Кармен — женщина-страсть, женщина-смерть, устоявшийся образ, ставший именем нарицательным. Фильм «Кармен» Висента Аранда 2003 года был явно лишним: за полуторавековое существование новеллы Проспера Мериме и оперы Жоржа Бизе история смертельной страсти уже надоела. Мы устали от нее, как можно в жизни устать и от реальных «карменов» и «карвуменов». Но в век модернизма, и даже постмодернизма (постпостмодернизма?), нет ничего настолько устоявшегося, что нельзя было бы опустить, посадить — в общем, передвинуть со святого места, водрузив на него, не могущего, как известно, оставаться пустым, что-то свое, новое. Почему Кармен обязательно должна быть красавицей, почему белой женщиной из Севильи? — задался вопросом режиссер-дебютант Марк Дорнфорд-Мей. Почему бы ей не оказаться такой себе Куин Латифой — дородной, большой, как матушка Кураж, но весьма пластичной чернокожей с губами-сосисками и африканским происхождением. Режиссер провел настолько же радикальный спиритический сеанс по вызыванию духов прошлого и их последующему реинкарнированию, как в свое время Баз Лурман с шекспировскими «Ромео и Джульеттой» или Дерек Джармен с «Эдвардом II» Кристофера Марло. Слава Богу, режиссеру не за сам сеанс вручили «Золотого медведя» на Берлинском кинофестивале. А за классное кино: на уровне эмоций уже не десятой минуте ты испытываешь сожаление о неминуемом окончании этого постмодернистского переселения душ.
Режиссер поселил свою Кармен в трущобы южноафриканского городка Хайэлитша, в наше время, но оставил такой же страстной и страстно желанной всеми окружающими мужчинами. Солдаты стали полицейскими, но так же «пасут» женщин, проходящих за оградой их казармы. Хосе, впервые увидев Кармен у табачной фабрики, так же влюбляется в надменную, самоуверенную женщину, тем самым, предвосхитив свое падение… Но все междустрочье, все пространство между фразами и сценами, понятно, южноафриканское, и не ходульное, а живое, пышущее реальными страстями‑мордастями. Полноценный быт с кастрюлями, детьми и коровами; вечеринками, танцами, песнями; противостоянием правоохранительных органов и бандюков, мужчин и женщин; отношениями матери и сына, начальника и подчиненного. И ВСЕ ЭТО ПОЕТСЯ! А что вы думали — бла-бла-бла? Нет, это опера на классическое либретто Людовика Хеливи и с восхитительными оперными голосами, а не как в «муленружской» порнографии Лурмана.
Полный тескст статьи читайте в свежем номере журнала
Оставить комментарий