ШО Люд­ми­ла, Вы счи­та­е­те се­бя бур­жу­аз­ным пи­са­те­лем?

— Ох, вряд ли. Оп­ре­де­ле­ния ведь бы­ва­ют раз­ные. Мои дру­зья, на­при­мер, счи­та­ют ме­ня хри­с­ти­ан­ским пи­са­те­лем. Ко­г­да они так го­во­рят, то ду­ма­ют, что это са­мое луч­шее оп­ре­де­ле­ние. Но мне хо­те­лось бы под­нять­ся чуть вы­ше и это­го оп­ре­де­ле­ния то­же.

Я очень люб­лю аме­ри­кан­ское ки­но сред­не­го уров­ня. Мне нра­вит­ся, что это, как та­бу­рет, — хо­ро­шо сде­лан­ная вещь: обя­за­тель­но есть все че­ты­ре нож­ки. Все про­счи­та­но, ус­той­чи­во, без не­ожи­дан­но­с­тей. Ко­г­да мы са­дим­ся с му­жем пе­ред те­ле­ви­зо­ром смо­т­реть та­кое ки­но, я уже по пер­вым ка­д­рам пред­ска­зы­ваю, как бу­дет раз­ви­вать­ся сю­жет. Муж удив­ля­ет­ся: от­ку­да зна­ешь? А это все та же ре­цеп­ту­ра. Но ко­г­да смо­т­ришь «Про­ле­тая над гнез­дом ку­куш­ки», здесь про­счи­тать сю­жет не­воз­мож­но, это — ге­ни­аль­но.

Важ­но быть пи­са­те­лем, а уж все эти оп­ре­де­ле­ния, ка­кой ты — де­ло сто де­ся­тое, не­обя­за­тель­ное. Я хо­те­ла бы счи­тать­ся про­сто пи­са­те­лем. Без оп­ре­де­ле­ния. Мне до­ста­точ­но.
 
ШО Кста­ти, а как у Вас скла­ды­ва­ют­ся от­но­ше­ния с Юри­ем Гры­мо­вым, ко­то­рый сни­ма­ет фильм по од­ной из Ва­ших книг? Бу­дет ки­но?

— Бу­дет. И, на­де­юсь, хо­ро­шее. На фо­не чу­до­вищ­но­го ко­ли­че­с­т­ва за­пре­дель­но пло­хих се­ри­а­лов. Гры­мов­ский ма­те­ри­ал, ко­то­рый я по­смо­т­ре­ла, вы­гля­дит ге­ни­аль­ным.
 
ШО Так это се­ри­ал или ху­до­же­с­т­вен­ный фильм?

— Пи­са­ла я сце­на­рий для филь­ма. Но ока­за­лось, что до­стать де­нег на фильм труд­нее, чем на се­ри­ал. В ре­зуль­та­те ста­ли сни­мать не фильм, а се­ри­ал.
 
ШО Сколь­ко в нем бу­дет се­рий?

— Дю­жи­на. Гры­мов на­де­ет­ся, что, сни­мая та­ким об­ра­зом, он сможет из это­го ма­те­ри­а­ла смон­ти­ро­вать и ху­до­же­с­т­вен­ный фильм. Не­че­ло­ве­че­с­ки труд­ная за­да­ча, но Юра — че­ло­век та­лан­т­ли­вый, и у не­го долж­но по­лу­чить­ся. Тем бо­лее с та­ки­ми за­ме­ча­тель­ны­ми ак­те­ра­ми.

Хо­тя пос­ле «Мо­с­ков­ской са­ги» по­ни­ма­ешь: да­же луч­шие ак­те­ры не име­ют ни­ка­ко­го зна­че­ния для ко­неч­но­го ре­зуль­та­та. Да­же под­лин­ность ин­те­рь­е­ров не име­ет ни­ка­ко­го зна­че­ния: ре­жис­сер «Са­ги» ут­вер­жда­ет, что сни­мал на на­сто­я­щей да­че на­сто­я­ще­го уча­ст­ни­ка со­бы­тий, но то, что мы ви­дим на эк­ра­не, вы­гля­дит как кар­тон и фа­не­ра. От на­ча­ла до кон­ца чу­до­вищ­ная фальшь, ни од­но­го жи­во­го сло­ва. Не ве­ришь ни од­но­му ка­д­ру. На­чи­ная с ра­бо­ты по­ста­нов­щи­ка по ко­с­тю­мам, оде­ва­ю­ще­го пер­со­на­жей 1930‑х го­дов в ко­с­тю­мы пе­ри­ода НЭПа в но­вые, с иго­лоч­ки, пла­тья. Всё — по­на­рош­ку.

ШО А от че­го за­ви­сит ко­неч­ный ре­зуль­тат. Как до­бить­ся ор­га­нич­но­с­ти?

— Ну, это ве­ли­кая тай­на. Гры­мов очень ос­т­ро чув­ству­ет де­таль. Он, на­при­мер, со­би­рал ста­рую обувь и одеж­ду. Ак­те­ры у не­го оде­ты в ста­рые ве­щи, и это со­зда­ет ощу­ще­ние до­сто­вер­но­с­ти. Зна­е­те, ку­коль­ные ма­с­те­ра ни­ко­г­да не оде­ва­ют ку­кол в ко­с­тю­мы из но­вой тка­ни, все­г­да ис­поль­зу­ют но­ше­ную. И еще. Я ду­маю, что ав­то­рам «Мо­с­ков­ской са­ги» ме­ша­ло раб­ское от­но­ше­ние к ма­те­ри­а­лу. Вот у Гры­мо­ва я уви­де­ла сво­бод­ные от­но­ше­ния с пер­во­ис­точ­ни­ком. Юра не стре­мит­ся к его бу­к­валь­но­му вос­про­из­ве­де­нию. Это да­ет сво­бо­ду. Ко­г­да че­ло­век за­жат в рам­ки и дол­жен со­блю­с­ти мас­су ус­ло­вий, он те­ря­ет твор­че­с­кую энер­гию.

ШО У бур­жу­аз­но­с­ти в Рос­сии — стран­ная судь­ба. Мы все хо­тим вы­гля­деть «бур­жу­аз­но», но со­вер­шен­но не­по­нят­но, как и в чем это мо­жет вы­ра­жать­ся…

— Я ка­те­го­ри­че­с­ки не хо­чу быть бур­жу­аз­ной. По ис­то­рии жиз­ни и ду­шев­но­му скла­ду я из по­ро­ды ле­вых…

ШО А че­ло­век ле­вых убеж­де­ний не мо­жет быть бур­жуа?

— Я имею в ви­ду то, что я очень ре­ф­лек­сив­ный че­ло­век. Ле­вые, по мно­гим па­ра­ме­т­рам сво­ей жиз­ни яв­ля­ясь бур­жуа, не удов­лет­во­ре­ны си­ту­а­ци­ей, в ко­то­рой пре­бы­ва­ют.

ШО То есть пер­вый пункт, по ко­то­ро­му мы мо­жем кон­ста­ти­ро­вать на­ли­чие бур­жу­аз­но­с­ти, — от­сут­ствие ре­ф­лек­сии?

— Ес­ли хо­ти­те. Плюс са­мо­до­воль­ст­во. И пра­во, дан­ное че­ло­ве­ку са­мим со­бой: жить до­стой­ной его жиз­нью. Сло­ган из рек­лам­ных ро­ли­ков — «ведь ты это­го до­стой­на» — вы­зы­ва­ет у ме­ня глу­бо­кое от­вра­ще­ние.

Лю­ди от­чет­ли­во де­лят­ся на две ка­те­го­рии. На тех, кто вы­би­ра­ет толь­ко са­мое луч­шее, счи­тая, что это при­над­ле­жит им по пра­ву, и на вы­би­ра­ю­щих по ка­ким‑то иным па­ра­ме­т­рам — по це­не, или пото­му что бы­с­т­рее, или про­сто по­то­му, что у про­дав­ца ли­цо сим­па­тич­ное. Или по­то­му, что мне се­год­ня это очень нуж­но… За­ве­до­мо счи­та­ю­щий, что все луч­шее в ми­ре сде­ла­но для не­го, не мой при­ятель. Не хо­чу осуж­дать эту жиз­нен­ную по­зи­цию. Но она не моя, она мне не очень нра­вит­ся.

Дми­т­рий Ба­виль­ский

Полную версию интервью читайте в октябрьском номере журнала