ШО Итак. Прошло два с половиной года с момента начала съемочного процесса. За это время из любого продукта можно сделать конфетку — как в монтажном смысле, так и в рекламном. Что же увидит украинский зритель?

— Он увидит абсолютно откровенную, качественную, цельную, доделанную историю под названием «Orangelove». Это история любви молодого человека и девушки. Мне кажется, это украинское и в то же время европейское кино, кино свежее и молодое, такое, каким я есть сегодня, какие сегодня Чадов и Оля Макеева. Потому что оно создано командно. Это конденсированные ощущения троих людей, даже больше — всех тех, кто был на площадке. Фильм сделан уже давно. Но дело в том, что он создавался по-другому, чем все фильмы на постсоветском пространстве, и у него другая прокатная и рекламная судьба. Его делали по американскому принципу.

ШО Что вы имеете в виду?

— Сразу определили, какая аудитория фильма и какой рынок ему необходим. Это достаточно тяжелая драма, и сделана она не в мыльно-сериальной форме, а, что ли, в эстетской — то есть тем языком, которым кино говорит не всегда. Мы хотели обкатать фильм в Европе, потому что важно было его быстрее продать и уже на вырученные деньги его рекламировать. Тем более что «Orangelove» — хедлайнер, первая звездочка в той системе, которую придумали себе продюсеры: фильм, студия и т. д. Этот фильм презентационный — для Европы, для Украины. Он презентует качество, которого тут можно добиться, и компанию, которая его произвела. На него очень много возложили, поэтому и не ставили первостепенной задачей выпускать его в прокат сразу после окончания производства. Сначала о нем надо было создать мнение масс. Канны — то место, где создается мнение. Мы показали его на кинорынке, в очень правильном месте — в кинотеатре «Олимпик», где презентовал свой фильм Педро Альмодовар, где презентовали «Миссия: невыполнима-3». Пришло много критиков, и вышло много хорошей «прессы». А это как вирус — если появляется хорошее мнение, тут же возникает ажиотаж. На одном из сеансов было много зрителей, что на кинорынке бывает очень редко, ведь это специализированное мероприятие. Потом один из критиков написал, что в «Orangelove» есть «азиатские интонации». Для меня это было таким открытием (смех)… Но статья пошла на пользу — фильм сразу захотели купить бизнесмены из Кореи, Китая и Японии. После Канн фильм поехал на «Киношок», где был настоящий скандал. На сеансе был аншлаг. Потом аншлаг на пресс-конференции — в одном помещении собралось столько критиков, сколько я не видел в жизни. Фильму дали награду за режиссуру, что просто потрясло Россию. Российские кинокритики были в шоке: «Как могли отдать приз УКРАИНСКОМУ фильму, который хоть и не о помаранчевой революции, но все равно в названии есть слово «оранж»! Фильм отлично посклоняли. Интересно, что в Интернете можно найти и противоположные отклики, и их масса.

Нам даже предлагали открывать нашим фильмом Московский кинофестиваль, но в итоге, после поднявшейся бучи, нас не допустили и в конкурс. Потому что все очень политизировано, и в России все очень боятся какого-то фильма с Украины, который может прорваться, может обратить на себя внимание как на образец качественного, не вторичного, не периферийного кино.

Для фильма, в «пи-ар» которого не было вложено ни копейки, это потрясающий успех…

ШО Многие, смотревшие «Orangelove», называют фильм большим клипом. Принимая предложение Владимира Хорунжего и Алины Пановой, вы понимали, что клипмейкерство и режиссура художественного фильма — это не одно и то же?

— Имея то образование, которое я имею, я четко понимаю, что не только клип и фильм — это разное, но и документальный фильм и фильм художественный — это категорически разные вещи, и отношусь я ко всему этому как к отдельным, по своим законам действующим формам кино. Я знал, что я делаю, и «Orangelove», как по мне, сделан больше в документальной манере. То есть так, как я снимал о Константине Степанкове, или об Аде Роговцевой, или об Андрее Данилко. Я брал камеру и следил, наблюдал за героями. И к монтажу я отношусь немного по-другому. Я не оперирую понятиями «длинная» или «короткая склейка». Для меня сантиметры не имеют значения. Важно «дыхание» кадра. Когда я прочел сценарий, я сказал: «Это разбитое зеркало». Зеркало упало и разбилось, а в его осколках остались куски истории. Если осколки потом разложить в форме витража, история прочтется.

Полный текст интервью читайте в свежем номере журнала

Беседу вел ОНОФ
Фото Игоря Иванова