Телевремена

интервью с Умберто Эко

Итальянский писатель и семиотик выпустил в издательстве 'Грассе' свою 45-ю книгу: сборник заметок, статей и выступлений за период с января 2000 по конец 2005 гг. под названием 'Пятясь, как рак: горячие войны и журнальный популизм'. Интервью с самым известным литератором из нынешних полемистов взяла Мари-Лор Жермон (Marie-Laure Germon) для газеты 'Le Figaro', 26 сентября 2006.

Вы предупреждаете нас об опасности широкого распространения популизма, который, похоже, охватил уже всю Европу. Как Вы объясните это явление?

Давайте остерегаться поспешных выводов. Так называемое возрождение националистических настроений, в частности, в странах Центральной и Восточной Европы, является логическим следствием распада советской империи. Кружась в вихре современности, мы забываем о вековой Истории. Я попросил Жака Ле Гоффа (Jacques Le Goff), отвечающего в издательстве за секцию истории Европы, чтобы он заказал книгу о том, чего стоит нам конец той или иной империи. Это настолько обширный сюжет, что никто, к сожалению, пока еще не рискнул его осветить. А ведь такая книга могла бы заложить основы для понимания современного мира. Балканские страны, к примеру, продолжают испытывать нас себе последствия конца Римской империи. А Ближний Восток до сих пор переживает распад Оттоманской. Пройдет не одно десятилетие, пока наконец не сгладятся все негативные следствия краха советской системы. Современный западный национализм уходит своими корнями в тектоническую динамику империализма; после удара, провоцирующего распад, нередко проходят века, прежде чем стабилизируются национальные 'тектонические плиты' и затихают ударные волны.

В Вашей последней книге 'Пятясь, как рак' Вы пишете, что современный популизм не имеет ничего общего с народом. Почему?

Да просто потому, что этого самого народа не существует! Или это просто языковой казус, обозначающий все население страны, мнением которого интересуются только в день выборов. Но здесь речь идет скорее не о народе, а об электорате, простой статистической единице. Популист опирается не на народ, а на идеальную, выдуманную проекцию некой совокупности людей, полностью поддерживающих его идеи. Их основной функцией является одобрение его действий. К тому же популист систематически избегает любого настоящего столкновения с народом. Берлускони никогда не выступал в Парламенте, его речи предназначались исключительно для СМИ. Интерес, который французские СМИ и интеллигенция проявляют к 'делу Берлускони' свидетельствует прежде всего о том, что они опасаются повторения такой же ситуации во Франции. Сейчас часто говорят о том, что на следующих президентских выборах сразятся Николя Саркози (Nicolas Sarkozy) и Сеголен Руаяль (Ségolène Royal), и их оружием скорее станет виртуозно выстроенная кампания в прессе, чем четко выстроенная программа. Пусть же пример Берлускони хоть чему-то научит французов!

Избыток информации не вызывает у Вас доверия?

Эта гипертрофированная публичность началась тогда, когда Кеннеди выиграл выборы у Никсона, опираясь не на свое бесспорное политическое превосходство, а благодаря приятной внешности, резко контрастировавшей с внешностью его соперника, не умевшего даже как следует побриться! Вот точка отсчета, когда все началось. Раньше, в мире без СМИ, у народа не было контакта со своими лидерами. Люди видели своего короля раз в жизни, когда после помазания на царство он объезжал свои владения и исцелял подданных от золотухи. Но как только политик стал появляться на людях, он превратился в актера. Честному политику сейчас очень трудно самому не быть обманутому системой.

Сегодня самые свежие свои идеи политики представляют на телевидении, а не в парламенте, хотя там они могли бы углубить и лучше аргументировать свои предложения. Здесь и начинается популизм. Отдавая предпочтение общению с прессой, политики сами сводят свои речи к одному единственному лозунгу. Такого рода упражнения стали обязательными. Отказаться от этих методов - значит поставить крест на своей политической карьере. На протяжении всего своего премьерского срока Берлускони постоянно противоречил сам себе, забывая о том, что обещал еще вчера. Но время в прессе несется так быстро, что подобная забывчивость даже поощряется. Именно для того, чтобы противостоять этой тенденции, я на всю свою жизнь остался в университете, ведь это особое место, где у молодежи воспитывают долгую память, неторопливость и чувство исторической хронологии.

Чувство истории, которое, по вашим словам, сейчас не в почете по ту сторону Атлантики, особенно у неоконсерваторов. . .

Современная Америка не понимает ни смысла истории, ни роли, которую должна играть страна-лидер. ООН тоже похваляется все более конформистским взглядом на вещи, отдавая приоритет праву на войну. Ее идея состоит в том, чтобы навязать престиж американской империи через локальные конфликты - все это мы уже слышали в XIX в. Современная Америка скатилась далеко назад, как из-за острого недостатка культуры, так и из-за своей невоздержанности. Которая, впрочем, была характерна для всех крупных европейских держав эпохи Луи Филиппа. При Буше США сделали огромный шаг назад в идеологическом плане. Страшно подумать, ведь всего несколько десятков лет назад, в 1940 г., собираясь воевать с японцами, американское руководство выясняло у антрополога Рут Бенедикт (Ruth Benedict) особенности их менталитета. Сейчас они гонятся за величием бывшей британской империи, и не считают нужным беседовать о чем-либо с крупными востоковедами перед тем, как развязать войну на Ближнем Востоке.

Чем же объяснить подобное бескультурье?

Вспомним и о наших недостатках! Характерная для США эпидемия потери чувства истории, к сожалению, распространяется на все новые европейские поколения. Спросите у молодого англичанина, или француза, или итальянца, кто руководил их страной в 1950-е гг. - он ответит не сразу, в отличие от школьника моего поколения. Раньше школа представляла историю, как связь поколений. Самое тревожное, что симптомы этой эпидемии проявляются даже в университетах. На факультете философии в Принстоне один мой коллега предупредил своих слушателей, что запрещает посещать свои занятия 'историкам философии' - этим все сказано! Американцам кажется, что мир был создан из ничего, и все предыдущие памятники слова, всю накопленную веками мудрость они считают чисто европейским извращением. Так же, как и нашу любовь к истории. Можно даже предположить, что американцам уже сейчас угрожает потеря коллективной памяти. Принципы Энциклопедии, то есть совокупности знаний, которая в любом обществе играет двойную роль: сохранение памяти и отсеивание исторических анекдотов, в результате которых для потомков остаются лишь факты, в Америке уже не действуют. Царство интернета, предоставляющего нам доступ к куче никак не классифицированных элементов лишь ускоряет потерю исторической перспективы. Однако, избыток информации так же опасен, как и ее нехватка. Борхес показал в своем рассказе 'Фюнес - чудо памяти', что можно умереть от гипермнезии, что переполненная память делает жизнь невыносимой.

И все же интеллектуальная жизнь в США богата и разнообразна!

Но у этой интеллигенции нет никакого влияния! Она разделена на мелкие группки и кружки, живущие в роскошных гетто - университетских кампусах. На страницах крупных американских газет никогда не увидишь профессорских комментариев. А когда они решают заняться политикой, то забрасывают академическую работу, как Бжезинский и Киссинджер. Скандал вокруг Гюнтера Грасса, которого считали совестью нации, невозможно представить себе в США по той простой причине, что ни один мыслитель не обладает подобным статусом. Нельзя сказать, что в Европе всегда считаются с манифестами, подписанными интеллигенцией, но и просто проигнорировать их тоже нельзя.

Перевод: Наталья Богданова (inosmi.ru)
Оригинал публикации: Umberto Eco: "Nous payons toujours aujourd'hui l'effondrement de l'empire sovietique"