Как ты понимаешь слэм? **
— Слэм — это отдельная культура, которой ни в Москве, ни в Киеве нет. Она может и не появиться, кстати. Слэм — это когда пьяные или накуренные люди сидят в кабаке и читают друг другу стихи,  оценивая все по–простецки. К поэзии все это имеет мало отношения. Здесь большую роль играет внутренняя экспрессия, манера исполнения. Стихи отодвинуты на второй план. Но и на этом втором плане они могут решить все дело, если очень, как говорится, хорошенько…

Скажи, ты выращивал свою манеру чтения или с нее все сразу и начиналось?
— Это я раньше так читал. И тексты писались именно под это. По–другому те стихи читать нельзя — это монологи людей очень, так сказать, горячих… А сейчас мне хочется каких–то спокойных историй, загадочных.

Не боишься утратить успех?
— Не знаю насчет успеха, но… Стихотворение про русалку слышал? Вот это новое, такое хочется поделать.

Почему ты такой суровый и сердитый постоянно?
— Меня люди в основном видят с утра и в атмосфере другого города. А я человек, скажем так, очень консервативный. Я привык к какой–то улице, например, своей, и мне там хорошо. В других местах мне надо освоиться некоторое время, чтобы начать чувствовать. А люди видят меня и думают, что я суровый, но это не так.

Расскажи о месте своей работы со всеми вытекающими красочными пятнами и парами, которыми ты в молчании дышишь.
— Я не в таком уж молчании. У меня есть напарник. Довольно часто приходят гости туда. А еще там в больших котлах, типа армейских пищевых котлов, кипит вода, краска сыплется. Я там крашу ткани.  Сотни метров мокрых тряпок из волокна там, простыни… простых тканей.
 
Ты обыгрываешь свою внешность, представляясь «Ð¿Ð¾ÑÑ‚ом с активной внешностью». В эпоху телевизора и рекламы у всех есть своя фишка, которую принято выпячивать. Например, Витухновская* выпячивает тюрьму.  Считаешь ли ты свою внешность такой же рекламной фишкой?
— Не знаю. Я вообще думаю… есть у меня несколько друзей, товарищей лучших, чье мнение о моем, вот, творчестве мне ценно. Двух я знаю лично, а один живет в Интернете, и я его ни разу не видел. Успех для меня — это когда им понравилось то, что я написал. А они или просто не видели меня или не придают внешности такого значения.

Что с твоим ухом?
— Все довольно просто, но, может быть, нужно пока сохранить это в тайне. В конце концов, пусть… Не буду, короче говоря, я об этом рассказывать.

Как тобой вообще воспринимается весь этот литературный организм с писателями, пьянками и творческими вечерами?
— Не знаю. Это, скорее всего, не очень хорошо. Потому что поэты как–то любят быть на большом расстоянии друг от друга. Но киевский вечер радикальной поэзии получился неожиданно. Я не очень люблю выступать с Алиной Витухновской, потому что она как–то публику прессует, а я наоборот стараюсь подбодрить. Но тут вышло очень хорошо. И Илья Кормильцев выступил хорошо. И атмосфера получилась такой, знаешь… было весело. А когда весело, вот тогда народы и дружат. Когда  людям скучно, то получается наоборот.

Какие у тебя алкогольные и наркотические предпочтения?
— В Киеве я конечно расслабился — водка, трава. Я вообще водку стараюсь не пить в последнее время. В Москве это сложнее. В Киеве проще. Тут нет друзей. А в Москве начнешь пить водку, и все это затягивается на два–три дня непрерывно. Лучше не начинать. В Киеве этих товарищей нет, так что я обошелся здесь без зажигалова… кроме вчерашнего дня.  

Как твоя жена относится к твоему творчеству?
— Что–то ей нравится, что–то нет, но она достаточно так язвительно шутит иногда. Кое в чем она даже права, когда говорит какие–то там свои замечания.

Тебя это задевает?
— Нет.  Ну… может быть, и задевает иногда.

Кого бы ты выделил в качестве живых активных поэтов в современной России?
— Может быть, Сергей Гандлевский. Может быть, Всеволод Некрасов. Я не знаю, как к нему относиться, но он еще жив. Еще мне нравился Шиш Брянский, но этот проект Кирилла Решетникова уже закрыт. Перечисленные имена — это те люди, чьи стихи я буду сразу читать, когда где–нибудь найду. Еще нравится Всеволод Емелин, но он как–то слега увлекается вот этой формулой «ÑƒÑ‚Ñ€Ð¾Ð¼ в газете — вечером в куплете». Тут есть, конечно, некоторые моменты. Он пишет от лица взбесившегося обывателя и это не совсем его мнение, на самом деле. Это скорее лирический герой. Но последнее время мне попадается в его стихах все–таки уже не лирический герой, а сам Сева. Сева по–прежнему еще интересный.

Выдели несколько наиболее интересных российских издательств.
— «Ð Ð°ÐºÐµÑ‚а», «Ð£Ð»ÑŒÑ‚ра.Культура», «ÐÐ›Ðž», «ÐšÑ€Ð°ÑÐ½Ñ‹Ð¹ Матрос».

Переживает ли Россия нынче культурный бум или наблюдается застой?
— Мертвую полосу мы, как мне кажется, прошли. Появилась проза, к примеру, Дмитрий Данилов и Алексей Иванов. Если уж проза стала оживать, — я думал, что ее уже не будет никогда,  — то и поэзия тоже живет.

Кто тебе запомнился из украинских литературных дядек?
— Сергея Жадана я слышал и в Киеве, и во Львове, и в Москве. Вот он. И еще мне понравился один товарищ, Борис Херсонский — он какой–то вот хороший. Еще Светлана Поваляева… как–то вот… в Москве она бы выиграла слэм со своими этими вот…

Существует мнение, что Андрей Родионов — это аудиопоэт: его нужно слушать, а не читать.
— Это была моя цель до какого–то этапа. Только в этом году я стал какими–то печатными делами заниматься.

Где находится поле актуального эксперимента в литературе?
— В месте ее соединения с другими искусствами. Именно здесь моднейшие дела. Но, что важно, это все к вопросу о способе подачи литературы, поэзии. А сами стихи — они бывают только хорошими или плохими.

На чем ты выращен как литературный человек?
— В юности мне нравился Троцкий. И сейчас, наверное, нравится. Но сейчас все по–другому.

Можно ли полагать полноценным существование литературы в Сети?
— Ну да. В Сети много чего существует. Я консерватор и мне больше нравятся традиционные формы, но теоретически электронная книга не отличается от обычной. Будущее, конечно, за экранами.

Беседовал Анатолий Ульянов, главный редактор интернет–издания  «ÐŸÐ ÐžÐ—А»
специально для «Ð¨Ðž»

Автор фотосессии с Андреем Родионовым в морозильных камерах одного из киевских супермаркетов — Наталия Машарова

ШО ЕЩЕ:

Березовский концептуалист «Ð‘ерезовский концептуалист», Малевич русской фотографии, основатель Музея первого русского национального supermanа Ивана Жабы, Президент Уральского Ñ Ð¾Ð»Ð¼ÑÐ¸Ð°Ð½ÑÐºÐ¾Ð³Ð¾ общества (УХО), автор Ñ ÑƒÐ´Ð¾Ð¶ÐµÑÑ‚Ð²ÐµÐ½Ð½Ð¾Ð³Ð¾ метода лечения зубов за счет Фонда Сороса — все это Александр Шабуров, участник и идеолог Ñ ÑƒÐ´Ð¾Ð¶ÐµÑÑ‚Ð²ÐµÐ½Ð½Ð¾Ð¹ группы «Ð¡Ð¸Ð½Ð¸Ðµ носы»… Перейти к статье »ÐŸÐµÑ€ÐµÐ¹Ñ‚Ð¸ в раздел »

Олег Кулик – ребятам о Ð·Ð²ÐµÑ€ÑÑ‚Ð°Ñ «Ð˜Ð´ÐµÑ гастрономической демократии в действии: сначала я отрезаю часть ноги у животного, потом отрубаю у себя, например, палец и кормлю им его…» Перейти к статье »ÐŸÐµÑ€ÐµÐ¹Ñ‚Ð¸ в раздел »