имея просторных комнат, уставленных итальянской мебелью, они росли в атмосфере любви. Рядом с ними всегда были весёлые неугомонные родители — папа-инженер и мама — преподаватель музыки в детском саду.
     ...Когда Борис учился во втором классе, он спросил своего отца, — а где моя мама?
     И получил краткий убийственный ответ, — умерла.
     Генеральный директор крупного предприятия Александр Борисович Панкратов не счёл нужным сказать сыну правду о своём распавшемся браке. А воспоминаний об экс-супруге он вообще не переносил.
     Когда-то он любил её не меньше, чем любят семейные драгоценности, передающиеся по наследству, но потом, когда она отказалась быть любимой им драгоценностью, он возненавидел её всеми фибрами своей души.
     И сына он забрал у жены, чтобы наказать непокорную на всю жизнь.
     Со временем Александр Борисович всё больше и больше привязывался к своему ребёнку и полюбил его так же страстно, как когда-то любил его мать.
     Борис ничем не разочаровывал отца.
     И Александр Борисович гордился, что сын как две капли воды похож на него во всём.
     Вот только нынешняя девушка сына — Эльвира Вознесенская вызывала в нём глухую неприязнь, которую он и сам толком не мог объяснить.
     Что-то было в ней не то...
     Дело не в достатке её родителей, нет.
     Пожалуй, уж больно дерзким был у неё взгляд, и слишком гордой была осанка.
— Эта девица, — думал Александр Борисович, — знает себе цену и не захочет быть просто доброй и примерной супругой. Явно, в её планы входит крутая лестница карьеры.
     Нет, не такая девушка нужна его сыну.
     Но Александр Борисович успокаивал себя тем, что сын ещё молод, жениться не собирается, и Эльвира его не первая и не последняя девушка. Повстречаются и разбегутся, как это сейчас модно у современной молодёжи.
     Панкратову-старшему даже в голову не приходило, что он в чём-то может ошибаться...
     С Эльвирой Борис впервые встретился в университете.
     Она сразу же привлекла его внимание. От остальных девушек Эльвира отличалась не только красотой, но и особой манерой держаться так, словно являлась наследной принцессой. Эльвира буквально излучала уверенность в себе и своих силах.
     Борису она напоминала вершину горы с крутыми склонами. И для него стало жизненной необходимостью во что бы то ни стало покорить пик по имени Эльвира.
     Несмотря на то, что у Вознесенской был давний поклонник Андрей Артамонов, она весьма благосклонно отнеслась к ухаживанием Бориса.
     Панкратову ничего не стоило отодвинуть школьную любовь Эльвиры в сторону.
     Возле самого Бориса девушки буквально вились. Ещё бы! — красив, молод, к тому же обладатель вишнёвого авто, мастер спорта и сын генерального директора крупнейшего в области предприятия.
     Немного поразмыслив над создавшейся ситуацией, Борис решил, что Эльвире лучше поводов для ревности не давать. Эльвира явно не относилась к тому типу женщин, которые готовы бороться за любовь мужчины до победного конца. Она была настроена на то, чтобы боролись за неё.
     Панкратов смахнул со своего пути стайку поклонниц и сосредоточил все свои чувства на Эльвире.
     Утром его вишнёвые «Жигули» неизменно стояли возле дома Эльвиры.
     Девушка никогда не опаздывала, ровно в назначенное время она выходила из подъезда, садилась в машину. Они отправлялись на занятия в университет.
     После занятий Борис привозил Эльвиру домой. Часто они проводили вместе вечера, отправляясь куда-либо или оставаясь у Эльвиры дома.
     В воскресные дни Борис предпочитал лыжные прогулки.
     Лыжами он увлекался с детства. Иногда ему казалось, что на лыжах он начал ходить раньше, чем вообще научился ходить.
     Эльвира разделяла его увлечение лыжными походами.
     Вот и сегодня он придумал для неё сюрприз.
     Вишнёвый автомобиль Бориса Панкратова нёсся по шоссе. Солнце светило в лицо.
     Перед его мысленным взором витал образ Эльвиры.

     ...Ровно в одиннадцать Борис со всем снаряжением заехал за Эльвирой.
     Услышав сигнал его автомобиля, девушка, не мешкая, спустилась вниз.
     Борис невольно залюбовался её лицом и фигурой.
     Когда она села на переднее сиденье рядом с ним, он оторвал руку от руля и поправил выбившуюся из-под капюшона прядь её каштановых волос.
     Эля повернулась к нему и улыбнулась, — ну, поехали?..
— Поехали, — улыбнулся он в ответ.
     ...Вскоре они выехали за город, и Борис прибавил скорость.
     Автомобиль мчался по шоссе легко и с удовольствием, как быстроногий олень.
     Мириады крошечных снежных пылинок, позолочённых солнцем, падали на лобовое стекло.
     Неожиданно прямо перед автомобилем пронёсся лось. Борис успел затормозить, но, по-видимому, слишком резко. Автомобиль тряхнуло весьма ощутимо, но Борис был виртуозным водителем и легко справился с управлением.
     Эльвира не стала просить его уменьшить скорость. Она считала, что тот, кто ведёт авто, сам знает, как ему поступать.
     Зимнее солнце, проспавшее ноябрь и декабрь на пуховых перинах густых облаков, лениво поднималось вверх по небосклону.
     Пейзаж за окном становился завораживающим. Сначала тянулись голубоватые волны неоглядного снежного океана. И над этими волнами, точно пиратские парусники, — треугольники елей.
     Потом показались высокие сосны. Их красноватые стволы, устремлённые ввысь — точно медные трубы, трубящие во славу зимы.
     Усилились отливы синевы. Затрепетали прожилки теней. И белыми русалками, сплошь унизанными серебряными браслетами, выплыли из снежного океана берёзы.
— Как здорово! — выдохнула Эльвира.
     Борис улыбнулся и сбавил скорость. Вдалеке показалась макушка горы...
— Давай здесь остановимся, — попросила Эля.
— Ещё немного. Посмотри туда! — он мотнул головой вправо.
     Эльвира повернула голову. Снежные вершины одна круче другой, казалось, затаили дыхание в ожидании их автомобиля.
     Тяжёлая снежная мантия неподвижно покоилась на богатырских плечах гор.
     И вдруг прямо за окном автомобиля, сбавившего скорость, Эльвира увидела стайку щеглов на высоких сухих стеблях чертополоха.
     Яркое нарядное оперение радовало взгляд, особенно бросалась в глаза широкая красная полоса вокруг клюва и светло-коричневые пятна на верхней части белой груди. Громкие, звучные голоса птиц доносились в салон автомобиля, который теперь еле-еле двигал колёсами.
     Казалось, что машина сама сгорает от любопытства и с живым интересом любуется окружающим её миром природы.
     ...При одном воспоминании о тесном задымлённом городе ей хотелось чихать.
     ...Очертания вершин приблизили свои причудливые лики...
     Эльвира пристально всматривалась вдаль. Три заснеженных утёса, точно три белоснежных коня с чёрными гривами сосняков, зависли над пропастью.
— Нравится? — спросил Борис.
— Впечатляет, — ответила Эльвира осторожно.
— Вот здесь и остановимся, — он заглушил мотор.
     Они забрали из машины необходимое снаряжение и отправились дальше на лыжах, оставив «Жигули» у обочины дороги.
     Разбрызгивая золотые огни солнечных отсветов, обсыпанные снежной пылью, они весело помчались вперёд.
     Вдалеке послышался стук дятла, — тум-тум!
     Глубоко под снегом попискивали полёвки.
     В ложбинке дремали низкорослые дубняки. По склону не спеша спускались сосны одна за другой. Неожиданно кто-то бросил в Эльвиру сосновой шишкой. Она с удивлением подняла голову и встретилась взглядом с любопытными бусинками беличьих глаз.
     Оказывается, красавица трапезничала и шишку бросила не в Эльвиру, а просто потому, что в ней кончились семена.
     Эльвира весело рассмеялась и погрозила белке пальцем, та взмахнула пушистым хвостом и была такова.
— Давай поднимемся наверх, — сказал Борис, указывая на крутые отлогие склоны, точно ласковым белым мхом покрытые глубоким снегом.
— Давай! — согласилась Эльвира. — Только осторожно. Смотри под ноги. Видишь?!
     Эльвира увидела выпирающие из-под снега корни давно исчезнувших деревьев.
     Они мёртвой хваткой вцепились в горный склон, удерживая гору от разрушения.
     Тут и там виднелись на снегу заячьи следы.
     Ветки деревьев под тяжестью снега сгибались до земли, образуя причудливые арки и шлагбаумы.
     На их пути встретился дикий тёрн, напоминающий острыми рожками колючих веточек, обсыпанных снегом, стадо молодых белых козликов, бегущих вприпрыжку вниз.
     Эльвира и Борис поднялись по склону, полюбовались открывающимся простором и съехали вниз. Потом снова поднялись. Второй раз подниматься по проторенным следам было легче. Молниеносный спуск и снова подъём.
     День начал клониться к закату.
     Известняковые скалы, точно горные духи, стоящие на страже недвижными каменными лицами смотрели на запад, где красное солнце купалось в белом море, делая его золотым.
— Пожалуй, нам пора, — сказала Эльвира.
— Ещё рано, — откликнулся Борис.
— Рано? Посмотри! Солнце садится.
— Ты боишься темноты? — засмеялся он.
— Я ничего не боюсь, — отозвалась девушка, — но терпеть не могу глупого риска!
     Борис расхохотался, — оставь страхи, Эльвира! Ты со мной!
— Не глупи.
— Трусиха! Поднимемся ещё раз!
— Я не хочу.
— Хорошо. Я поднимусь один. А ты жди здесь.
     Борис поднимался вверх по склону, уже расписанному лиловыми изгибами теней, а Эльвира молча смотрела ему вослед.
     Он поднялся уже достаточно высоко, как налетел крутой ветер. И сквозь его шквал Эльвира услышала голос Бориса, — Эля! Иди скорей сюда! Эля!
     Ей не хотелось двигаться с места, и всё-таки она стала подниматься.
     Наконец она увидела его фигуру.
— Ну, чего тебе? — спросила Эльвира недовольно.
— Видишь? — он указал рукой на скалу.
— Вижу снег, свисающей над бездной, — отозвалась девушка.
— Нет! Выше!
— Что выше?!
— Там эдельвейс!
— Бред!
— Ты не туда смотришь! Я сейчас сорву его для тебя! — и он двинулся вперёд.
— Не надо! — закричала Эльвира.
     Но Борис не ответил ей.
— Это не эдельвейс, — пыталась удержать его Эльвира, — это иллюзия!
— А я говорю, что эдельвейс! — воскликнул он запальчиво, — и не смей со мной спорить!
— Не будь идиотом! — Эльвира преодолела на одном дыхании разделявшие их метры и схватила Бориса за руку.
     Он засмеялся и вырвался из её рук, — я сейчас вернусь.
— Стой! — выкрикнула Эльвира, — стой!
     Он даже не оглянулся на её призывы.
— Ну и чёрт с тобой! — разозлилась Эльвира, — я ухожу!
     Она уже хотела спуститься вниз, но что-то удержало её.
— Борис... — позвала она почти неслышно, — Борис...
     Чёрной тучей пронёсся могильник.
— Борис!!! — закричала Эльвира изо всех сил, — Борис! Борис! Борис!!!
     Неожиданно со всех сторон ей ответило эхо, — Борис!! Борис! Рис... рис...
     И что-то гулко ухнуло и обвалилось.
     Куски снега повалились сверху под ноги Эльвиры.
     Превозмогая себя, Эльвира начала карабкаться по склону.
     И вдруг она увидела перед собой бездну. Отшатнулась с ужасом и едва не упала, — Борис! — её голос сорвался.
     Эльвира сняла лыжи и, не выпуская их из рук, легла на живот, подползла к самому краю. Но как ни напрягала слух, ничего не услышала. И зрение ей не помогло — бездна, казалось, не имела дна...
     И лишь перед её внутренним взором вставали чудовищные картины.
     Воображение рисовало ужасы один страшнее другого — на торчащих кинжалах выступов куски окровавленного мяса. Чёрные сгустки крови... Монотонный стук капель, застывающих на морозе.
     И тут над её головой захлопал крыльями стервятник.
     Эльвира понеслась прочь сломя голову и выронила из рук лыжи. Но тут же утонула в глубоком снегу.
     Нашла в себе силы вернуться за лыжами, надеть их и спуститься со склона. Добралась до машины. Вызвала спасателей.
     Хотела сесть за руль, но передумала и пошла дальше на лыжах.
     Багряный закат утонул в холодном ужасающем океане снега.
     На небе выступили тревожно-зелёные звёзды. И между ними то тут, то там возникала огромная чёрная тень. Она двигалась в ту же сторону, что и Эльвира. Казалось, она не сводила пылающих глаз с одинокой фигуры девушки.
     Когда Эльвира добралась до шоссе, было уже совсем темно. Она сама удивлялась, как ей удалось не сбиться с пути.
     Она остановила первый попавшийся автомобиль, — до города подбросите?
     Водитель «КАМАЗа» с удивлением оглядел её с ног до головы и кивнул, — довезу.
     Эльвира забралась в кабину и молча уставилась в одну точку перед собой.
— Что-нибудь случилось? — спросил водитель.
— Нет, ничего. Просто заблудилась и устала.
— У меня есть кофе в термосе. Хотите?
— Хочу.
     Выпив кофе, Эльвира немного пришла в себя. Но от осознания случившегося на душе стало ещё ужасней.
«КАМАЗ» довёз Эльвиру почти до самого дома. Она вытащила из кармана деньги и протянула водителю, — вот, возьмите. Спасибо.
     Шофёр посмотрел долгим взглядом на её потемневшее лицо, — не надо, — и захлопнул кабину.
     Эльвира отскочила в сторону. Машина тяжело взревела и двинулась с места.
     Эльвира, покачиваясь от усталости, вошла в свой подъезд и поднялась по лестнице. По пути ей встретилось несколько пар поблескивающих в темноте кошачьих глаз.
     Эльвира открыла дверь, вошла в квартиру, бросила на пол лыжи, точно это была вязанка дров.
     В квартире воцарилась гулкая пустота. А может быть, она была в сердце девушки.
     Эльвира сняла куртку и хотела повесить её, но тут увидела, что что-то зацепилось за мех. Это была обломанная ветка чертополоха. Снег облетел с неё, и теперь оставался только сухой стебель с чёрной колючкой. Так вот что обезумевший Борис принял за эдельвейс...
— Как же это могло случиться? — подумала Эльвира.
     Но развить свою мысль ей не удалось. Что-то глухо зарокотало в тёмном углу.
     Пространство комнаты, как будто расширилось.
     И всё вокруг заволокло волнистым туманом.
     Эльвира бросилась к окну и распахнула его. Морозный воздух ударил ей в лицо.
     Окно с неистовым треском захлопнулось само собой.
     Когда Эльвира обернулась, туман уже рассеялся.
     В середине комнаты стоял Елисей. Эльвира молча воззрилась на него.
— Ты не хочешь сказать мне, — проговорил Елисей, — где ты пропадала всё это время?
     Эльвира молча покачала головой.
— Не хочешь? — вновь повторил он свой вопрос.
— Нет, не хочу, — проговорила она с усилием.
— Ты устала? — он подошёл к ней, заботливо обнял. Прижал её голову к себе.
— Я очень устала, — прошептала Эльвира, посмотрела ему в глаза и повторила, — очень!..
     Эльвире показалось, что за окном собрались толпы угрюмых теней. Она вздрогнула. Завыл ветер.
— Бедняжка! — вырвалось у Елисея, — тебе нужно переменить обстановку. Отдохнуть.
     И прежде чем она успела что-то ответить, обернул её своим плащом.
     Непроглядная тьма! Эльвира рванулась! Взрыв света! Они в замке Елисея.
— В этих залах ты ещё не была, — сказал он ласково.
     Эльвира огляделась вокруг. Да, действительно...

     ...Помещение, в котором они оказались, больше напоминало пещеру сокровищ, чем один из залов старинного замка.
     С потолка свисали сталактиты... настоящие или искусно рукотворные...
     По стенам и мраморным колоннам полз малахитовый плющ, свисали грозди аметистового винограда. Из надтреснутых гранатов капал светящийся сок...
     Серебряной листвой шуршали высокие пальмы... и янтарные финики лежали возле их подножья. Вцепившись коготками в тонкие золотые цепи, взирали на мир диковинные птицы, поражая разнообразием раскрасок.
     Ветер не колыхал малахитовую траву...
     На чёрно-бархатных лепестках розы из шерла расправила крылья аквамариновая бабочка. Здесь же возвышались пирамидки из горного хрусталя. Рассыпанные небрежно кристаллы голубовато-зелёного берилла отражали... небо и траву...
     И было озеро... и посередине него неподвижный фонтан... и лилии на хрустальной глади... и лебеди из белого нефрита... и золотые камыши...
     И звёзды из сапфира в вышине, и луна из янтаря вместе с рубиновым солнцем...
     На зеленовато-голубых амазонитах объёмные письмена. Кто тот неизвестный, начертавший послания изящной вязью?..
     Окаменевшие чернила — сероватый дымок из кварца.
     Взгляд Эльвиры упал на яшмовые ступени. Они были снизу доверху уставлены подносами из родонита. На них возлежали геммы — одна прекрасней другой, цветы с золотыми стеблями и бутонами из самоцветов, фрукты на любой вкус...
     Неожиданно скатилось со ступеней яблоко... из халцедона... и упало к ногам Эльвиры.
     Она грустно посмотрела на него и не стала поднимать.
— Я бы предпочла настоящее, — сказала она и взглянула на Елисея.
     Он взял её за руку и повёл дальше. Они миновали сад, не шелестящий драгоценной листвой, не благоухающий самоцветными цветами, не угощающий плодами из ярких опалов, гранатов и лунных камней.
     Елисей наклонился и поднял фиалку... из амадина...
     Внутри неё сияла звезда, а на лепестках алмазы росы... Эльвира не захотела принять подарка и молча отвела его руку.
     В чёрных глазах Елисея сверкнул красный отблеск, точно на углях вспыхнула искра.
— Смотри! — Он сделал широкий жест.
     Эльвира остановилась поражённая! — перед ней возвышалось огромное чудовище из золота и слоновой кости со множеством голов.
     Перед чудовищем стояли раскрытые кованые сундуки, наполненные драгоценностями.
     Из разверзнутых пастей чудовищ каждую минуту сыпались в сундуки всё новые и новые сокровища.
— Хочешь, всё это будет твоим?! — воскликнул Елисей.
— Избави бог, — ответила Эльвира.
     Елисей отшатнулся и помрачнел, — ну почему? — спросил он хрипло.
— Моя комната не музей и не хранилище сокровищ, — пожала плечами девушка, — к чему мне это всё?..
— Ну, возьми хотя бы что-нибудь на память.
     Эльвира покачала головой. Пространство вокруг казалось ей холодным и недобрым... Ничего живого... нагромождение камней и металла.
— Брр! Как здесь холодно! — произнесла она вслух.
     Елисей засунул руку по локоть в пасть чудовища. Глаза Эльвиры расширились. Она словно замерла в ожидании чего-то ужасного.
     Рука Елисея целой и невредимой вырвалась из пасти.
— Смотри! — его ладонь подплыла к лицу Эльвиры.
     Ей показалось, что она видит перед собой окровавленное сердце в застывших сгустках.
— Что это? — невольно вырвалось у неё.
— Это рубин «Нгамаук»! Нравится?! — Елисей засмеялся. — Хочешь, расскажу его историю?
     Эльвира молчала, не сводя глаз с кровоточащего камня.
— Это было давно, — сказал Елисей, — на Земле. В 13 веке в Северной Бирме, недалеко от города Могок, шли три путника. Они увидели стаи воронов и коршунов, что кружились над кусками мяса...
     Но это было не мясо, нет. Оползень обнажил залежи рубинов.
     Люди сошли с ума от жадности — они выкорчёвывали лес и изуродовали землю, покрыв её шрамами траншей.
— И вот, — Елисей сделал паузу, — одному глупцу повезло... Он нашёл прекрасный рубин в 90 каратов. Несчастного звали Нгамаук.
— Несчастного? — тихо переспросила Эльвира.
     Елисей кивнул. Его глаза сверкнули.
— Но почему несчастного? Разве он не разбогател?
— Глупый Нгамаука послал половину камня королю, а вторую продал в Китае. Однако рок рассудил так, что обе половинки камня оказались в руках короля. Их сложили вместе и восстановили камень.
— Не понимаю...
— Всё просто. Король решил отблагодарить Нгамаука за подарок весьма своеобразно... Его сожгли живьём вместе с родственниками на бамбуковом помосте.
— Какой ужас! — вырвалось у Эльвиры.
— Но как же он оказался у тебя? — спросила она опомнившись.
— В 19 веке английские войска колонизировали Бирму, присоединив её к Индии. Рубином завладел полковник Сэлейдин... С тех пор людям ничего не известно о судьбе камня. Возьми, он твой!
— Ты с ума сошёл! — Эльвира толкнула руку Елисея, и камень, сорвавшись, упал в один из кованых сундуков. — Этому камню место в аду!
— Согласен...
— Уйдём отсюда. Мне не нравится здесь.
— Как хочешь. Я готов исполнить любое твоё желание.
     Елисей приблизился к Эльвире вплотную. Его чёрные локоны заскользили по её губам.
     Эльвира воспламенилась! Он с такой силой вцепилась в руку Елисея, что он вскрикнул от боли. И они тотчас оказались в розовой комнате.
     Нежный луч, проникавший в комнату неведомо откуда, скользил, не торопясь по драпировкам, и розовый шёлк переливался сотнями оттенков, волнуя взгляд.
     Колокольчики, покачиваясь на серебряных цепях, пели сладкую песню, точно лесные пичуги... встречая рассвет...
     Переливы розового цвета тревожили зеркальную гладь старинного трюмо.
     И блики капали слезами умиленья на белые лепестки жасмина, на узорные грани хрустальной вазы, повисали в воздухе и срывались на пол.
     Дыхание Эльвиры обжигало губы Елисея.
     Стеснённое дыханье их обоих заставляло пламя свечей танцевать ритуальный танец любви... И бежали одна за другой восковые капли по всей длине белых упругих свечей. Бронзовые канделябры казались накалёнными от страсти.
     ...Вот-вот расплавятся... оставив лужицу бронзы...
     Неведомый луч соскользнул с драпировки и упал на кровать, заставив улыбаться и дышать ложе из чёрного дерева. Влажный жемчуг инкрустации истекал влагой полночных рос.
     Всколыхнулся балдахин. Где-то далеко запела флейта... и шёлковые волны мягкого тумана, окутали мир...
     И мир затаил дыханье, ловя воркующие стоны, придыханья и звуки поцелуев...
     ...Далеко-далеко поющая флейта не торопилась умолкать...
     Сон смежил усталые ресницы влюблённых, когда утренняя заря уже надела перламутровый башмачок на розовую ножку и приготовилась надеть другой...
— Эльвира, проснись!
— Не хочу, — ответила она сквозь сон.
— Проснись, пожалуйста! Светает, — Елисей приподнял девушку и встряхнул за плечи.
     Она открыла глаза и снова их закрыла, — ну и пусть светает, — выдохнули её губы, — я не выспалась. Отстань.
— Не могу. Открой глаза! Доспишь дома.
     Она не отвечала, сладко посапывая.
— Ты хочешь погубить меня? — спросил он печально.
— О, нет! — глаза Эльвиры распахнулись.
— Тогда до завтра!
     Тень его плаща взметнулась отлетающей птицей перед лицом Эльвиры.
     Она хотела что-то сказать, но не успела.

* * * *

     Когда свет утра коснулся ресниц Эльвиры, она лежала в своей постели... и рядом никого не было.
— Ну, вот опять, — сказала она вслух. — О, как ноет сердце! — Эльвира прижала руку к груди, — как ноет! Почему так грустно?
     ...Память о событиях прошедшего дня возвратилась к ней и ужаснула!
     На этот раз она не бросилась к телефону и не стала выяснять, дома ли Борис.
     Она почему-то была уверена, что его там нет.
— Лучше всего принять душ и приготовить завтрак, — сказала самой себе Эльвира.
     Она выбралась из постели и... неожиданно для себя подошла к зеркалу.
     Серебряная гладь старинного зеркала дрожала. И сквозь эту дрожь были видны то ли сияние рубина... то ли сочившаяся кровь, то ли просто рассвет заглянул в окно, полюбоваться своим отражением.
     Эльвире же показалось, что из зеркала выплыло мёртвое лицо Бориса в ссадинах и кровоподтеках.
     Она закрыла глаза и отскочила от зеркала.
— Отчего это случилось?! — вырвалось у неё. — Отчего?!
     Эльвира закусила нижнюю губу и не чувствовала, как капли её собственной крови стекают на подбородок.
     Тем временем отвратительный дух меланхолии собрался выползти из тёмного угла. Но Эльвира вовремя заметила его и запихнула обратно.
     Дух взвыл, но смирился... в надежде, что ещё придёт его черёд одерживать победу над упрямой девушкой.
     Эльвира приняла душ и позавтракала. Крепкий чай разогнал её мрачные мысли, как солнечный ветер разгоняет ночные тучи.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ

• Большая Яна и Маленькая Диночка
• Обручальное кольцо
• Старые тапочки
• Бусы
• Ангел и незабудки
• Проигрыш
• Фея и эгоист
• Ночь перед Рождеством, или потомственная колдунья Алена
• Испытание черным котом
• Василиса 21-го века