Итак. В конце августа в Украине, ровно через полгода после мировой премьеры на Роттердамском кинофестивале, фильм «У реки» предстанет пред светлые, черные, пустые, живые, внимательные, жгучие, страстные и прекрасные очи наших соотечественников. Что же они увидят? Ответственно заявляем: ничего общего с «Помаранчевым небом», «Прорвемся», «Штольней» или «Хеппи Пипл». Объективно — это нечто новое на нашем прокатном небосклоне. «У реки», даром что дебютная работа, демонстрирует уверенную руку уверенного в своем праве на высказывание человека, знакомого с профессией не понаслышке (короткометражка Евы «Замри, отомри» 2000 года, показанная на фестивале «Молодость», уже тогда пре поднесла критикам и зрителям неожиданно приятный сюрприз). Необычная сюжетная история, странные диалоги и некий объем за героями — за это мы можем поблагодарить автора экранизируемого Евой рассказа и по совместительству сценариста Фридриха Горенштейна (уроженца Киева, жителя Германии, там же почившего в 2002 году), в прошлом сценариста Андрея Тарковского. А вот отсутствие шаблонности, вольное, авторское обращение с жанром драмы, игра в абурдизм и гипнотический ритм никуда не спешащего человека — это уже Евино производное. Собственно, использование термина «сюжет» чуть выше — достаточно условно, как условен и сам сюжет. Его можно описать просто и нейтрально: истории о двух старых женщинах. Если расширять описание, нужно сказать о том, что одна женщина мать второй; мать то ли в маразме, то ли двулична; потом они идут гулять… Сбивчивость описания призвана показать такую себе синкопированность повествования в фильме. Фразы обрубаются. Ритм меняется. Понять что к чему временами (постоянно?) невозможно. Современность ли на дворе, прошлое ли, город Одесса перед зрителем или город Зеро — режиссеру нет дела до определения места и времени. Судя по нравам, перед нами пережиток или самый расцвет оголтелого «совка», жлобство и бескультурье. В общем, серьезный крен в чернуху прошлого имеется. Однако все-таки в пользу нашего времени говорит точечное и потому особенно болезненное вторжение политики. Она, политика, вторгает ся в пространство фильма, как мухи с бойни, находящейся рядом с домом героинь: назойливо, липко, противно. Но если это и настоящее, то оно чертовски напоминает сумасшедшую реальность кино Киры Муратовой… Человек в костюме и кроссовках. Человек в фуражке капитана с перебитым козырьком — Бендер какой-то. «Ты простудишься — не дыши ртом…» Передвижение людей, интонации, лица и их выражение — стоит ли говорить, что это все Ева взяла от своего кумира и учителя Киры свет Георгиевны. Можно спорить о деталях, о стилистике, но настроение, восприятие мира и соответственно организация пространства у Нейман муратовские. Плохо это или хорошо — неверно поставленный вопрос. Хотя в этом вопросе что-то есть. Важнее понять, насколько самодостаточно, насколько самоценно кино «первой последовательницы Муратовой». Не будем говорить о звуке, который записан в фильме на самом деле плохо: в какойто мере это можно объяснить качеством пленки и объективным неумением современных «звуковиков» «писать» с площадки. А вот как режиссер Ева выглядит профессионалом: подобно пловцу в стиле брасс, она плывет неспешно, но целеустремленно.

Вот только почему-то купаться в реке Нейман не хочется.

Оноф