Художник Владислав Шерешевский рисовать начал в четыре года, обнаружив на столе в дедушкином кабинете остро отточенные карандаши и много листов формата А-4. Дедушка составлял ученые записки, внук потихоньку, но страстно размалевывал их своими каракулями. Уже тогда маленький Слава отличался немалой работоспособностью. Сегодня, умиротворенно обозревая оставленные позади графические ущелья, акварельные озера и живописные скалы, с чуть приглушенной иронией гордостью Шерешевский говорит, что смог бы завесить своими работами три этажа Украинского дома. «А если взять ранние и неудавшиеся картины, то и четыре». В счет, естественно, не идут «сбои», как называет художник работы, которые безжалостно замазывал, подозревая, что «такая картина опозорит через 20 лет».

В этом популярном киевском живописце вообще с какой-то трогательной естественностью сочетаются сарказм и высокопарность, ехидство и лирика, задиристость и консерватизм. На его визитках, к примеру, рядом с графическим профилем и над телефонами дома и мастерской гордо значится — «художник от Бога». Конечно, в первую минуту эта надпись воспринимается как забавная игра, но, как известно, шутка очень часто маскирует правду. Здесь правды гораздо больше, чем обычно. Владислав Шерешевский — личность в украинском художническом сообществе довольно нетипичная. Во-первых, он действительно талантлив. Во-вторых, не является, как подавляющее число его коллег, продолжателем какой-либо художественной династии. В-третьих, удивительным образом соединяет пафос артистического труда с неподдельной иронией. Вдобавок ко всему этому 42-летний живописец сумел выработать собственный узнаваемый стиль, даже больше — создать на своих полотнах особый мир, заселенный трогательными, озорными, церемонными и чрезвычайно инфантильными персонажами.

Герои картин Владислава Шерешевского — по большей части дети, с изумлением пребывающие в телах взрослых людей, шаловливые и любознательные, наивные и всеведущие. Среди них иногда могут оказаться Пушкин и Ван Гог, но чаще всего встречаются киевские провинциалы, словно выманенные со старых, начала прошлого века дагерротипов. Они могут собраться веселой компанией на «Симпозиум», устроить военный совет, нарядившись в офицерские мундиры, и даже организовать небольшую оргию в пионерском красном уголке или отдельном кабинете ресторана. Но, в сущности, это всегда будет какое-то кукольное, шутовское действо. Игра в жизнь, сулящую покой и счастье. Это счастье просто брызжет с полотен художника-гедониста, развеивая у зрителей хмурость и сплин. Люди, глядя на эти картины, как правило, начинают улыбаться, а некоторые — даже ребячливо хохотать. Это очень полезная реакция — детьми все-таки многие из нас были куда лучше, пытливее, доверчивее и мудрее, чем взрослыми.

Шерешевский, повторим, художник чрезвычайно плодовитый. И выставляется часто. И, к его личному удовольствию, хорошо раскупается. Конечно, суеверно ворчит, что кол лекционеры забирают из мастерской лучшие работы. Еще и поэтому он предусмотрительно и регулярно издает буклеты и каталоги. Последний — самый толстый и роскошный — со свойственной художнику ироничной патетикой озаглавлен «The Best». Мы предложили Владиславу пролистать страницы этого альбома и прокомментировать самые любимые, дорогие или чемто примечательные для него картины. Представить читателям, так сказать, квинтэссенцию своего зрелого творчества.

«Молодые ученые»

Картину эту я написал в 1998 году, отдав в ней должное медицинскому прошлому своих родителей (папа мой до сих пор работает рентгенологом) и дедушек и бабушек. В медицине даже описан синдром ТернераШерешевского. Был такой академикэндокринолог. Дядя моего дедушки. А дедушка мой был гинеколог. Он 1896 года рождения, а я 1964-го. Так что у нас большая разница в возрасте. Когда я начал хорошо соображать, он уже был пенсионером. Но у него была частная практика. И он принимал пациенток дома в 60-х — 70-х годах. В квартире, естественно, было много интересных медицинских атласов, книжек с рисунками. В детстве я их разглядывал. А потом их куда-то, наверное, спрятали. Но зато на даче, на чердаке, я обнаружил всякие старинные инструменты. Страшные, металлические, блестящие, огромные. Однажды я их показал знакомому гинекологу, а он сказал, что и сегодня доктора такими пользуются. То есть за сто лет, в принципе, ничего в этой области медицины особо не изменилось. Все это, конечно, откладывалось где-то в памяти и в определенный момент выстрелило «Молодыми учеными». В тот период я был очень увлечен Рембрандтом. Потому там на заднем плане изображена Даная, которой приснилось, что она забеременела. Так что здесь речь идет не о лечении венерических или, как говорят, женских заболеваний, а именно о беременности. То есть картина, как и другие мои работы, несет положительный заряд. Ну, и, как вы верно заметили, отражает и какие-то ювезация — все эти автомобили, самолеты и компьютеры. И жизнь пошла на бегу. И, в общем, не в лучшую сторону. А тогда еще можно было над чем-то задуматься. Такой человек меня привлекает. Статичный, счастливый человек.

«Вова Путин в школе»

Это картина 1999 года, когда Путин был еще и. о. президента России и не был такой страшный. Художник, как видим, предвосхитил, что этот Вовочка, герой анекдотов, потом станет страшным-страшным ВВП. Конечно, я так глубоко не думал, но, видимо, подсознательно это как-то чувствовалось. Картина имела бешеный успех, ее репродукция была опубликована во всех газетах и журналах, а купил ее немец. Прошло пять лет, миллион раз меня просили ее повторить. Я отвечал: «Картина уникальная. Повторять не буду». Но вдруг через одну галерею делает заказ Российское посольство, якобы на подарок своему президенту. Ну, я ее снова нарисовал. Они ее увидели. Должно быть, уже времена изменились. И Вову Путина они начали больше бояться. И не решились купить. Но как только они от нее отказались, на следующий день в гале рею зашел директор какого-то немецкого банка, увидел эту картину и купил. В общем, оба «Вовы Путина» теперь в Германии находятся.

Почему так много детей на моих картинах? Мне их жалко, поэтому я их и рисую. А жалко потому, что вырастут. Вот я и запечатлеваю их в лучшие моменты жизни. Думаю, и взрослые должны помнить, что они были детьми. Тогда они будут лучше. А я ведь рисую хороших людей. Хочу, чтобы, глядя на них, и зрители становились лучше.

Полный текст статьи читайте в свежем номере журнала