Странным образом, к моделям поведения политических неудачников примыкает главный скандал последних дней: драка между министром внутренних дел Юрием Луценко и киевским мэром Леонидом Черновецким. Сей прискорбный инцидент удручающим образом свидетельствует о падении морали и не лучшим образом характеризует наших «высших элитариев» в целом.

Уже не говоря о том, что, казалось бы, существует негласная договоренность: все драки происходят в одном, строго определенном месте. У нас есть свой цирк, официальный государственный амфитеатр, который называется «парламент». Перенос боксерской клоунады на альтернативную площадку есть либо появление нездоровой конкуренции, либо подтверждение окончательной утраты управляемости в государстве.

В этом смысле можно понять руководителя Секретариата Виктора Балогу, который возмущен не столько силой удара и тяжестью последствий, сколько тем, что это произошло на его территории, но без его разрешения или, хотя бы, предварительного предуведомления! И, таким образом, его лишили возможности немного заработать, продав всем желающим некоторое количество билетов по эксклюзивным — учитывая состав участников поединка — ценам.

Что касается используемой господином Луценко для своего оправдания знаменитой теории виктимности (согласно которой жертва сама виновата в том, что с нею что-то произошло), то тут его никак нельзя признать слишком оригинальным. Как известно, 80% обвиняемых в изнасиловании тоже оправдываются тем, что жертва сама их спровоцировала. И милиционеры, которые признались в убийстве Гонгадзе, хором утверждали, что виноваты не они, а «неадекватное» поведение жертвы. И Юрию Витальевичу, возможно, стоило бы задуматься, что, собственно, на самом деле означает общий хор генеральского сочувствия, дескать «мало ты ему дал, и все мы на твоей стороне».

Генералы-то, какие-никакие, а профессионалы, и знают, что стратегия защиты в стиле «он меня раздразнил и поэтому я ему врезал» — есть способ опустить, и, в перспективе, утопить подзащитного. И потом тем же хором они разведут свои натруженные руки со следами тяжелой работы с подследственными и скажут: «Ну что, гражданин, значит, не убедили Вы прокурора».

Впрочем, ситуация еще не определилась окончательно. Отечественная элита никак не решит, кого назначить «виновным», а кого, соответственно, «пострадавшим». «Элитарии» никак не могут определиться, кто из двух их больше раздражает: Юрий Витальевич, который теперь еще и дерется в Секретариате, или Леонид Михайлович, с его мрачным московско-азиатским и негритянским окружением.

Впрочем, очень может быть, что мы напрасно так драматизируем эту скандальную ситуацию. Не зря ведь говорят — милые бранятся — только тешатся. Скорее всего, тут стоит отказаться от чрезмерно суровых моральных критериев, не судить строго ни того, кто ударил, ни того, кто вынес эти удары, и вообще пора перестать смущать участников своим чрезмерным вниманием. Весьма похоже, что «драму» нужно свести к какой-то трагикомедии или плохому эротическому фильму, где в клубе встречаются двое «голубков», на одном из которых высокая фуражка с кокардой, а другой не имеет этой фуражки, — что и предопределяет распределение ролей. И удар, нанесенный человеком в фуражке, есть не что иное, как приглашение к ласке. Соответственно, следующий удар, нанесенный в пах, есть несколько специфическое углубление заигрывания.

Без всякой иронии предлагаю все «это» свести к выяснению отношений двух взрослых людей, которые наверняка небезразличны друг другу. Один из них был форменный министр, а другой, соответственно, вынужденно играл пассивную роль. Но как долго «пострадавший» затем решал, что выбросить на суд божий — удар в голову и, соответственно, сотрясение мозга, или удар в пах. И, заметьте, «пах» как-то незаметно исчез из предлагаемого мэрией публичного дискурса, — наверняка как раз потому, что слишком прозрачной и очевидной становится интерпретация произошедшего, как некая попытка понять, — а работает ли зиппер на ширинке у мэра.

Не надо патетики. Не надо политики и криминала (тем более что статья, кажется, давно отменена). В конце концов, речь идет о нарождающихся взаимоотношениях двух взрослых мужчин. Перед нами разыгрывалась ролевая игра двух садомазохистов, в которой только они понимали суть и смысл происходящего. Поэтому никакого заговора и никакого сговора в этой потасовке не было. Это была проба двух сильных, энергичных мужчин в новой ролевой игре. Если угодно — встреча двух субкультур высокого уровня, которая для нас несколько неожиданна. Да, мы еще не «продвинуты» до уровня высокой европейской демократии и европейской же толерантности. Но мы же к этому стремимся (по крайней мере, наша «элита»)! А в переводе на американский, пардон, английский или немецкий языки (на русский переводить это не надо), в Берлине или Нью-Йорке это звучало бы так: «Как быстро они продвигаются в своем прогрессе! Вау!».