ды: первый раз,
когда во всех знаках на подножии гроба,  кроме первого, был мужчина, а
второй   раз   -   когда   везде  обыкновенный  мужчина  заменялся  на
мужчину-фараона.  С таким же успехом  наличие  неизмененного  женского
знака можно было трактовать и так,  что,  мол,  при переделке в Египте
внезапно кончились запасы листового золота (оно уже и так было тоньше,
чем первоначальный лист), его не хватило: здесь есть хотя бы некоторая
логика. Короче, ученые отнеслись * доводам Р. Энгельбаха скептически.

ТАЙНЫ АРХЕОЛОГИИ

51

Однако Г.  Масперо предполагал,  что в  гробу  лежит  Сменхкара,  зять
Эхнатона,  первый преемник тестя и соправитель его в течение последних
лет.   Таким   образом,   сугождествление   Р.   Энгельбаха   получило
"официальное"  признание,  и на какое-то время забыли о женском начале
костяка, гробнице, сосудах и гробе (а также надписях на нем). Наконец,
в 1940 году тот же Р.  Энгельбах признал,  что первоначальный "хозяин"
гроба - женщина, но не царских, а простых кровей.

Американец К.  Сил в 1955 году предположил,  что  гроб  готовился  для
царевны,  дочери Эхнатона Микетатон, умершей очень рано. Американец же
С.  Олдред в 1957 году приписал  фоб  старшей  царевне  Меритатон.  Но
Сменхкара  -  сколь бы то ни было доказательным - обладателем золотого
фоба так и не стал.

Сэр Алан Гардинер  в  том  же  1957  году  поколебал  уже  устоявшиеся
представления  о  гробе  (загадке  тогда  исполнилось ровно полвека!),
приведя  в  лондонском  египтологическом  журнале   довод   в   пользу
принадлежности реликвии самому Эхнатону. Он доказывал это, ссылаясь на
то,  что в XVIII династии было принято  начертание  на  подножии  фоба
обращения богини Изиды, сестры и жены бога Озириса, а Изида обращалась
к покойному,  найденному в гробнице Тейе,  как к брату и супругу.  Так
могла  обращаться к нему только...  Нефертити!  Тем более что по углам
гроба вместо богинь-хранительниц была изображена львица,  А.  Гардинер
приводил