Сон разума порождает чудовищ. Но в последнее время чудовища преобразились, став нашими героями. Они выкрикивают те лозунги, которые ранее выкрикивали их враги. Они выпячивают грудь колесом и заигрывают с нами, чего ранее не позволяла им делать гипертрофированная гордость и врожденное чувство высокомерия. Настоящих героев осталось мало. О них даже в кино почти забыли. На сцену вышли антигерои, чудовища с героическими лицами и поступками. Каков, например, огромный зеленый жлоб по имени Шрек, обильно сквернословящий и отрыгивающий без страха и упрека, который уже в третий раз придет за своей порцией сотен миллионов зеленых (совпадение?) дензнаков. Он — любимец детей всех возрастов и взрослых, вершина пищевой цепи, идеал молчаливого большинства. Но почему он стал идеалом, почему любимцем стало это зеленомордое и зеленозадое чудище? Вопрос не риторический и не праздный. По своему говору, повадкам и отношению к миру Шрек — идеальное воплощение среднестатистического человека, особо не заботящегося о языке, на котором изъясняется, культуре и других людях. Он прост, не амбициозен, без претензий и склонен сидеть себе в одиночестве и покое в своем болотце — лишь бы еда была и мир во всем мире. Узнаете? Такими были и остаются «совки» или homo soveticus (термин, придуманный диссидентом Александром Зиновьевым, замечательным писателем, философом и логиком). Хотя, наверное, лучше процитировать одного смышленого посетителя чата, переиначившего термин Зиновьева, сделав его тем самым просто бомбой — «хамо советикус». Думается, создатели анимационного хама не задумывались о том, что они, рисуя персонаж, создают обобщенную модель массового зрителя, всегда любящего то, что понятно, доступно и душевно — своя рубашка-то ближе к телу. Конечно, к доступному желательно добавить чего-нибудь остренького — ну, там любовь принцессы, удар по морде плохому принцу и дракона в качестве домашней собачки.

Шрека, за его анти, можно было бы назвать врагом народа, показавшим этот народ безродным племенем, одним словом, массой. И слепая любовь народа к подлинно своему герою — герою по обстоятельствам — это только подтверждает. И Человек-паук, как и все вместе взятые герои комиксов, ничуть не лучше неотесанного зеленого хама. Сверхспособности — мечта простого смертного и одновременно его погибель, ибо эта мечта того же порядка, что и хотеть миллион или «мне б такую» — женщину или машину. Укушенный радиоактивным пауком (это же какую извращенную фантазию надо иметь, чтобы такое придумать), фотограф по ночам летает между небоскребов в облегающем костюме и лупит плохишей, а днем, белый и пушистый, щелкает фотоаппаратом и развозит пиццу (наверное, ниндзя-черепашкам). Фрейд бы обрадовался такому пациенту. Нет, Человек-паук, конечно, не негодяй, не Шрек, он не ругается, любит бабушку и свою девушку. Но двуличие и фантазия безвольно го человека, существующего в рамках «хотения» — порочны. Однако порок в наше время считается понятием в лучшем случае расплывчатым, в худшем — «проявлением религиозного фанатизма».

Герои нашего времени — неоднозначны, вроде как двуполы. Лучший пример — Джек Воробей, такой себе ходячий оксюморон, выразитель двух взаимоисключающих понятий. Он вроде мужчина, а вот движения у него очень даже женственны. Он симпатичен и храбр, но у него душа подлеца, а сердце стучит по расчету. И такого «пипл» еще больше любит, если судить по кассовым сборам — миллиард 700 миллионов долларов за две части «Пиратов Карибского моря» зрители по всему миру смогли отдать только по бо-о-ольшой любви.

Все 13 друзей Оушена — такие же симпатичные храбрецы-подлецы, вынимающие из кармана простого зрителя непросто давшийся ему доллар. И притом что грабят они и своих фанов, они типичные любимчики среднего человека. Живущие на скорую руку беспринципные перекати-поле, о богобоязненности никогда не слышавшие. Благородство у них профессиональное, по понятиям. А смазливая мордашка, дорогой антураж и представительный вид (Клуни и Питт, никто не оспорит, выглядят отменно) даны продюсерами для подкупа наивных завистников внешнего лоска и красивой жизни. Изначально литературный, а теперь уже и киноперсонаж Диего Алатристе в этом отношении отличается от «друзей». Ему претят формальные изыски. Он не грабит ради обогащения. Он выживает, зарабатывая грехом. Смерть у него не в чести: профессиональные издержки, знаете ли. Чище от этого он, конечно, не становится. Но читателю / зрителю такой тип особенно импонирует: обычный, опять же — простой парень, не болтун и дело знает, а то, что результат этого дела экспрессом отправляет душу к праотцам, так это мелочи — все мы рано или поздно умрем.

Полный текст статьи читайте в свежем номере журнала

Оноф