Новейшая история Украины (1991 - 2001)
или вторая попытка создания национальной государственности
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Как тающая льдина, уплывает
Эпоха, поглотившая наш век,
А новая и знать уже не знает
Растерянных оставшихся калек.
1. Противоречие общества и государства, как двигатель общественного прогресса.
История человечества движима конфликтами. Принципиальная основа такого конфликта – противоречие между переживанием (ощущением, осмыслением) некоторой потребности и отсутствием условий её удовлетворения. Одним из вечных противоречий в человеческой истории является конфликт между обществом и его администрацией. Оно, на разных этапах истории различных народов и стран, капризно меняло свой облик, то, превращаясь из противоречия конструктивного и созида-тельного в деструктивный и разрушительный конфликт, то, совершая обратную эволюцию.
 Авторитетный лидер, вожак стаи, способный навязать свою волю осталь-ным особям животного сообщества возникает уже в Зверином Царстве. Но в животном мире неумолимые законы естественного отбора делают волю вожака концентрированным воплоще-нием объективных потребностей стада. Она является могучим инструментом подавления и подчинения животного индивидуализма коллективному целому.
В первобытной человеческой исто-рии авторитетная фигура вожака транс-формируется в “патриарха”, “старосту”, “вождя”, олицетворяющих функции политического и хозяйственного руковод-ства родовой, а затем и территориальной общиной. Впоследствии из неразделённых функций управления выделяется функция духовного руководства, олицетворяемая жрецами, колдунами, шаманами и прочими “комиссарами”. За ней обособляется функция сбора и учёта налогов и податей. Следом становятся особыми профессиями - военное дело, управление финансами, законодательная, судебная, педагогическая и т.п. деятельности. В ходе дальнейшего развития разделения труда, профес-сиональная и имущественная дифференциация общества делают необходимой правильную координацию действий представителей различных профессий, каст, сословий и классов, согласование их всё более противоречивых интересов ради сохранения общественного целого – рода, племени, союза племён. Так, в конце концов, административная функция, обеспечивающая согласие и собирание воедино разно-направленных векторов обособленных индивидуальных интересов и воль становится ведущей и решающей. Уровень её зрелости и степень совершенства и профессионализма исполнения превращается в фактор, определяющий жизнеспособность того или иного сообщества. Сила или слабость государства становится главным условием выживания народов в борьбе за существование с силами Природы и друг с другом.
С этих пор отношения общества и государства приобретают характер обоюдоопасного трагического конфликта. Чрезмерное усиление одной из сторон одинаково губительно для обоих. Как общество без совершенного государства обречено сгинуть в пучине анархии и междоусобной смуты, так и государство, поработившее общество, гибнет от яда паразитической коррупции, безнаказанности и произвола.
Искусство обретения зыбкого и неустойчивого равновесия (иным оно не бывает) в извечном споре государства и общества, гармонизации их отношений – одно из высших достижений человеческой цивилизации, присутствующее сегодня в культуре далеко не всех стран. К примеру, им до сих пор так и не овладели народы, рассеянные сегодня в руинах советской империи. И, возможно, в этом ключ к пониманию одной из причин их несчастий и ничтожества.
2. Порабощение государством общества, как ведущий конфликт отечественной истории.
Конструктивное равновесие общества и государства существовало в отечественной истории до начала XIII века, пока ослабленная междо-усобицами, наша страна не была завоёвана монголо-татарами. С тех пор ему пришёл конец.
Исполнявшие административную функцию древнерусские феодалы вступили в союз с завоевателями против “своих” сельских и городских гражданских общин. Войска чужеземцев нужны были им в качестве союзной силы, способной решительно и безоговорочно подавлять любое сопротивление сограждан. Самостоятельно поработить свой народ русские феодалы были не в состоянии, и чужеземцы тут пришлись как раз кстати. Такую помощь русские феодалы с готовностью оплатили двумя веками раболепного унижения и холуйства перед завоевателями, в качестве послушных вассалов. Трагический смысл нашего средневековья заключался в том, что завоеватели мучили нас руками наших же князей и бояр. Подлым предательством был оплачен управленческий опыт, экономическое могущество и военная сила, накопленные нашей знатью за два столетия и позволившие, в конце концов, стать единственными хозяевами страны.
“Татарскому игу” настал конец не тогда, когда ослабла Золотая Орда. В XV веке она сама по себе была ненамного сильнее, чем в XIV или XIII. К концу XV века отечественная феодальная бюрократия сформировалась как класс. Она настолько подчинила своему безраздельному господству растоптанное, обескровленное, разорённое и обманутое с помощью православной церкви общество, настолько развила и упрочила свой аппарат власти, что перестала нуждаться в помощи и опеке иноземцев, с которыми, за это время, породнилась в генетическом и профессиональном смысле слова. Славянско-татарский административный “интернационал” возник на Руси гораздо раньше пролетарского. Общее дело порабощения племён Восточной Европы профессионально сблизило и кровно породнило военных паразитов, легко преодолевших ради этого разницу этнического происхождения, веры и обычаев. Экономическому интересу по плечу склеивать и не такие противоположности.
Противоестественная административная гегемония над обществом в конечном итоге обусловила многие характерные уродства исторического облика отечественной экономической, политической и духовной культуры. К ним можно отнести и отсутствие свободного города, как главного источника буржуазной демократической культуры, и тупой вековечный консерватизм православной церкви, граничащий с маразмом, и извечная неумеренная милитаризация всех сторон общественной жизни, и непреодолимые традиции коррупции, и террор - излюбленный инструмент управления, и, наконец, неуемное повальное пьянство, как устойчивая традиция образа жизни всего населения страны сверху донизу…Население страны, из поколения в поколение подвергавшееся их тлетворному влиянию, давно уже воспринимает их даже не как болезни, а как экзотические “приколы” родной сторонушки, эдакую остренькую анекдотическую приправу к пресным блюдам своего унылого холопьего бытия.
С XV и вплоть до самого ХХ века ход отечественной истории определялся безусловной доминантой интересов феодальной бюрократии. От её сословных потребностей, так или иначе, зависели и выбор направлений внутренней и внешней политики, и динамика террито-риального роста страны, и социальная политика крепостного рабства, и бюрократизация церкви.
Всё это время власть на Руси панически боялась оппозиции. В каких бы формах она не проявлялась. Поэтому львиная доля её усилий и забот всегда была направлена на уничтожение любых источников оппозиции. Идеалы тотального единообразия – от единомыслия до единой формы одежды и размера надгробия никогда не покидали сознания и сердца русского бюрократа. Стремление к абсолютной покорности и предска-зуемости подданных стало конечной причиной выбора властью православного христианства в качестве государственной религии. Выбирая православие, русские князья оказали предпочтение не идеологии, не вере, а византийской церкви, прославившейся опытом неподражаемого холуйства перед светской властью. Именно её административная модель легла в основу идеала государственной структуры, по образцу которого строили свою власть русские князья.
Не все древнерусские феодалы искали союзников против своего народа на востоке. Знать западных и юго-западных земель отдалась Польше и Литве, чтобы с их помощью защититься и от татарского нашествия, и от справедливого гнева порабощаемых крестьян-общинников. У польских и литовских феодалов проходили школу закабаления свободных сельских и городских общин их украинские коллеги.
К XVII веку на землях Украины сформировался и окреп класс украинской феодальной бюрократии. Служа польскому и литовскому государству, украинские феодалы приобрели необходимый админис-тративный и политический опыт, сформировали собственные вооружён-ные силы, накопили материальные ресурсы в виде земельных владений и денежных капиталов. Они были готовы и хотели стать полноправными хозяевами на своей земле, чтобы не делиться доходами от эксплуатации её населения с чужеземцами. Но история внесла поправку в их освободи-тельные замыслы, введя в игру могущественные внешние силы в лице агрессивных Турции и России. Стремление украинской феодальной бюрократии к независимости и самостоятельности совпало с началом территориальной экспансии на её земли, соперничавших друг с другом за обладание ими соседей. В этой ситуации у разобщённой медоусобными склоками украинской “элиты” не оставалось шансов на самостийность. Она была вынуждена выбирать из трёх зол меньшее. Им стала Московская Русь.
Но и такой выбор расколол слабое единство украинской знати и вызвал кровавые междоусобицы, совпавшие по времени с приступами иноземных нашествий. Раздрай среди украинской элиты, её изменнические метания при выборе союзников между Речью Посполитой, Швецией, Турцией и Россией помешали украинскому этносу объединиться для эффективного противостояния захватчикам. Несмотря на многочисленные всплески повстанческой активности и героический общенародный подъём освободительной борьбы в середине XVII века, титаническая энергия народного гнева и страданий была потрачена впустую. Украинская знать так и не смогла подняться над эгоистическими амбициями, мелочными индивидуальными выгодами и капризами до осознания общеэтнических интересов.
Так закладывались устойчивые традиции политического и нравствен-ного ничтожества отечественной бюрократии, не преодолённые ею и по сей день. Вековая привычка к холуйству перед чужеземцами не дала вырасти в душах украинских феодалов чувству Хозяина на своей земле. Даже личная храбрость на поле боя и профессиональное презрение к смерти не стали той психической основой, на которой смогла бы вырасти воля к политической самостоятельности и независимости. И дело не в могуществе завоевателей, и не в недостаточности на этом фоне хозяйственных, человеческих, военных ресурсов Украины для оптимистических прогнозов. Букашечные Нидерланды в это же время не менее отчаянно дрались с могущественной Испанией за свою независи-мость. И, в конце концов, победили. Но население Нидерландов было свободным от крепостного рабства и их знать не опустилась до столь масштабного и гнусного предательства этнических интересов.
В конце концов, судьба Украины определилась без её участия. Московская Русь, продемонстрировав более высокую политическую и военную организацию и коварство, победила своих соперников в борьбе за Украину и постепенно, кусок за куском, съела её большую часть, поделившись западными землями с Австрией. Обескровленный длительной и отчаянной борьбой за волю народ Украины, преданный своей феодальной “элитой”, равнодушно принял присоединение к Московии. Из трёх возможных зол это было наименьшим и из-за этнической, и религиозной однородности, из-за языковой и исторической близости русских и украинцев. Совместное крепостное рабство в бюрократической империи Романовых скрепило судьбы братских народов России и Украины общими потом и кровью.
Русское самодержавие стало предельным воплощением неограни-ченного могущества и торжества бюрократии над порабощённым и растоптанным ею обществом. Но это же могущество стало главной причиной необратимого гниения государства от коррупции и едино-началия. Государственная машина Российской империи работала исправно до тех пор, пока ею правили опытные волевые машинисты. Стоило безвольному семьянину Николаю II стать монархом, как империя забуксовала и на ходу развалилась, не вписавшись в очередной крутой поворот отечественной истории.
Отсутствие традиций гражданской общественной жизни привело к тому, что взбунтовавшаяся в 1917 году чернь привела к власти фанатиков коммунистической идеи, психически невменяемых недоучек с мощными уголовными инстинктами. Их ненависть к самодержавию была столь же огромной и жгучей, сколь и невежественной. Воспитанные и выросшие в холопстве, они представляли себе социальную справедливость примитивно, как механическую смену социальных позиций – “кто был ничем, тот станет всем” или “из грязи в князи”. Октябрьская революция 1917 года была именно “переворотом”, в том смысле слова, что в её результате “униженные и оскорблённые” перебрались из нижней позиции в верхнюю и, в свою очередь, стали унижать и оскорблять всех, кто очутился под ними. Переделывая по-своему общество, они повергли страну в бездну анархии, а затем, залив её кровью, построили на костях миллионов соотечественников такую агрессивную и могущественную бюрокра-тическую империю, какая и не снилась их дворянским предшественникам.
Коммунистическая держава просуществовала до 1991 года и, как монархия Романовых, не погибла в борьбе ни с внутренними, ни с внешними врагами. Она насквозь прогнила изнутри и рухнула, не выдержав собственного идиотизма и ничтожества, лишив себя всех возможных социальных опор и связей с обществом, которым она помыкала, как хотела. Беспрецедентная в мировой истории коррупция, полное отсутствие обратной связи власти с управляемым обществом, ложь и абсолютное неприятие всякой критики, боязнь любой, даже конструктивной оппозиции лишили советское государство и созданный им общественный строй способности к развитию и самоусовершенствованию.
Но в отличие от 1917 года в 1991 у нас не было “переворота” и перехода власти в другие руки. Она осталась у прежних хозяев страны. В отличие от своих исторических предшественников не все представители коммунистической бюрократии утратили волю к власти и здравый смысл. Среди них нашлось немало конструктивно настроенных реформаторов, которые, осознав бесперспективность социализма, сумели от него, наконец, отказаться и решительно похоронить.
Губя социализм, реформаторская власть, как всегда, действовала автономно от общества, бдительно следя за тем, чтобы никто снизу не лез “поперед батьки в пекло”. Партийная дисциплина, подкрепляемая вездесущим и неумолимым призраком КГБ, сковывала активность внутрипартийной оппозиции.
Для создания иллюзии демократических преобразований равнодуш-ному советскому обществу швырнули кость “гласности”, чтобы некоторые просыпающиеся от политической спячки особи забавлялись этим суррогатом свободы слова и не лезли в большую политику, где решались судьбы “общенародной собственности”. Заняв зашевелившиеся у общественности мозги игрой в виртуальную оппозицию, власть сама порождала нужные ей формы социального протеста, умело транс-формируя их в локальные гражданские и этнические войны, украсившие закат Перестройки. Народ отваживался и на шахтёрские забастовки, и на этническую резню не иначе, как по зову своего начальства. Так бюрократы отвлекали просыпающееся от политической спячки общество от непосредственного участия в дележке земель и государственного имущества. Верхушечная возня “революционного” 1991 года, окончив-шаяся распадом СССР и “парадом суверенитетов”, была инспирирована противоречиями правящих центральных и региональных бюрократических кланов, изменивших классовой солидарности ради этнической “самостийности”.
Не допуская малейшего неконтролируемого сверху социального протеста, конструктивная часть коммунистической бюрократии решительно покончила с социализмом, Советской властью и грубо ринулась в светлое капиталистическое будущее, давя и топча на своём пути всё, что хоть сколько-нибудь мешало её движению.
3. Диалектика нынешнего этапа нашей истории.
Сегодня мы стихийно движемся к капитализму, и у нас нет альтернативы. Такой выбор стоил нам океана крови, пота и слёз, которыми мы расплатились за коммунистические эксперименты. Печальными указателями на этом скорбном пути стали миллионы надгробий, безымянные братские могилы замученных во имя “светлого будущего” соотечественников. Их нельзя не заметить и обойти стороной.
Пока что наше путешествие в капитализм мало, чем отличается от провалившегося похода к коммунизму. Ведь мы так и остались стадом, гонимым прежними пастухами. Мы неподвижны внутренне. Мы мертвы, как граждане, как хозяева своей судьбы. И наши владыки ведут себя с нами так, как мы им это позволяем. Как мы того заслуживаем. В основе любой современной формы нашей общественно-политической активности заложена подлая холопская мыслишка: чем упираться и сопротивляться снизу, проще лизнуть и проскользнуть наверх – в ряды тех, кому сопротивляться бесполезно. И дело тут не в какой-то генетической испорченности или историко-этнической предрасположенности нашего общества к хроническому холуйству. Наше политическое раболепие – прямое следствие духовной и экономической нищеты.
Власть в руках нищего всегда была, есть и будет средством его обогащения.
Что делают с властью захватившие её рабы, мы знаем из советской истории.
Власть в руках полуграмотного негодяя – этот урок как раз и преподаёт нам нынче история.
И только очень образованные и, вместе с тем, очень обеспеченные люди способны к свободному от корысти отношению к власти и использованию её огромных возможностей в интересах всего общества, а не только своей семьи или клана. Власть всегда была и остаётся уделом очень богатых, очень умных и очень свободных людей. Пока что ни в нижних, ни в средних, ни в высших эшелонах нашей власти мы не находим людей, соединяющие в себе такие качества.
Сегодня средства массовой информации с разнообразными оттенками одобрения и зависти дразнят нас упоминаниями о некоей “элите”. Так называют у нас тех, кто, в отличие от неудачников, не успевших или не сумевших вовремя хапнуть из казны, живёт над законом, над обслуживающим их обществом, своей особой обеспеченной и недосягаемой жизнью.
Изначально слово “элита” обозначало выведенный путём длительной и кропотливой селекции сорт растений или породу животных, соединяющую в себе лучшие черты и признаки данного вида. Им также называютлюдей, принадлежащих высшим слоям общества, способным наиболее совершенно и мастерски выполнять свои социальныеи профессиональные функции: управлятьстраной (политическаяэлита), совершать судьбоносные научные открытия (научная элита),создавать замечательныеи неповторимые произведения искусства (художественная элита). И в преступном мире тоже есть мастера своего дела, способные искусно убивать, ювелирно воровать, изощрённо и вдохновенно мошенничать. Но в здоровом обществе уголовникам недо-сягаема вершина политичес-кого Олимпа. Они там могут быть и очень богатыми и очень влиятельными,но… бандитами и уж никак не социальной “элитой”.
Ещё ни один народ в человеческой истории не был избавлен от причитающейся ему доли собственных негодя-ев и мерзавцев. И в этом смысле мы не исключение. Мы примечательны другим. Пожалуй, ещё никогда помои общества не всплывали в таком количестве в его верхние слои и не застывали там так прочно и так надолго. Кажется, нигде больше в мире подонки не превращаются в “сливки” общества, если только общество не стало помойной ямой.
Наша элита в исторической перспективе представляет собой жалкое и уродливое зрелище. Ведь если отвлечься от внешнего шика и лоска, от тех атрибутов успеха, славы, признания, могущества и богатства, которыми она себя окружила, что останется? – Человеческое ничтожество – закономерный результат социальной селекции начитанных уголовников, уличной шпаны и царствующих чинодралов, начатой в 1917 году и сформировавшей популяцию советской бюрократии. Она опутала своими щупальцами огромную богатейшую страну, высосала из неё все соки и даже теперь не слезает с её полуразложившегося трупа. Организм, которым завладели паразиты, обречён, как, кстати, и сами паразиты с той лишь разницей, что они погибают последними. Советскую бюрократию сгубило её могущество. Она сгнила изнутри, предварительно умертвив все жизнеспособные общественные силы вокруг. Выродившиеся потомки большевистских монстров не сумели сохранить доставшееся им государственное наследие. Они перегрызлись между собой, деля остывающий труп безумной державы. Генетически не способные ни к какой полезной производительной деятельности, годные лишь на то, чтобы отнимать и потреблять чужое, они ищут сегодня спасения в воровском капитализме. Но в отличие от коммунизма, капитализм нельзя построить в отдельно взятых чиновничьих семьях. Его законы не работают в одну сторону и одинаковы для всех. И хотя с помощью “административного ресурса” бюрократия первой сумела разбогатеть, оставив далеко позади ограбленное и обманутое общество. Но присвоить то, что и так твоё и чем ты давно и бездарно распоряжаешься не одно и то же, что сохранить и приумножить украденное. Тут нужны другие человеческие и профессиональные качества. Поэтому время, если нам его хватит, рано или поздно всё расставит на свои места. Способные хозяйничать в условиях настоящей рыночной конкуренции выживут. Неспособных не спасёт и административный трамплин.
Ни одно общество не может обойтись без элиты. Всегда должны быть люди, являющиеся для других образцами, заразительными примерами для подражания. Но упаси нас Бог в чём бы то ни было подражать нашей теперешней элите. Это лишь ускорит наш конец. Ведь у нас нет пока что богатых людей, разжившихся исключительно благодаря своему уму, смекалке и образованности. Наши миллионеры и олигархи разбогатели воровским путём, благодаря монопольному доступу к государственной казне, безнаказанности и “теневому” бизнесу. Безусловно, среди обладающих сегодня властью немало людей умных, смекалистых, хитрых, опытных. И поскольку именно они сегодня управляют страной, задают тон в обществе, формируют вкусы, политическую моду, постольку их действительно можно назвать “элитой”. Но что же это за общество, у которого такая элита? Что от него останется завтра? И кто вспомнит о нём и его “героях” лет через сто?
Высокие титулы присваивает людям История. Посмертно. Ещё никому не удавалось пробиться на её страницы методом самовыдвижения. Не нам и не сегодня судить, кому из наших современников войти в историю в качестве национальной элиты.
Наш капитализм – это не только верхушечное явление. Снизу крепнет и подрастает слой предпринимателей нового типа. Они пробиваются в бизнес, преодолевая сопротивление бюрократии, которая душит их налогами, административным террором и коррупцией. Слабость экономического потенциала и политическая инфантильность пока что не позволяет им участвовать в политической игре на стороне собственных интересов.
Пройдёт немало лет, прежде чем потомки обуржуазившейся советской бюрократии и выдвинувшихся из социальных низов нуворишей достигнут той степени внутренней свободы и имущественного благосостояния, когда использование воровских методов обогащения станет для них источником нравственного дискомфорта. Когда им попросту станет стыдно красть у нищих, стариков и детей.
Это, кстати, никогда не случится само по себе, если общество не научится больно бить за воровство по рукам.
Не скоро мы избавимся от властных воров и грабительской власти. Нам ещё предстоит заслужить у беспощадной и справедливой Истории милость быть пожалованными хотя бы такими правителями, которые бы, если и воровали, то хотя бы “не с убытков, а с прибылей”. Дожить бы! Не вымереть бы от болезней, аварий и рукотворных катастроф, живя в стране, где медикам нечем нас лечить? Где ограбленные и обманутые государством люди дохнут от безработицы, безденежья, голода и болезней. Где кончают жизнь самоубийством, не находя в себе сил даже на то, чтобы удрать отсюда? Где военные учатся воевать, убивая собственный народ? Где с каждым годом становится всё больше “специалистов” с “высшим образованием”, купивших себе дипломы за деньги и не умеющие даже за деньги ни учить, ни лечить, ни защищать общество от воров и бандитов? В чьей экономике авторитет честного производительного труда напрочь вытеснен идеалом воровской сделки или романтикой торговой операции, в которой один вор продаёт другому то, что украл у третьего? Не сгинем ли мы по дороге к капитализму в хамстве, мерзости и подлости, которые выделяет из себя вырвавшийся из рабства на волю невоспитанный цивилизацией человеческий дух?
С самых древних времён люди устраивали кладбища на окраинах своих поселений. Сегодня Украина стяжала себе славу хозяйственной окраины цивилизованной Европы. Здесь, на задворках, размещены вредные для здоровья людей производства металла, химических веществ, склады вредных промышленных отходов. Ни население, ни власть не заботятся о том, чтобы как-то смягчить их вредоносное воздействие на экологию страны, а значит и на наше здоровье. Первые – по глупостии врождённому безразличию к своей судьбе,по унаследованному от социализма неумению и непривычке бороться с властью за свои интересы. Вторые – из прибыльной экономии на природоохранных мероприятиях.
Наше начальство относится к жизни и работе в своей стране по принципу “вахтового метода”. Эксплуатируя административный потенциал, оно крадёт, сколько есть сил, вывозит капиталы за границу, переправляет туда свои семьи и, наконец, само валит отсюда, оставляя нам, живущим здесь, руины и пустыню. Ему безразлично состояние здравоохранения и просвещения в этой стране, потому что они сами лечатся и учат своих детей за границей. Его мало беспокоит превращение Украины в индус-триальную и сырь-евую окраину Европы, потому что на их жизнь здесь х ватит и полезных ископаемых, и пока что трудоспо-собной квалифици-рованной рабочей силы, готовой “па-хать” за гроши, лишь бы не умереть с голо-ду. Что будет с этой землёй, с этими людьми завтра – им безразлично, потому что это уже не их земля и мы - не их соотечественники. Как совсем ещё недавно отечественная бюрократия успела первой построить для себя коммунизм и всласть пожить в нём, так и теперь, благодаря неограниченной власти, она опять первой среди соотечественников совершила “европейский выбор”. Став “европейцами”, чиновники хищнически и безжалостно относятся и к уже чужой для них стране, и к населяющим её “неудачникам”.
А почему, собственно, это должно волновать их, если самим людям безразлична их собственная судьба? Если они сами позволяют правителям творить с собой всё, что угодно? Если голодовками протестуют на спровоцированный властью голод? Если предпочитают лишать жизни себя, а не тех, кто довёл их до смерти в расцвете лет и сил?
Похоже, мы уже подошли к той черте, за которой наша “окраина Европы” начинает необратимо превращаться в кладбище. И если ничего не изменится,наша “незалежность” в ближайшее время украсится эпитафией: “Се прах варваров, не переживших собственной свободы”.
Можно, дав волю эмоциям, ругать наш капитализм “воровским”, “криминальным”. Можно жаловаться на него так же, как мы скулили ещё лет 15 – 20 назад на социализм. Он от этого не пострадает и не изменится. И капиталисты не очень обидятся. Им ли не знать, кто они есть на самом деле? Однако руганью горю не поможешь. Разве может быть другим ранний капитализм? Вспомним зарубежную историю. Неужели в Англии, Голландии или Северной Америке он был изящнее и симпатичнее?
Нам, живущим в эти непростые времена (а когда времена были проще?), нужно ясно и без иллюзий понимать, в какой стране нам выпало жить и в какую эпоху. Это необходимо, чтобы выжить и не дать растоптать себя неумолимым общественным силам и безжалостным обстоятельствам. Это нужно, чтобы во всеоружии встре-тить наш жестокий век и заставить его отдать нам отпущенную по нашим заслугам меру человечес-кого счастья.
Есть ли у нас основания с надеждой смотреть из наших времён в будущее?
– Думается, есть. И это, в первую очередь, невиданная у нас во все прошедшие времена духовная свобода личности, основанная на потенциально неограни-ченном доступе к альтерна-тивным источникам неза-висимой от власти информации. Она позволяет расти и развиваться самостоятельному мышлению и способности к независимому от пропаганды суждению. Это и свобода выбора своего пути в жизни, и свобода эмиграции, создающая потенциальную угрозу для нынешних хозяев страны остаться, в конце концов, “последними героями” в обезлюдевшем и разорённом заповеднике бюрократического капитализма. Это и гораздо более свободный доступ населения к оружию, позволяющий использовать его в исключительных ситуациях, как последний, но необходимый аргумент для защиты свободы и достоинства личности от злоупотреблений власти. А самое главное, это свободная личность, самостоятельно и ответственно строящая свою жизнь независимо от попыток власти по старинке участвовать в этом процессе. В конечном итоге будущее Отечества зависит от количества людей среди его населения, осознающих собственную свободу, как высшую и абсолютную ценность, от качества понимания ими сущности феномена личной свободы и от личной храбрости, как способности принести в жертву идеалу личной свободы все остальные ценности вплоть до собственного биологического существования. Свободного человека можно уничтожить физически. Но его нельзя принудить обменять свои убеждения, своё уважение к себе, свою привычку поступать по зову внутреннего голоса своей совести – на биологическое существование лишённой этого духовного содержания пустой телесной формы. Этим, в конце концов, свободный человек отличается от раба.
Чем больше людей в нашей стране найдут в себе мудрость и мужество сказать державе: “Мы не рабы,!” и доказать это делом, тем ближе станут для нас времена благополучия и процветания. Потому что с XIII века у всех нас был и по сей день остаётся один единственный враг – держава, государство, которому настала пора из нашего Хозяина превратиться в нашего послушного Слугу.
Как Вы думаете?
1. Какие отношения складываются между обществом и государством в процессе их исторического развития?
2. Как выглядят эти противоречия в отечественной истории?
3. Почему наше государство сумело так прочно и так надолго поработить наше общество?
4. Каковы особенности движения к капитализму нашего общества? Есть ли у нас шансы когда нибудь создать у себя буржуазную цивилизацию? Какая у неё альтернатива?
Новые понятия.
ДИАЛЕКТИКА – метод мышления, основанный на поиске противоречий и конфликтов, как универсальной причины развития всех жизненных процессов и, в том числе, познания.
28.02.2002.
|