Статья из журнала „Романтика и жизнь“ № 2 за 2000 год

Рубрика "АЛЬПИНИЗМ"

ЗВЁЗДЫ НАД ЭВЕРЕСТОМ

Видит Бог, как не хотел я после того, что произошло в горах, писать в этом номере журнала об альпинизме. Готов был даже пожертвовать уже подготовленным к печати интервью с известнейшим украинским альпинистом Сергеем Бершовым, взятым у него в Сумах за несколько недель до той драматической экспедиции. Чувствовал какое-то внутреннее противодействие, сродни тому, что бывает при утреннем сборе на похороны давнего друга: "ну, иди" - "рано ещё" - "ну, иди же" - "сейчас пойду". Но перед глазами фотографии Василия, которого я никогда не знал, слёзы его матери Нели Ивановны: "Я никогда не устану его ждать... Я буду ждать его всегда, до конца дней своих...",
"... он очень долго мечтал об Эвересте, чтобы вот так просто покинуть его". В который раз перечитывая рассказ Мстислава Горбенко, вновь и вновь пропуская через себя события майских дней 99-го (неужели с тех пор целый год прошёл!), постоянно, как в той потрясающей песне "Алексей, Алёшенька, сынок...", ловлю себя на мысли, что вот сейчас Леонтьев и Ковалёв наткнутся, наконец, на полуживого Василия, что друзья, за пределами своих физических и моральных сил, тоже спустят его, как и обмороженного Горбача, со склонов громадной горы в базовый лагерь.

... Нет, писать об альпинизме мы будем. И размышлять тоже.

БЕРШОВ Сергей Игоревич, 53 года, харьковчанин, заслуженный мастер спорта СССР, заслуженный тренер Украины, "Снежный барс", 16-кратный чемпион и призёр чемпионатов СССР по альпинизму и скалолазанию. Одним из первых советских альпинистов взошёл на Эверест (1982 г.). Покорил шесть гималайских восьмитысячников, в том числе был участником знаменитой экспедиции, совершившей в 199О г. уникальное восхождение на восьмитысячник Лхоцзе по Южной 3,5-километровой отвесной стене. Автор двух книг - "Шаги по вертикали" и "Да обойдут тебя лавины". Тренер сборной Украины по альпинизму.

Редактор - Уважаемый Сергей Игоревич, позвольте вначале задать Вам, опытнейшему альпинисту, традиционный вопрос: в чём Вы видите романтику альпинизма?

Сергей Бершов - Я занимаюсь альпинизмом с 18 лет, то есть уже три с половиной десятилетия, и он для меня - больше чем романтика. Альпинизм - моя любовь, мой образ жизни, моя профессия. Помните мысль Рэя Бредбери о том, как избежать рутины повседневной работы? Надо постараться найти для себя в жизни любимое дело, говорил американский фантаст. Вот я и занимаюсь всю жизнь любимым делом. А романтика будет всегда, пока люди ходят в горы.

Ред. - Чувствуете ли вы, бывшие советские альпинисты, что живёте уже в разных странах, что друг для друга вы теперь иностранцы? И вообще, в каком состоянии находится наш альпинизм после развала Союза?

С.Б. - К сожалению, есть такое чувство. Мало поступает информации. Россия, например, живёт своей активной жизнью. Там для альпинистов, туристов издаются свои газеты, журналы. Если к нам и поступают из Москвы такие издания, то только благодаря личным контактам. Гораздо реже стало общение. Раньше мы встречались на чемпионатах СССР, теперь в основном в Катманду, когда пересекаемся там в каких-то экспедициях. Развал Союза очень больно ударил по альпинизму, по системе воспитания и технической подготовки альпинистской молодёжи, по системе профсоюзных альплагерей, которой восхищались иностранцы. Если раньше из Харькова, например, выезжало по путёвкам в альплагеря 8ОО - 9ОО человек в сезон, то теперь раз в десять меньше. Кроме того, и уровень самого альпинизма, на мой взгляд, потихоньку падает. Раньше в нашем альпинизме была школа спортивного скалолазания, которая резко подняла его технический уровень. Сейчас же ребята, которые занимаются скалолазанием, не очень охотно идут в альпинизм. Для них скалолазание - уже совершенно отдельный, "консервированный" вид спорта. Но, несмотря ни на что, искать какие-то новые варианты, какой-то выход из положения всё равно нужно.

Ред. - А как выглядела советская школа альпинизма в сравнении с западной?

С.Б. - Я считаю, средний уровень альпинизма был у нас в то время гораздо выше, чем на Западе. Большую роль играла, как я уже говорил, великолепная система воспитания и обучения в альплагерях. Кроме того, было всё же отличие в моральной мотивации. Их альпинистам по причине честолюбия труднее совместиться друг с другом в команде. У них всё проще: заплатил - пошёл. Между прочим, тот сложнейший маршрут на Эверест, который мы прошли командой в 1982 году, так никем пока и не повторен. Это тоже, наверное, характеризует и наш профессиональный уровень и наше моральное воспитание. Можно назвать его "советским". Дело не в словах.

Ред. - Извините за не совсем, может быть, деликатный вопрос, но бытует мнение, что тогда, во время первого советского восхождения на Эверест, Вы с Туркевичем приняли не совсем бесспорное решение оставить находившихся в критическом положении Балыбердина и Мысловского и совершить своё личное восхождение на вершину. Как Вы сами оцениваете ту драматическую ситуацию?

С.Б. - Это был сложный момент. Мы внимательно посмотрели на ребят. У Эдика Мысловского было неплохое общее состояние, Балыбердин чувствовал себя хуже, считал, что ситуация для них критическая. Они приняли от нас сухофрукты, кислород, стали приходить в себя и подумали, что могут спускаться сами. Я спросил у ребят, как они смотрят на то, чтобы мы пошли наверх. Надо было быстро принимать решение - или вверх нам идти, или вниз. Ребята понимали, что если мы сейчас спустимся с ними, то в этой экспедиции нам на вершине уже не бывать: мы не успевали по времени. Это была с их стороны, наверное, трудная уступка... И всё же беспокойство за друзей оставалось. Мы быстро пошли на вершину, не мешкая стали спускаться и вскоре догнали их. Ребятам действительно было трудно: они прошли только две сотни метров. Будь мы с Мишей Туркевичем на месте Мысловского и Балыбердина, то, получив необходимую помощь, наверное, поступили бы так же.

Ред. - У нас, альпинистских болельщиков, а я работал тогда в  клубе туристов-альпинистов "Абалаковец" при дворце пионеров и школьников, эверестовская эпопея 1982 года оставила очень яркие воспоминания. А как вам, участникам экспедиции, запомнились те дни?

С.Б. - Эверест был тогда самой большой мечтой нескольких поколений наших альпинистов. Команда готовилась к восхождению два года, люди привыкли друг к другу, достигли большой степени взаимопонимания. Мы и сейчас не теряем друг друга из виду, перезваниваемся, встречаемся, поздравляем со знаменательными событиями. Если у кого-то проблемы, приходим на помощь. Это навсегда останется с нами.Кстати, в ближайшее время я вновь выезжаю на Эверест в составе украинской экспедиции, которую удалось, наконец, организовать.

Ред. - Желаем Вам, Сергей Игоревич вновь успешно подняться на высшую точку планеты, теперь уже в составе первой украинской команды. Да обойдут Вас лавины.

В тексте - врезка:

И вот через два месяца после нашей беседы с Сергеем началась та долгожданная экспедиция.

В ЗОНЕ СМЕРТИ

Журнальная версия рассказа заслуженного мастера спорта СССР, главного тренера экспедиции Мстислава Горбенко, опубликованного в информационном бюллетене (выпуск 2) Федерации альпинизма и скалолазания Украины.

Для штурма высочайшей вершины мира были отобраны девять сильнейших альпинистов страны: Сергей Бершов, Владимир Горбач, Николай Горюнов, Сергей Ковалёв, Роман Коваль, Василий Копытко, Вадим Леонтьев, Игорь Свергун, Владислав Терзыул.

31 марта украинская команда в мощных джипах добралась от непало-китайской границы до базового лагеря на  высоте 515О м над уровнем моря. Началась многодневная осада Эвереста, акклиматизация и обработка предстоящего маршрута. Размещение промежуточных лагерей, в которое входила установка палаток, заброска продуктов, верёвок, крючьев, горелок, газа и т.п. прошла по следующему временному графику: 4 апреля - передовой базовый лагерь на 635О м; 7 апреля - Северное Седло на 7О5О м; 18 апреля - лагерь на 78ОО м; 27 апреля - штурмовой лагерь 83ОО м.

Наконец, 4 мая в 9 утра на штурм Эвереста вышла первая группа альпинистов: В.Терзыул - руководитель, В.Копытко и В.Горбач. Каждый день группа чётко поднималась из одного лагеря в другой и 8 мая, накануне Дня Победы, в 4 часа утра вышла с высоты 8300 м на финишный участок восхождения. В 14 часов с минутами Владислав Терзыул и Василий Копытко сообщили, что видят стык трёх гребней и что дальше подниматься некуда. Заветная цель была достигнута! Они развернули на высочайшей вершине мира  украинский флаг и запечатлели это событие на видеокамеру.

Но где же Горбач? Ребята около часа ожидали его прихода. Погода стала портиться. Так и не дождавшись Володи (он не выходил на связь - не имел радиостанции), они стали спускаться. Через пятнадцать минут Терзыул и Копытко наткнулись на крайне уставшего Горбача, который сидел на предвершинном гребне. Какое принять решение? Всем спускаться или разрешить Володе одному подняться на вершину - голубую мечту всех альпинистов, до которой было рукой подать?

...И Володя, взяв у Владислава радиостанцию, пошёл наверх. Установили контрольное время и стали ждать. Пока ждали - навесили три перильные верёвки для ускорения спуска Горбача. Затем Терзыул стал ниже на спуске вырывать верёвки из снега. Василий дождался Володю только через час после истечения контрольного срока. У Горбача оказался подмороженным нос, он был заторможенным и вялым, но мог двигаться самостоятельно. Оставшийся без радиостанции Владислав мог только визуально наблюдать снизу за спуском Василия и Владимира. В течение двух часов Василий поддерживал радиосвязь с главным тренером экспедиции Мстиславом Горбенко, который помогал корректировать путь спуска.

В 20.15 на связь с базой вышел Горбач и сообщил, что плохо себя чувствует, не видит Василия, а уже начинает темнеть. Он понимал, что ситуация приблизилась к критической и надо бороться за жизнь. Последняя связь с ним была в 21.00. Володя сообщил, что в районе первой ступени встретился с Василием и увидел долгожданные перила. В это время Терзыул потерял их из зоны видимости и стал ожидать ребят на перилах, ведущих к палатке. Напряжение возрастало и вскоре Владислав начал поиск пропавших товарищей. Через час, осознав тщетность своих попыток и потеряв много сил, Терзыул подумал, что Василий с Володей прошли низом (а может быть, он это себе внушил: ему очень хотелось этого - ред.), и начал спускаться к палатке. Там никого не оказалось...

База вызывала "Украину-1" (позывные первой группы) до часа ночи каждые пятнадцать минут. Но никто не отвечал.

... В 4.30 утра прекратился длившийся всю ночь сильный снегопад и над базовым лагерем появились звёзды и луна. Контур Эвереста в густой облачности едва угадывался. Оставалось только молиться, чтобы ребята остались живыми. Рано утром 9 мая на спасение штурмовой группы вышли связки Ковалёв - Леонтьев с высоты 7800 м и Свергун - Горюнов с 7О5О м. Коваль и Бершов, которые неважно себя чувствовали, остались в палатках.

Говорит Мстислав Горбенко: "В 7.30 я услышал (тогда я подумал, что это мне померещилось) короткое радиосообщение "База, я Горбач". И всё. Вскоре в подзорную трубу я увидел человека в районе 8400 м. Он поднимался?! Это был Терзыул!" Владислав поднялся на 8500 м и занёс туда кислородный баллон, редуктор и маску. Смертельно уставший, потерявший голос, с трудом передвигавшийся, он самостоятельно начал спуск на 7800 м навстречу Свергуну и Горюнову. Роман Коваль вышел наверх к Владиславу и встретил его на 8000 м. В 15.00 Сергей Ковалёв закончил свой стремительный подъём на 8600 м, где нашёл сидящего ослепшего Горбача, который обратился к нему на английском языке "I am Ukrainian climber, Everest summiter..." Четыре часа Сергей в одиночку стаскивал Володю, пока к ним не поднялись Игорь Свергун и Николай Горюнов. Горбач был совсем плох: нос, руки и ноги обморожены, двигаться самостоятельно он не мог. После десяти(!) часов тяжелейшего спуска, первого этапа борьбы за жизнь Володи, они добрались до палатки штурмового лагеря. (На этой высоте, между прочим, в разные годы навечно остались около двадцати альпинистов, которые не смогли или товарищи им не помогли покинуть зону смерти).

Поиски Василия Копытко, которые проводил Леонтьев, не дали результата. Не увидели его следов и другие участники поисковой группы. Бершов начал договариваться с шерпами на Северном Седле о дальнейшей транспортировке Горбача с 8000 м до 635О м, так как Леонтьев и Ковалёв остались в штурмовом лагере для поисков Василия, а у Горюнова и Свергуна силы были на исходе. Благодаря большой помощи альпинистов из нескольких стран спуск Горбача был продолжен.

Наконец, 10 мая, после получения первой медицинской помощи оживший Володя Горбач на вопрос: "Где Василий?" - ответил: "С Васей расстался в том месте, где меня нашёл Ковалёв. Он ушёл на гребень с фонарём искать перила..."

К сожалению, шерпы подвели, они вышли и делали грузовую ходку, поэтому в районе 8000 м появились только около 17 вечера! Мало того, они сразу отказались помочь в транспортировке. И только под давлением Рассела, непальского сирдара, и обещаний Мстислава Горбенко выплатить им 800 долларов согласились транспортировать Горбача на Северное Седло. В полночь Горбач был доставлен на Седло и далее спасателями к 5 утра в лагерь на 6400 м, где врач экспедиции Владимир Лебеденко оказал ему квалифицированную медицинскую помощь. Надо было не дать развиться отёку лёгких, провести противошоковые мероприятия. Впервые в нашей экспедиции использовалась переносная барокамера, в которой больной за считанные минуты "опускался" с высоты 6400 до 3000 метров.

В этот день, когда Горбач находился на грани жизни и смерти (давление 6О/1О), Ковалёв и Леонтьев продолжили обследование снежного склона в поисках Василия Копытко. Но высота, как известно, коварная вещь. Через несколько часов ребята "поплыли", высота вывела их из отличной спортивной формы. Им пришлось спуститься в лагерь на 7800 м и продолжать визуальное наблюдение за северо-восточными склонами Эвереста. К сожалению, Бершов и Коваль по состоянию здоровья не смогли прийти им на смену. На 8300 м осталась штурмовая палатка, хотя надежды на спасение Василия после трёх дней поиска почти не осталось.

На следующий день, когда самочувствие Горбача немного улучшилось и врач Лебеденко дал добро на спуск, его на плечах девяти портеров и шерпов в сопровождении двух врачей быстро доставили в базовый лагерь. В 5 утра он и Роман Коваль уехали на джипе в Джангму, пересекли границу Китая и Непала, где их ожидала вызванная по спутниковому телефону легковая автомашина, доставившая пострадавшего в госпиталь Катманду. В госпитале провели обследование и рекомендовали амбулаторное лечение до предстоящей операции по частичному удалению отмороженных пальцев левой руки и пальцев ног.

Ещё несколько дней продолжались всё ослабевавшие попытки помочь Василию (а вдруг он жив) спуститься с Эвереста или хотя бы обнаружить в подзорную трубу его след. Наконец, все смирились с его гибелью и 17 мая, спустившись в базовый лагерь, приняли решение о прекращении поисковых операций и завершении экспедиции.

Первые отзывы о нашей гималайской команде были даны по сети Интернет иностранными экспедициями, которые работали рядом с нами. Вот фрагменты некоторых сообщений:
"Мы можем легко вспомнить, что достижения украинских альпинистов за последние 4О лет не похожи на достижения американцев. Украинцы - очень смелая команда, они поднимаются без кислорода, они очень сильные и опытные и работают в типичном восточно-европейском стиле. Отбросив всё в сторону, я должен сказать, что это - команда восходителей с невероятной преданностью друг другу. В  действительности спасло украинского альпиниста (Горбача) то, что он шёл на Эверест с командой, настоящей командой, в которой каждый помогает другому и даже рискует ради товарищей. Их команда, вне сомнения, отличается от нашей, их готовность идти на риск гораздо больше нашей. Они спустили пострадавшего, обмороженного и страдающего снежной слепотой в верхний лагерь в тот же день. Это потрясающе, потому что потребовало невероятных усилий и превосходит всё, что мы можем вообразить..."
"Я смотрел на своих друзей и думал о том, почему я занимаюсь альпинизмом, вспоминал о нормальной жизни, где героев редко можно наблюдать вблизи. Здесь же мне, чтобы увидеть их, достаточно поднять глаза от кружки с чаем".

Сегодня, спустя время, когда немного утихла боль утраты, особенно хочется, чтобы не был забыт поступок сильного и благородного Человека - Василия Копытко, который не бросил товарища в беде и находился с ним до последнего.

В марте 2000 года в Сумы, в гости к ребятам из клуба "Абалаковец" приехали люди, широко известные в альпинистских кругах. Среди них были президент Федерации альпинизма и скалолазания Украины, руководитель той экспедиции на Эверест, заслуженный тренер Украины Валентин Константинович Симоненко и участник  восхождения Владислав Александрович Терзыул. Были их выступления, приветствия, в которых чувствовались те сдержанные, но глубокие - и радостные, и горькие - эмоции, которые способны переживать эти мужественные люди.От Владислава Терзыула, прекрасного рассказчика, приехавшего в простой куртке и старых хоженых вибрамах, как бы веяло романтикой гор. Казалось, притронься к нему, и сам перенесёшься в заоблачные высоты.

Мне удалось пообщаться с Владиславом, взять у него интервью.

ТЕРЗЫУЛ Владислав Александрович, 46 лет, одессит, мастер спорта Украины международного класса, покорил семь гималайских и каракорумских восьмитысячников,   что является на сегодняшний день рекордом для отечественных альпинистов. В составе первой украинской экспедиции в 1999 г. осуществил восхождение на Эверест по северо-восточному гребню. Директор одесской фирмы "Высотник".

Редактор - Владислав, как Вы пришли в альпинизм?

Владислав Терзыул - Я увлёкся альпинизмом в довольно солидном возрасте - 25 лет, когда понял, что такая форма самоутверждения, как борьба с высотой, наиболее соответствует моему характеру, моему физическому потенциалу. А до этого работал в геологических партиях.

Ред. - А существует ли, на Ваш взгляд, в занятиях альпинизмом, этой сложной области романтических взаимоотношений между человеком и природой, какой-то особый привкус?

В.Т. - Как в геологических экспедициях, так и в альпинизме меня привлекают сильные впечатления, сильные люди, с которыми работаю, тот внутренний климат, который складывается между нами. И всё это на фоне первозданной природы! Поэтому я не стал бы отрывать романтику горовосхождений от романтики некоторых других видов деятельности. Да в этом, кажется, и нет необходимости. Романтика - всюду, где кипит "живая" жизнь.

Ред. -  Чувствуете ли Вы отличие альпинизма нынешнего от альпинизма "советского"?

В.Т. - Советский альпинизм 7О-8О-х годов и наш нынешний - это, как говорят у нас в Одессе, две большие разницы. Тогда в альпинизме было больше коллективистского начала. Сейчас же преобладает коммерческо-спортивный интерес. А это не то, что нас объединяет.Вообще же, коммерциализация альпинизма, на мой взгляд, неизбежна. Спрос, как известно, рождает предложение. А спрос на высотный альпинизм сейчас только коммерческий. Я не думаю, что в ближайшее время в нашей стране массовый альпинизм будет востребован, как пласт физической и духовной культуры, хотя какой-то интерес к нему всё же имеется. Вы, энтузиасты альпинизма, делаете в Сумах большое дело. Чем больше молодёжи будет одухотворено романтикой, в том числе и романтикой альпинизма, тем насыщенней и интересней будет вся наша жизнь.

Ред. - А каковы, с Вашей точки зрения, так сказать, ментальные  отличия западных альпинистов от наших альпинистов старшего поколения?

В.Т. - Западные альпинисты отличаются от наших тем, что для них, как правило, представляет интерес только выполнение конкретной задачи. Шаг в сторону - это им не интересно. Что делается за пределами их связки, перильной верёвки - тоже не интересно. Советская же школа альпинизма, заложенная ещё в З0-е годы, и вообще советское воспитание, а может быть и славянский менталитет, создали иную, более гуманную философию альпинизма. Как бы то ни было, но наши восходители на тропе, на маршруте не обособлены друг от друга, имеют как бы более тесную духовную взаимосвязь.

Ред. - Позвольте откровенный вопрос, который я не могу не задать Вам. Видите ли Вы чью-то конкретную вину - Вашу или Ваших товарищей - в той трагедии, которая произошла на исходе дня 8 мая прошлого года при спуске вашей штурмовой тройки с Эвереста?

В.Т. - Там была очень сложная ситуация, хотя нельзя сказать, что она была нестандартной. На исходе светового дня погода стала портиться. Нельзя было при спуске пропустить те перила, которые с гребня вертикально уходили к штурмовому лагерю. Иначе нам всем грозила бы холодная ночёвка. Чувствуя себя лучше, я навешивал впереди перила, чтобы облегчить спуск заболевшего Горбача. Связь между нами, как визуальная, так и взмахами, знаками, которые мы давали друг другу, поддерживалась постоянно. Я снизу наблюдал за ребятами, когда они были на первой ступени. Ребята спускались компактно... После Горбач говорил, что он перед глазами ничего не видел. Я об этом не знал. Василий шёл рядом с Володей в пяти метрах. Затем он отошёл в сторону: там у нас заброска была. Увы, какая-то нелепость, наверное, и сыграла свою роковую роль...

В тексте - врезка:

А потом мы с группой сумских альпинистов знакомили Владислава с нашим городом. И вдруг, когда я остановил свой взгляд на его 13-летней дочке, у меня сжалось сердце: к кому теперь заберётся на колени маленькая Наташа Копытко, кто подставит плечо в этой жизни её маме и бабушке. И никогда не приедет в Сумы к юным абалаковцам её папа Василий Копытко, которого я никогда не знал.

Первый вопрос, который в таких случаях приходит на ум: "Кто виноват?" Неужели, как писала одна украинская газета, виноват "сильный ветер, который практически разбросал альпинистов"? Даже у несведущего в альпинизме человека, внимательно прочитавшего в оригинале рассказ М.Горбенко, сразу возник бы ряд вопросов. Например, почему не все участники  штурмовой тройки имели "Моторолу"? Кто установил эти "спортивные принципы" - совершать восхождение без применения кислорода? А если бы высшая точка планеты была на высоте, скажем, 10000 метров, тоже кто-то предлагал бы "не поступаться принципами"?

Однако не буду развивать эту тему - хорошо помню, что "каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны". Пусть об этом говорят, в том числе и на страницах нашего журнала, профессионалы.

В то же время, это не значит, что мы, болельщики, должны только восхищаться и горевать. Ведь люди делятся не только на альпинистов и неальпинистов. Мы, между прочим, ещё чьи-то отцы, сыновья, мужья, братья... Оправданно ли жажду риска, жажду самоутверждения утолять, быть может, ценой детских слёз? А если да(?!), то как свести риск к минимуму?

А потом я долго не мог уснуть, и мне представлялись склоны высоких  гор, на которых, то здесь, то там, в полном альпинистском обмундировании, застыли многие и многие десятки отчаянных мужчин и женщин, кому-то родных и близких... И среди них теперь - Вася Копытко, которого я никогда не знал. И нет никаких сил и возможностей доставить их к семейным склепам. И ещё я вспоминал героев предыдущего номера нашего журнала Владимира Шатаева и Эдуарда Мысловского, других альпинистов, которых тоже не обошли трагедии и драмы. И ещё думал о предстоящем в ближайшие десятилетия освоении Луны с неизбежными катастрофами и навеки застывшими там жертвами...

А потом было солнечное утро, и все ночные кошмары рассеялись. И я знаю, что Сергей, Владислав, десятки и сотни альпинистов завтра снова пойдут на Эверест. Наверное, потому, что такова глубинная природа этих людей. Наверное, потому, что над Эверестом звёзды кажутся ближе.

А.Лищинский

В редакции хранится вырезка из одной столичной газеты, которая будет небезынтересна читателям - патриотам нашего города. Так что будем надеяться, что и наши Сумы прославятся на Эвересте. (В тексте помещена также фотография Эвереста)