Колокол и серебряные ложечки
Позиция Владислава СикаловаПервый:
«Довольно долго «Андрей Рублев» был моим любимым фильмом. Но с самого начала царапало как-то неприятно… там, в конце, когда молодой колокольный гений сдает своего друга стражникам… И вот постепенно это уже оказалась прямо трещина какая-то, в которую провалился для меня сначала «Рублев», потом вообще кино Тарковского, потом чуть ли не все советское «нонконформистское» искусство».
Второй:
«Я пересмотрел Тарковского в 97‑м году… Чудовищное разочарование: подловатые скучные люди ведут подловатые скучные диалоги».
Третий:
«На дух не переношу миссионерства и тем более мессианства, поскольку субъекты оного сами себе индульгенции на все выписывают».
Первый:
«Мне показалось, тут декларация некоего права художника — делать гадости ради великого Искусства. Может, я чересчур категоричен… Но даже сама постановка вопроса… Можно ли предавать друзей? Ежели можно — для меня это похлеще, чем знаменитое: «а теперь давайте обсудим, воровать ли в гостях серебряные ложечки». Грубо говоря, решение, которое лично мне кажется очевидным — если нельзя отлить колокол без предательства, то и хрен с ним, с колоколом».
Тут я решил присоединиться к разговору и написал:
«Потрясающе! Ведь это же самая суть дихотомии: «теоцентризм — антропоцентризм». Окончательно избирая последнее, остаемся без колокола. А серебряные ложечки все равно воруем».
Поясню в применении к киноискусству: теперь, уже ретроспективно, алгоритм: «не надо колокола» — «не надо миссионерского / мессианского кино» — «не надо никакого кино вообще», — стал ясен как день. Если замечаете, мы перебираемся к третьей стадии, когда «не надо вообще»: 90 % кинопродукции — вовсе не кино, а расширенная компьютерная игра с пассивным участием зрителя. Ну, а «ложечки», если кто помнит, это еще из Довлатова: «давайте гордиться тем, что не воруем в гостях серебряные ложечки» — символ мещанства.
Почему мне припомнился тот разговор? А вы взгляните на последние фильмы. И не только последние. Хотя бы на одни заголовки. О, их впору коллекционировать! Коллекция, прямо скажем, апокалиптическая. «Сделка с дьяволом», «Дьявол носит Прада», «Дьявол в синем платье», «Проклятие-2», «Придурки-2»…
Современники, видимо, решили, что слова ничего не значат. Вообще — все медийное ничего не значит, потому что ведь — «не на самом деле». Интересно, будут ли видны въяве последствия этого заигрывания или все так и закончится ничем, словно бы в подтверждение, что слова действительно ничего не значат?
В эру «колокола» любое произведение искусства «шнуровалось» по трем позициям: истина, добро, красота. Истина не мыслилась без добра и красоты, добро без красоты и истины, красота — без истины и добра. Триединство, принцип Троицы! Безусловно, в том, что случилось потом, есть некий привкус диверсии. Заговора «серебряных ложечек», которые заточили свои черенки и превратились в мощное оружие против разума. Однако диверсия не имела бы успеха, не будь выдумана под это дело специальная программа. Так что не виноваты, в общем-то, те, кто «хавает». Просто в руки им дали довольно сильный инструмент: идеологию безоценочности. Уже нельзя сказать: «Не будет красоты — не будет добра — не будет истины», — это некорректно. Истина — это одно (к тому же ее нет), добро — это другое (к тому же его нет), а красота — это третье (к тому же ее нет — в том смысле, что она может быть какая угодно).
Идеология эта очень даже работает, поскольку в ней заложен принцип наименьшего сопротивления: а кто сейчас хочет напрягаться? Так что, объявляя колокольное миссионерство и мессианство «творящим себе индульгенции», мы торим дорогу мессианству «серебряных ложечек», где всякая indulgentia (лат. — снисходительность, милость) и вовсе теряет смысл.
Оставить комментарий