Одалживая без разрешения Патриарха — каемся, грешны — фразу Юрия Андруховича, что, мол, одним из фундаментальных прав человека является право на иллюзию, мы тем самым одалживаем формулу современной жизни. «Розовые очки» и «замки в небе» — это не фразы из детства, это предметы первой необходимости в нашей реальности. Мы живем иллюзией и иначе жить просто не можем. Иллюзия, как марихуана, помогает нам улететь, отстраниться, забыться, забыть на время четко сформулированный и чеканно изложенный план действий, чрезвычайно смахивающий по своей сути и по своим последствиям на гениальный и провальный одновременно печально известный «план Барбаросса». Мы планируем политиков, а политики нас в свои планы уже не вносят. Мы планируем… а Бог располагает. Какая, к черту, серьезность в отношении к действительности, когда она недействительна. Какая, к черту, молодость у почти 50-летней болгарки Милены Андоновой, участницы конкурса полнометражных дебютов на 36‑м киевском кинофестивале «Молодість» — вторая, что ли? Или у иранца Мохамада Ахмади? Мужчине уже далеко за сорок, а он только снимать надумал. Конечно, конечно, кино все возрасты покорны. Вон Муратова до сих пор снимает, и ничего. То есть не совсем ничего. То есть снимает она что-то такое, от чего бросает из холода в жар и обратно. А некоторым такое очень даже нравится. И потом: Муратова — почти диссидент. Ей давали снимать при «совке», но притесняли. В общем, обижали. Теперь ей хорошо. Теперь она приезжает на «Молодість» с аурой гуру, учит уму-разуму молодых. Только чему она может молодых научить, если в ее фильмах все напропалую юродивые, сумасшедшие и «ренатылитвиновы»? Если ее кино сочится пессимизмом, как запущенная рана гноем? Нет, скажут любители Муратовой (какие-нибудь плаховы), вы ничего не смыслите в новом кино. А вырыпаевы добавят: вы ничего не смыслите в новой драме! А новая драма вкупе с новой трагедией — это настоящая эйфория! То есть, натурально, эйфория — это «Эйфория». А эйфория возникает тогда, когда двое любят друг друга, — без оглядки на семейные узы, — когда кругом огромные русские просторы, не понятые и непонятные разверстые тамошние же души и когда на фоне красот земных звучит зычный русский мат. Вот это реальность! Никакой иллюзии. Точнее, иллюзия если и была, то она одним точным ударом под дых вырубается матерным словом и валяется в грязи, как та корова, которую герой вырыпаевской «Эйфории» почему-то пристрелил из ружья. (Даже муж Муратовой не понял почему.) А все-то от этого прутся! Началась повальная эйфориемания — 30-летний театральный драматург Иван Вырыпаев создал нечто особенное. Во всяком случае призы на модных и не очень фестивалях сыплются как из рога изобилия… Вот так «Эйфория» стала иллюзией кино. Хотя, по большому счету, и кино, и иллюзия, и эйфория — понятия взаимозаменяемые, практически синонимичные. Стройный ряд этих понятий разрушает, как ни странно, молодость: молодость несогласная, бунтующая против всех и вся, молодость, которая против. Да, Жану-Марку Барру тоже далеко за сорок, но он молод по жизни. Не пьет — заботится о коже лица. Всегда снимает о молодых. И говорит только о свободе. Свобода — то, что разрывает его на части и склеивает воедино. Он американец и антиамериканец в один и тот же момент; он за свободу во всем мире, но против глобализма; он актер и режиссер, он классный актер, но далеко не самый лучший режиссер… Еще одна иллюзия, стандартная иллюзия, — если человек хорош собой, умен и талантлив, то во всем, — разрушена.
Полный текст статьи читайте в свежем номере журнала
Оставить комментарий