Сухоруков, который сам себя сделал
Так наша беседа, совершенно теряя всю свою спланированность и ожидаемость, превращается в приятную случайность. Или «случайную закономерность», как сказал бы сам Сухоруков, во многом фаталист. И за те неполные два часа, что мы с Виктором Ивановичем «исправляли» нелепую жизненную оплошность — наше незнакомство до сего дня — мне то вдруг казалось, что напротив меня сидит (время от времени вскакивающий в позу глашатая) человек-энерджайзер, харизмы которого хватит на десятерых; то какой-то совершенно новый тип мудреца — с горящим глазом патетично громко выкрикивающий свои потрясающе глубокие и простые жизненные истины; а то грустный и меланхоличный Пьеро, отчаянно проживающий жизнь Шута…
Позднее, уже расшифровывая наш с Сухоруковым разговор с диктофонной кассеты, я не раз посетовала, что восклицательный знак в русском языке всего один-единственный. И даже ставя в конце чуть ли не каждой реплики Сухорукова тройку этих маленьких кричащих значков, ну никак не передать в тексте его истинное восклицание, силу той энергии и весь оттенок той эмоции, которую Сухоруков сыграл, прожил, прокричал за время нашей беседы. А он не может иначе! Он такой!! Актер Виктор Сухоруков!!!
– Поверьте, я могу быть степенным, могу быть спокойным и рассудительным. Но мне жалко времени на то, чтобы быть скучным. У меня главная задача в жизни, где бы я ни был, вызывать у людей интерес. И первое, чем может человек вызвать к себе интерес — своим импульсом! Я не боюсь быть человеком с душой наизнанку, не стесняюсь. Мне кажется, что люди, которые долго думают, прежде чем что-то сказать или сделать — они закомплексованные, они чего-то стесняются, потому самоконтролируются. А я, какой я вот сейчас перед вами сижу, таким меня смонтировала моя борьба за жизнь, за место под солнцем, за работу, за себя. И поэтому сегодня в каждую единицу времени я стараюсь вложить как можно больше себя. Таков мой сегодняшний имидж, если хотите. Меня не раз уже одергивали, говорили, мол: «Пора, Сухоруков! Вот ты уже сыграл царя, вот у тебя уже лысина во всю голову — ты должен быть солиднее!» А мне скучно и неинтересно. Таким я чувствую себя моложе! Смотри, какой я розовощекий!
Вот мне сегодня 52 года. Скорпион я: родился 10 ноября, в День милиции. Где я был прежние 40 лет своей жизни? Спросите! Где была моя жизненная энергия, когда моя жизнь была никому не нужна, никому не интересна?! Я копил ее!!! И тогда мне говорили: «Подожди, все еще у тебя будет, но позже, позже!» Кто-то предрекал мне, а я не верил: «Да что мне в 40 лет, что мне потом — я сейчас хочу! Я сегодня — буду! Я должен — сейчас! Если я вылез из алкоголизма, бросил курить, неужели я из этого не вылезу — из забвения, из тишины застойной?!!»
И когда мне сегодня в спину шепчут: «Вот пруха Сухорукову!» — это меня сначала оскорбляло, а теперь я говорю: «Да — пруха! Потому что пруха — сестра удачи и подруга везения. А везение — это и есть счастье!» И я сегодня счастлив! Другое дело, что многие забыли, что счастлив я стал впервые только в 40 лет, когда начал сниматься. А до этого я ждал, я терпел, я копил, я себя строил, сочинял, придумывал и… самосохранял. Если бы я тогда не бросил курить и пропил бы тогда всю свою харизму, я бы сейчас с вами не разговаривал. Вся эта моя пульсация, харизма, энергия — это не темперамент, так мне кажется. Это мое отчаяние! Моя любовь к жизни!
Вы помните, каким вы в детстве были?
– Артистом был! Всегда участвовал во всех пионерских художественных самодеятельностях — это была моя тренировка, мой разбег. Все, что показывали в «Ералашах», мы потом повторяли, даже еще почище делали. Как говорится, «класс прошел — забора нет». (Смеется) Все пионерские лагеря были моими! А я ведь всю жизнь мечтал попасть в Артек, даже металлолом собирал: думал, соберу за лето две тонны металлолома — мне путевку и вручат.
Прихожу 1 сентября — ни почетной грамоты, ни путевки… Мечтал всю жизнь играть на гитаре. Сегодня вроде она у меня есть, дорогая, профессиональная гитара — а я на ней не играю…Я ведь как родился, так и решил: «Хочу быть актером!» А уж в детском саду, когда увидел кукольный театр марионеток, все — я был закабален театром!
Я, помню, думал, что веревочки эти, привязанные к марионеткам, не в руках людей находятся, а идут куда-то в небеса, понимаете?!!
Когда я был маленький, мы плохо, бедно жили. И я думал было стать поваром — может, потому, что все время жрать хотелось. Потом хотел быть дамским, именно дамским парикмахером: у женщины на голове можно сочинять такие театральные действа! Но и от этой профессии отказался, потому что от рождения был левшой и надо было переучиваться. Я хотел стать киномехаником, но только потому, что думал: вот если не пройду в театральный вуз (о чем я тайно мечтал еще в утробе матери), то пойду в киномеханики, и у меня — сразу два выигрыша: стану бесплатно смотреть кино и стану хоть как-то причастен к большому искусству. Но в киномеханики я не попал, потому что с точными науками у меня всегда было дело плохо, а там требовалось сдавать физику. Вот, признаюсь, космонавтом никогда не мечтал быть — высоты боялся. Я и машину до сих пор не вожу, потому что опасаюсь оставаться наедине с техникой…
Я всегда, всегда хотел стать актером, хотя понимал, что могу загулять, могу спиться — по-разному могла жизнь сложиться. Но я очень жизнь люблю и вижу жизнь очень красивой. Даже в самые тяжелые и суровые времена своих скитаний и отчаяний я видел мир прекрасным. Может быть, это мне и помогло стать сегодняшним Сухоруковым. Так что сегодня перед вами сидит не тот Витя Сухоруков, которого сотворили его мать с отцом. Не тот Витя, который закончил театральный институт и уехал в Петербург. А тот, который сам себя сделал, себя перетерпел, себя самого дождался!
Каким был ваш путь к себе сегодняшнему?
– Ой, я вам скажу! Я сегодняшний — молодой, здоровый, красивый, талантливый Сухоруков — это чудо! Чудо!!! Потому что я за эти мои прожитые годы мог умереть раз восемь, сгинуть раз пятьдесят, сгореть раз шесть, спиться раз восемьдесят, развалиться, как труха, как гнилой пенек раз двести!
Трудно, тяжело мне было. Все происходило у меня как-то не вовремя. Вся жизнь с ощущением бега, спотыкания, с какими-то отрыжками, воплями удивления и отчаяния, пьяными всхлипами… Все было… Были жуткие конфликты с родителями, с матерью — даже хотел повеситься. Как-то нажрался снотворных таблеток, а потом забыл про них и пошел в кино смотреть «Новый аттракцион». И ничего — продолжаю жить!..
Потом умирали мои родители — а я жил! Меня выгнали из театра по статье без права устройства в другие театры — а я жил! Откуда у меня хватило сил не упасть, не сломаться, не разлететься вдребезги, а взять себя в руки — не знаю. В детстве я любил сказку о птице Феникс, верил в нее и не знал, что сам окажусь таковым. Ведь само имя мое Виктор в переводе — «Победитель»! Другое дело — мне бы пораньше стать таким. Ну да ладно…
Сегодня вы позволяете хоть каким-то зависимостям остаться в вашей жизни?
– Только от профессии! Может быть, такое ощущение у меня только потому, что сегодня я не сижу без дела, я нужен, меня хотят. И я иногда пугаюсь: ведь уже привык к такому темпу жизни. А вдруг завтра телефон замолчит и будет покойником стоять на моем столе? А вдруг завтра обо мне никто не вспомнит, и я буду снова днями слушать одно только пение птиц?.. И я сегодня уже готовлю себя к такому завтра и своим коллегам нашептываю: не надо злиться на мир, когда что-то не получается. Не гневайтесь, если что-то заканчивается. Вспомните, и у вас были кумиры, гениальные актеры, которые
сгинули, ушли, спились, сгорели. И что?! Жизнь-то продолжается!
Так что моя зависимость сегодня — только от жизни. Любите жизнь — и все будет прекрасно!
Так вот в чем сила, брат!
– Моя сегодняшняя сила — в понимании прожитого: я не злюсь, я знаю, что все проходит. Надо отдавать себе отчет, что все мы — просто частицы этого мира, который возьмет да и выключит завтра матрицу под названием «Виктор Сухоруков». И говоря это, я хитро-хитро, ушасто-ушасто, конопато-конопато подмигиваю судьбе и говорю: «Ни хрена они меня не поймают!» И за бортом живут люди — я уже там был! И та прошлая жизнь поможет мне в будущем — я готов ко всему!
В жизни вы прошли, как говорится, и огонь и воду и медные трубы. Испытание славой действительно самое трудное?– Я ведь ее, славу, уже давно ковыряю, как буханку хлеба: отламываю понемногу — сам ем и людям даю. В моей жизни было полное непризнание. Про меня всякое говорили: что я артист копеечный, что никому не нужен. Одни считали, что я гений, другие вообще не признавали. А теперь, когда у других на меня глаза открылись, я уже не так в ней уверен, в славе-то: а вдруг завтра сгинет, испарится, улетит в открытое окно?!
Помню, перед оглашением победителей в номинации «За лучшую мужскую роль» на «Золотом Овне» я страшно заболел, думал, помру, так спина болела. Но в этом тумане боли я вдруг придумал свою речь на случай, если меня наградят: «Не зря одиннадцатилетний Витька Сухоруков, украв у матери 25 копеек, бежал на «Мосфильм». Добежал-таки, добежал!!!»
До сих пор, если у меня удача, победа в жизни происходит, я к этому отношусь не иначе как к чуду. И пресловутая «звездная болезнь» мне не страшна. Потому что я для этого вируса слишком долго был брошенным, избитым, позабытым, отчасти презренным. Чтобы медные трубы тебе голову не вскружили, надо, чтобы жизнь твою посетила брезгливость, беда, нищета, забвение. Когда перейдешь эту реку, на другом берегу становится светло, чисто, уютно, сытно, красиво.
И какова она, ваша сегодняшняя жизнь на этом «светлом берегу»?
– Какая? Да я как заново родился! Новорожденный Витька Сухоруков ходит сегодня по Москве! В ноябре будет уже два года, как я москвич, у меня даже прописка московская. Я не приехал в Москву — я в нее вернулся с одним чемоданом в руках. Питер — это была моя длительная, 25-летняя командировка: я после института попал по приглашению режиссера Петра Фоменко в Ленинградский театр комедии, да так и не стал родным ни этому театру, ни этому городу. Я там ни к чему не прирос, ничего не накопил, никого не полюбил…
В родном Орехово-Зуево часто бываете?
– Там меня любят, я там национальный герой! Еду я как-то в московском метро, подходит большая такая женщина, и, как-то очень по-детски покраснев, говорит мне: «Виктор, спасибо вам, что вы не стесняетесь нашего Орехово-Зуева!» Да вы что!!! Это мой город, знакомый до слез! Точка земли, где я произрос, и куда я возвращаюсь чистить перышки, это то место на земле, где я буду умирать…
В декабре этого года исполнилось бы 33 года Сергею Бодрову. Вы ведь были дружны с ним? Расскажите о нем…
– (Долго молчит) …Сегодня, наверное, уже можно. Дело в том, что я на эту тему запрещал себе говорить, потому что не имел на это права, это было неприлично делать по горячим следам... В жизни каждого из нас была или будет Личность. Мне повезло — в моей жизни не было Александра Пушкина, но в ней был Сергей Бодров. Помню, в Чикаго на съемках «Брата» администрация отеля поселила нас в одних апартаментах. И прожили мы так с ним месяц бок о бок: я на кухне варил щи и жарил котлеты, а каждый вечер после съемок мы садились — он пил пиво с лимончиком, а я чай. И всю ночь, до 4 утра мы говорили, говорили обо всем: о жизни, смерти, будущем, семье…
Я сегодня могу сказать одно: хороший человек ушел, таких мало… Я уже не надеюсь, но я его и не хоронил: коль нет гроба, нет могилы — нет и смерти. Есть нечто такое, что я для себя определяю словом Путь. И я до сих пор не говорю слова «погиб» — он ушел. Как ушел Македонский, ушел Экзюпери. Он ушел… И когда-нибудь мы встретимся. Поверьте: нас тут на земле гораздо меньше, чем их там, на небе.
По какой роли вы хотели бы, чтобы вас запомнили люди?
– На сегодняшний день это, конечно, роль императора Павла I в фильме «Бедный, бедный Павел». Это прекрасный фильм! Для меня — прекрасный. Это не только моя удача, моя победа, но и на сегодняшний день это моя вершина. Знаете, я никогда не вживаюсь в роль — это неправильно, ненормально. Я в роль вторгаюсь, внедряюсь. Но это тот единственный случай, когда я действительно растворился в своем персонаже. Я не играл царя — я играл человека!
Я вообще не из тех актеров, что смотрят свой фильм — и все им не нравится: увидел себя на экране и закричал «о ужас!». Все, что я сделал в кино, на экране — мне нравится. И я горжусь однажды услышанной фразой: «Если о Петре I будут судить по игре Николая Симонова, то о Павле I — по игре Сухорукова».
Видели ли вы, как играл Павла Олег Борисов в спектакле Театра Советской Армии?– Не скрою — видел: это было блестяще! Но я с его пониманием этого персонажа не согласен, потому что Борисов сыграл Павла хрестоматийно, так, как его нам преподавали в школе. Наш фильм раскрывает персону Павла I с тех сторон, которые нам не показывали, прятали от нас. Я же сегодня знаю про Павла больше, чем знал Олег Борисов: я изучил документы и биографию, я имел доступ к его указам и распоряжениям. Это версия не лжи, а правды об императоре! И работая над этой ролью, я пошел по пути совести, покаяния и стыда. Думаю, если бы сегодня Олег Борисов был жив, я уверен, он был бы на моей стороне.
Вам не обидно, что публика в массе своей все же воспринимает вас лишь как героя фильмов «Брат» и «Брат-2»?
– Искусство принадлежит народу! Это не лозунги, а правда, которая должна существовать. Я не верю актерам, стесняющимся своей популярности — это какой-то уже комплекс неполноценности. Я тоже в свое время мучился, рассуждая над судьбой Коренева, который сыграл человека-амфибию, да так навсегда и остался вечным Ихтиандром. Я задумывался над судьбой Кузнецова, сыгравшего Сухова в «Белом солнце пустыни», — у него же было огромное количество ролей, но кто их сегодня вспомнит? Или Савелий Крамаров, у которого маска на лице осталась на всю жизнь и превратила его жизнь в трагедию? Или Александр Демьяненко, который до и после Шурика сыграл огромное количество драматических ролей, но когда выходил на улицу, ему вслед кричали: «О, Шурик пошел!»
Никто из нас, из актеров, не знает, как повернется его судьба, как пойдет карьера. У кого-то одна тропиночка «дом-театр-дом», а другой по ролям как белка по деревьям прыгает. Не скрою, когда-то мне страшно было от мысли, что может и мне достаться роль, которая накроет меня, как рыбацкой сетью, и не будет из нее выхода. Но даже если останется после моей жизни в памяти людей одна единственная роль Вити Багрова, которую я не считаю лучшей своей ролью, я никогда не скажу, что она мне постыдна, что я ее стесняюсь. Я кричу на весь мир: «Брат» и «Брат-2» сделали меня Сухоруковым! Эта роль вытащила меня на свет прожекторов! И люди узнали меня, люди приняли меня, они смеются надо мной и любят меня благодаря этой роли. Скажу вам больше: перед съемками «Брата» у меня была в жизни роль, которую я считаю шедевром — я играл человека под своим собственным именем-отчеством Виктор Иванович (речь идет о фильме «Про уродов и людей»), но за эту роль я не получил ни одной хотя бы почетной грамоты. А вот бритоголовый Витька Багров так вытолкнул меня на свет, что режиссеры вдруг увидели во мне императора Павла I, увидели Берию, Бенкендорфа, Хрущева!..
Скажите, вам комфортнее работать с режиссерами женщинами или мужчинами?
– Ой, милая моя! Последний мой театр в Петербурге возглавляет женщина, и ушел я из этого театра под гимн из собственных матерных слов. Довела меня ваша режиссура дамская! Мне кажется, чем дольше женщина руководит мужчинами, тем меньше она остается похожей на женщину. Я не хочу никого оскорбить, но поймите, женщи-
ны, — мы с вами даже в физиологическом плане разные, все другое. Если бы было у нас все общее, тогда не было бы движений феминисток, борьбы за равноправие. А раз все это существует, значит, есть между нами какая-то непреодолимая разница.
Какие женщины вам больше нравятся — времен Павла или сегодняшние?
– Женщин времен Павла я видел только нарисованными. Живые они интереснее! Или вы еще хотите узнать мой любимый размер грудей? Для меня не важно: блондинка, брюнетка, худая, толстая — главное, чтоб была Женщиной! Ненавижу феминисток, амазонок, акселераток.
На сегодняшний день я бобыль: девушки у меня любимой нет, и в ближайшее время создание ячейки общества мне не грозит. Я сложный человек. Я не навязываю свое мировоззрение, не настаиваю: если я не соглашаюсь, то не бью морду, а ухожу в сторону. Я не навязываю свое — я ухожу со своим! Знаете, в одиночестве мне намного комфортнее живется. Когда я один — я еще интереснее!При этом я совершенно не капризный человек, может быть, поэтому и одинокий. Но мне нельзя быть капризным, быть избалованным — это противопоказано для жизни. Избалованные люди слабы. У меня же было достаточно боли и одиночества, поэтому я сильный. Мало того, я бегу по жизни, мчусь и часто, приходя домой, сажусь пить чай и говорю себе: «Вить, не торопись, спокойно живи, потому что большую часть жизни ты уже прожил». У меня сейчас критический возраст, поэтому я хочу жить если не быстро, то лихо! Спешить неспешно, чтобы успеть как можно больше. Я хочу быть интересным, хочу быть нужным, быть любимым. Я ведь прекрасно понимаю, что если вдруг выйду сегодня на улицу и упаду замертво — люди замрут на секунду… и побегут дальше.
И вот еще что скажу: недавно по одному телеканалу шел цикл передач о космосе. Я их смотрел, смотрел, и знаете, о чем задумался? Как-то вдруг не страшно мне стало жить на земле, не страшно умирать! И понятие «смерть» для меня вдруг вообще приобрело какой-то чисто символический смысл. Потому что как люди придумали названия еде «плов» и «хлеб», как придумали имена самим себе, так и слово «смерть» придумали сами люди. И когда я посмотрел эти фильмы о космосе, о Вселенной, вдруг нахлынула на меня какая-то гордость шизофреническая: Я часть этой силы! Я часть этого космоса! Я частица этой Вселенной! Дав мне шанс родиться на этой земле, прожить жизнь на ней, Бог дал мне осознание того, что Я есть в этом кипении, в этой бесконечности!.. А? Красота!!!
Беседовала Анастасия КОСТЮКОВИЧ
Фото: Михаил Гутермани с официального сайта фильма «Ночной продавец»
Оставить комментарий