Инь и янь по-татарски
    Национальное искусство способно исцелить человека, дать ему жизненный импульс и надежду. Последнее особенно актуально, когда народ лишается всего: земли, языка, культуры. Так случилось с крымскими татарами, выселенными со своих территорий в 1944 г. Что можно прочесть по вышитому краю платка или пояса? Умеющий понимать эти символы, оказывается, узнает много. Орнамент — язык людской памяти, с его помощью наши предки общались сотни и тысячи лет назад. “Наша вышивка несет в себе эстетику тюркского, исламского, а также византийского искусства, на принципах которого основаны мозаика, иконопись, — рассказывает художник, искусствовед Мамут Чурлу. — Минимум телесного, максимум духовного. В основу орнамента легли абстрактные формулы. Только на первый взгляд эти плоские узоры могут показаться изображением предметов растительного мира.” В действительности же язык символов на то и целый язык, чтобы рассказывать миру о жизни народа. Что бы кто ни говорил, но, садясь за пяльцы в 8-9 лет, татарская девочка вряд ли задумывалась о духовной эстетике византийского искусства. Наверняка, в склоненную над предметом будущего приданого голову лезли мысли самые обыкновенные, земные. Как сложится семейная жизнь, будет ли любить муж, родятся ли здоровыми дети, будет ли семья жить в достатке… Желаемые ответы на сокровенные вопросы сами собой появлялись на учкуре (пояс для жениха), кисе (кисет для почетного гостя), шербенти (шарф для невесты). “Как и у других народов, у нас есть мужские и женские знаки. Мужские — тюльпан, кипарис, дубовый лист — символизируют устойчивость, стабильность, равновесие, силу, прямолинейность. Женские — роза, миндаль, вода — это постоянное движение, динамика, изменчивость, гибкость, — продолжает Мамут-ага. — Бывает, что на одном изделии вышита целая семья, закладывается программа будущего рода. Не генеалогическое дерево, история из прошлого, а дерево будущего. Аналогий этому я в других культурах не встречал.”

Во времена молодости Хаирбенат Сейтаметовой марама покрывали головы замужние женщины

    Кроме уникальных орнаментальных композиций, вышивка крымских татар отличается техникой двустороннего шва (такой шов часто встречается и у славян. — Ред.). “Наша вышивка не имеет лица и изнанки. Все предметы, украшенные таким образом, — женские покрывала и платки, мужской пояс, полотенца — ориентированы на пространственное восприятие, — рассказывает модельер-конструктор Айше Османова. — Всего видов двусторонних швов около 60. А я, например, знаю только 12.” Подсмотреть, как это делалось, к сожалению, уже почти негде. Разве что в музеях сохранились кое-какие образцы. Да еще в Турции у местных мастеров можно чему-то научиться. Правда, с турецкой вышивкой крымско-татарскую роднит разве что техника исполнения. А вот орнаменты у каждого из этих близких, но все же разных народов, свои. К тому же турецкие вышитые вещи очень яркие, а крымские — в пастельных тонах. Все дело в красителях, рассказывают мастера. Крымские вышивальщицы издавна применяют только натуральные ингредиенты и собственноручно окрашивают нитки.
    Сам красит нити для безворсовых ковров — килимов — и Мамут Чурлу: “Я, еще живя в Ташкенте, увлекся окрашиванием пряжи натуральными красителями. 10 лет ткал гобелены, придумывал разные техники, учился у народных мастеров. На первый взгляд может показаться, что наши ковры похожи на карпатские. Никуда не денешься — технология ткачества одинакова и для Карпат, и для Востока”. Общие черты действительно есть — геометризация рисунка, преобладание горизонтальных и вертикальных линий. Вот только “рассказывают” эти линии разные истории. Татарское ковро­ткачество чуть было не исчезло в период депортации. И только в эпоху тотального дефицита о народном промысле пришлось вспомнить — ковры ручной работы в 1950-1960-е годы стали пользоваться неплохим спросом. Сегодня этот вид декоративно-прикладного искусства переживает не лучшие времена. “Ковроделие — процесс очень длительный и трудоемкий. Во всем мире оно базируется на очень дешевом ручном труде. Но попробуйте кого-то усадить за ткацкий станок, если, например, штукатур или плиточник-облицовщик за день может заработать $100. Работа над стандартным — 3 х 4 м — ковром, в лучшем случае, займет месяца четыре. А сколько за такой труд можно запросить?” — рассуждает Мамут Чурлу. Покупателей на ковер ручной работы найти не легче, чем аутентичные орнаменты для него. Но зато если уж кто приобрел одну такую вещь для дома, придет и за второй. Виктор Ющенко, например, заказал у мастера уже третий килим.

Второго такого браслета не найти и в коллекции самого мастера — Айдера Асанова

Фамильное серебро
    При слове “Бахчисарай” память услужливо подсовывает картины величественной и неспешной жизни Крымского Ханства: степенные мужчины, проводившие свободное время в кофейнях, изящные женщины, увешанные изысканными украшениями. Город славился на весь мир своими умельцами, самыми почитаемыми среди которых были ювелирных дел мастера. В семье ювелира Айдера Асанова и прапрадед, и прадед, и дед, и отец — все работали с серебром. Филигранщики — особая каста среди ювелиров. Это древнейшее искусство изготовления ювелирных украшений из скрученных тончайших проволочек было особенно популярно в Х-ХІІ веках. Оно то входило в моду, то уходило в небытие. Когда-то без гердалыка (украшение для шеи), касиде (нагрудное украшение), билезлика (браслет) или купе (серьги) уважающая себя татарская девушка не показывалась людям на глаза. Позже разновидностей украшений стало меньше, но оставшиеся становились все изящнее и утонченнее.
    Сегодня в Крыму Айдер-ага — единственный мастер, работающий в технике филиграни. “Еще моему прапрадеду была доверена работа с ханской казной. Я начал отцу помогать в мастерской уже года в четыре, — вспоминает мастер. — Только вот работать в полную силу стал, когда мне перевалило за шестьдесят. В Узбекистане было не до “ювелирки”: надо было кормить семью. За 40 лет я успел поработать и токарем, и слесарем, и мастером”. Но совсем отказаться от семейного дела у Айдера Асанова даже мысли не было. По возвращении на родину первое, что он сделал, набрал учеников. Да, секреты передававшегося только членам рода на протяжении веков умения пришлось раскрывать чужим — ни один из двух сыновей не захотел продолжить семейное дело. “Однажды отец начал набирать ажур и оставил на ночь недоделанную работу, — рассказывает дочь Айдера Эльмира Асанова. — Я рано утром встала и, сама не знаю, как оказалась в мастерской, взяла в руки инструмент.” Свою первую работу — серебряный пояс, отделанный мельхиором, на изготовление которого ушло два с половиной месяца, Эльмира не соглашается продавать ни за какие деньги. Он пополнил выставочную коллекцию семьи, посмотреть на которую приезжают в Бахчисарай ценители уникального мастерства. Многие просят сделать для них что-то похожее, но двух одинаковых вещей, сделанных Асановыми, не существует. Да и их ученики никогда не смогут повторить работу учителя. “Дело в том, что у ювелиров и раньше, и сейчас существует неписаное правило: сложные работы никогда не показывать, учить только технике, — раскрывает тайны ремесла Айдер-ага. — Это чтобы ученик не ушел к другому мастеру со всеми секретами. Только через три года, когда ученик станет подмастерьем, ему можно доверить какие-то тайны.” Продержаться три года в тяжелых, порой унизительных условиях может только тот, для кого ювелирное искусство — дело всей жизни. А таким не страшно и семейные секреты раскрывать. Сейчас у Айдера Асанова несколько учеников. Среди которых — родная внучка. “В нашем роду никогда не было женщин-ювелиров. Я долго сопротивлялся, когда дочь захотела со мной работать. И хоть она с детства крутилась в моей мастерской, я все равно был против. Но как-то в Севастополе мне попались работы по эмали, выполненные женщиной. Я был потрясен. Когда приехал домой, сказал Эльмире: “Будь по-твоему”. Сейчас она на 95% — мастер. Осталось рассказать совсем чуть-чуть. А тут уже и внучка подрастает”.

Текст: Юлия Абакумова (стр.81, 82),
yabakumova@business.ua
Фото: Геннадий Минченко

*По одной из версий, Крымский полуостров получил свое название от татарского словосочетания “кырым адасы”, что означает “остров за рвом”.