ДОБЫТЧИК
(c)2002 Петр 'Roxton' Семилетов
ДОБЫТЧИК
Одним прекрасным зимним вечером жильцы квартир в четвертом
подъезде многоэтажного панельного дома обнаружили в своих
почтовых ящиках бумажки, где говорилось, что на следующей
неделе семейная артель "Богатыри" подгонит к дому грузовик с
картошкой, и будут ее продавать желающим по бросовым ценам.
Наступил понедельник, и действительно, с раннего утра,
когда морозная корочка на вчерашних лужах, замерзших за ночь,
еще не была растоплена декабрьским солнцем, к дому подкатил
"ГАЗ" с фургоном серого цвета. Похоже, груз в нем был немалый
- колеса аж плющились. Дверца открылась, из нее вышел водитель
- здоровенный мужик в болотного цвета ватнике и мятой ушанке.
Он обошел вокруг машины, отодвинул засов на фургоне, раскрыл
дверцы и к одной из них прицепил ценник на картонке. После
чего монументом встал рядом, придав лицу невозмутимость. Изо
рта его торчала дымящаяся папироска.
Люди выходили из подъезда, и направляясь на работу или по
другим делам, неизбежно встречались взглядом с мужиков в
ватнике. Тот перехватывал взгляд, и громко восклицал:
--Картошка от артели "Богатыри"! Продаем картошку дешево!
Продолжатели русских купеческих традиций!
--Почему вы так утверждаете? - поинтересовался дядечка с
козлиной бородкой, в очках, всем своим видом напоминающий
товарища Дзержинского с уклоном в кандидата наук. В руках он
держал черный портфель.
--Чего? - переспросил мужик в ушанке.
--Я говорю о купеческих традициях! - и серьезный дядечка
почему-то дернул направо головой, резко и некрасиво.
--А я откуда знаю? Мне сказали, я и говорю, - ответил мужик.
--Значит, эта картошка... - дядечка замолчал.
--Ну, - сказал мужик.
--Эта картошка не имеет никакого отношения к возрождению
купечества? - дядечка снова дернул головой.
--Не знаю я! Иди! - мужик вынул изо рта папиросу, и махнул ею
в сторону, указывая дядечке направление.
--Я так и знал, я так и знал, - запричитал квази-Дзержинский,
- Что нельзя доверять, нет, да, возрождение всего этого слоя,
я бы даже сказал, пласта общества, купечества, с его
традициями, зиждущихся на...
--Тебе сказали - ИДИ! - взъярился мужик в ушанке. Из его рта,
будто из трубы паровоза, вылетел пар. Дядечка наставил
указательный палец на его лицо:
--Вы не имеете права здесь торговать! Покажите лицензию!
Мужик в ватнике густо покраснел, виноватым жестом стащил с
головы шапку, и сказав: "Ну простите..." со всех ног бросился
к кабине. Дверца стукнула, мотор задырчал, и грузовик рванул
со двора, слова за ним гналось пятьдесят милиционеров со
свистками.
А дядечка испустил горловой крик, и начал бить себя в
грудь, как горилла. Люди проходили мимо, переглядывались между
собой и недоумевали. До тех пор, пока дядечка не перестал
орать и бить себя в грудь. Он как ни в чем не бывало
вышел со двора, и пошел по улице. Его распирало от гордости.
Вдруг рядом с ним затормозил грузовик - все тот же "ГАЗ".
Из фургона вылезли, один за другим, восьмеро здоровенных
чмуров, один другого шире, и все в ватниках и ушанках. Дружно,
хором они проговорили:
--Мы продолжатели традиций русского купечества! Возражения
будут?
Дядечка внезапно ускорился, как человек-молния, и зашнырял
между чмурами, стуча по их головам портфелем. С криками ужаса,
и панически размахивая руками, чмуры скрылись в кузове, и
заперлись там. Водитель нажал на газ, но мотор закашлял, и
только.
А дядечка не был так-то прост! Он бросился под колесо, и
присосался ртом к ниппелю. Воздух из камеры начала переходить
в дядечку, наполнять, раздувать его тело. Лопалась одежда,
обнажая гигантские мускулы. Вскоре дядя превратился в Дядищу,
гигантоподобного монстра, который состоял из тонких ножек,
трусов и нависающей над ними горы накаченных мышц.
Дядище размеренной поступью приблизился к дверцам фургона,
сорвал их с петель, и получил сапогом в нос. Такого Дядище не
ожидал. Он сел на асфальт, и горько заплакал. В это время
мужики из кузова выпрыгнули наружу, и разбежались кто куда.
Дядище вздохнул, полез в фургон, взвалил на себя полторы тонны
картошки, расфасованной в мешки, и насвистывая допотопную
мелодию, потащил овощи к себе домой.