ДЯДЯ С ДЫРКАМИ В ЛИЦЕ

Добрые дети окружили дядю с дырками в лице. Замерли, рты разинули, рассматривают дядю с удивлением.
– Ну что? Ну что такое? — спрашивает дядя с дырками в лице. Засмущали его добрые дети. Дырки в лице — это же интимно, а тут столько внимания, да еще и искреннего, пристального.
– Дядя… — сказала смелая девочка, пока другие детишки пускали слюнкой пузыри, — а что если засунуть в одну из ваших дырочек нос и шмыгнуть воздухом?

Дядя присел на ближайшую лавочку, задумался. Любопытный вопрос задала ему девочка. Каверзный немного.
– Если засунешь в одну из моих дырочек свой носик и шмыгнешь, то услышишь эхо своего шмыганья, — сказал он.
– Ух ты! — воскликнула девочка.
– Ух ты! — вторили дети.
– Эй, ребятня, — взбодрился самый старший, — айда за стремянкой, искусством займемся!

Детишки с радостными криками убежали в глубь двора, а мужчина с дырками в лице побледнел, взмок и стал походить на скворечник — дырки на его меловом лице стали зиять чернотой, приглашая в свои глубины голубей и воробьев. Но птицы не осмелились. Откровенно говоря, от дяди пахло потом.

Спустя пару минут дети вернулись. Облаченные в водолазные костюмы красного цвета, они притащили сверкающую на солнце стремянку.
– Что… что вы хотите? — испуганно затараторил дядя с дырками в лице.
– Спокойно, дядя, — сказала смелая девочка, — мы искусство делать будем.

И дети взобрались на стремянку, засунули свои носики в дырочки на дядином лице и дружно зашмыгали. Множественное эхо сплелось в гармоничном танце звуков, и бабки, прищуренно наблюдавшие за происходящим с одной из дворовых лавок, услышали, как полилась музыка.
– Как назовемся? — спросила девочка, отрываясь от игры.
– Оркестр, играющий на дяде с дырками в лице, — сказал мальчик, и дети продолжили вдохновенно музицировать.

ДЕВОЧКА ПРОФЕССОРА

Старый профессор Криштофович в почете у столичной интеллигенции — знатный, уважаемый человек он, многими открытиями прославленный. У профессора Криштофовича и дом, и жена хорошие есть.  Машина дорогая, дети успешные.

Но есть и то, что беспокоит старого профессора Криштофовича — иногда из его тела прорастает девочка Катя.  То из-под ребра появится, то за лопаткой, то на плече.

 ÐœÐ½Ð¾Ð³Ð¾ лет назад профессор Криштофович тайно любил девочку Катю. Ни ей, ни супруге он об этом, конечно же, не говорил.

Рисунок Галины Лукшиной

Шли годы, а девочка Катя никак не покидала тела профессора Криштофовича. То и дело прорастала, а профессор лишь вздыхал свое трагичное «Ð¾Ñ…!».

В моменты прорастания профессор Криштофович от всех прятался, опасаясь быть застигнутым со своим секретом. Закрываясь в большом шкафу, он гладил головку прорастающей из тела девочки и противно, по-ребячески хныкал.

Но случилось страшное. На праздничном вечере в день рожденья профессора Криштофовича девочка Катя проросла у него из живота, прямо у всех на глазах. Профессор Криштофович опустил глаза, а его супруга грозно спросила:
– Кто эта женщина, Виктор?
Профессор Криштофович ответил:
– Клянусь, не ел я ее, а любил! 
И умер.

ПИРОГ ДЛЯ ТОЛСТОЙ ДАМЫ

Когда Аркадию Петровичу было пять лет, его язык откусила собака — старая дворняга, живущая в будке у сапожной лавки. С тех самых пор мальчик не произнес ни слова и лишь изредка грустно мычал.
– Мууу, — говорил Аркадий Петрович, и все дети во дворе кривились, сдвигая лица в помятые кожные тряпочки. Не нравился детям Аркадий Петрович. Гадким уродом считали его.

Родители Аркадия Петровича спились быстро, как все нормальные люди в то время, а посему и должного воспитания Аркадий Петрович не получил — ни писать, ни читать он не умел.
– Безграмотный пузырь! — хохотала травка, глядя на Аркадия Петровича.

Аркадий Петрович не обижался, но мычал.

А еще Аркадий Петрович любил играть в пасочки и делать в грязи кашу-малашу. Наверное поэтому очень скоро он попал поваром на фронт. Когда все прекратили друг друга убивать, и война закончилась, Аркадий Петрович начал работать в одной из киевских кондитерских.
Захаживала туда одна дама — такая толстая, что могла бы раздавить бога. Издалека она напоминала раскормленный земной шар, от нее пахло молоком и карамелью, а еще совсем чуть-чуть потом — прела дама, большая все-таки. Но одевалась красиво — платочки в цветочках, шляпки в сеточку, платьица в крестик и горошек, сумочки разноцветные, туфельки блестящие. Особенно они. Аркадию Петровичу нравилось рассматривать, как пальчики на ногах толстой дамы наполняют мясцом туфельки, даже наружу слегка вылезают, складочки образуют. А в местах, где туфелька передавливала ножку даже обворожительные красные ниточки-натертости разглядеть можно. Красота. Ух-ох-ах!

Влюбился Аркадий Петрович в толстую даму. Но вот беда — когда Аркадию Петровичу было пять лет, собака сапожника откусила ему язык, родители спились и умерли, читать и писать он не умел. Ну, об этом уже говорилось.

Как же поступил Аркадий Петрович? Как же признался в любви толстой даме?

Может, Аркадий Петрович и не умел писать, читать и говорить, но все же был наблюдательным — заприметил, какие сладости любит дама: пироги яблочные — шарлотки.
– Буду печь ей пироги каждый день, — подумал Аркадий Петрович, — вот только как подарить ей всю свою любовь, отдаться моей толстой дамочке?
Аркадий Петрович почесал родинку на затылке и придумал.

Каждое утро он отрезал от себя маленький кусочек мяска, клал его в яблочную начинку, обрамлял тестом и пек шарлотку. А дама подарки принимала, улыбалась, сразу в пирог впивалась, чавкала и пускала желтые пузыри от удовольствия. Счастливо зажил Аркадий Петрович, любовью делиться научился.
Пришла однажды толстая дама в кондитерскую, а подарка ей не дают. Разозлилась, кричит:
– Эй, хозяин, где моя шарлотка, где кондитер Аркадий?
А хозяин потеет, краснеет, волнуется:
– Не знаю, не пришел на работу, заболел, может…
– Хамы, — фыркнула толстая дама, — плохая у вас кондитерская, не приду я больше к вам.

Рисунок Галины Лукшиной

По городу идет великан. Лысый великан в шортиках, с зеленой лопаткой и пушистым хвостиком. У великана четыре печальных глаза. Два по центру лица, третий — во лбу, четвертый — на подбородке.

На улицах паника. Люди боятся великана. Особенно такого — с четырьмя глазами, с лопаткой и в шортиках. Не говоря уже про этот отвратительный пушистый хвостик, которому не место в бетонном городе. Люди не любят великанов. Кто-то кривился, кого-то тошнило, некоторых рвало, а остальные попросту разбегались в стороны.

В детстве великан был головастиком. Но когда вырос — стал слишком большим, и его изгнали. С тех пор он бродит по миру и ищет дом и друзей. А может, хочет всех съесть и растоптать? Никто не знает, ведь великан пока просто бродит — никого не съел, но и дом с друзьями не нашел.

Новый город — новые впечатления. Великан что-то говорит людям, но те только больше кривятся, не понимают, брезгуют. Да и как-то неуютно чувствуешь себя возле великана. Он большой, а ты — маленький. Как-то плохо это. Люди не любят того, что больше их.

Шагает великан, видит, что не понимают его люди. Плачет. Огромные соленые капли падают на землю, заливают магазины, кофейни, автобусные станции. Никто не умер. В городе хорошая канализационная система, и слезы быстро стекли в никуда.

Вдруг перед великаном выскочил чумазый мальчик — школьник, который в будущем станет экономистом, католиком, карьеристом и вообще успешным членом общества. Заведет семью, купит дом, автомобиль (настоящее немецкое авто!). А сейчас он школьник, выскочивший перед великаном.

Остановился великан. Посмотрел внимательно четырьмя глазами на мальчика, улыбнулся. Впервые кто-то не убегал от великана, а обратил внимание и сейчас что-то скажет.

– У кого четыре глаза — тот похож на водолаза! — завопил ребенок и показал великану язык.
Засмеялся великан, обрадовался. Взглянул на север, где за горами темнело Самое Глубокое Море. Ушел из города. Пошел к воде. Теперь-то знает он, что искать друзей стоит на дне Воды, ведь у него четыре глаза, а значит, он водолаз.

Город захохотал. Старая продавщица бананов похвалила мальчика:
– Молодец, — говорит, — и откуда ты в таком возрасте такой умный? Только взрослые знают, что великаны плавать не умеют! Ты спас нас!

Мальчика похвалил весь город. Когда ему исполнилось шестьдесят лет, он стал президентом страны. Великана больше никто никогда не видел. 

Анатолий Ульнов
Рисунки Галины Лукшиной