Сергей Бабушкин: «Свистят те, кто не может работать»

Мастерская «С. Бабушкин» – одна из первых в Киеве персональных мастерских. Она существует уже почти 14 лет. Большинство столичных торговых комплексов проектировались именно в этой мастерской. Многие оригинальные, необычные для Киева проекты – как то здание-шар, о котором мы уже писали, – также создавались здесь. Воспринимаются они далеко не однозначно. Но – не равнодушно. А это значит, что они интересны. Так считает руководитель мастерской, бывший главный архитектор Киева Сергей Бабушкин.

– Сергей Вячеславович, ваши последние работы, представлявшиеся на Градостроительном совете, выделяются среди других, отличаются экстравагантностью, что ли. Вы умышленно стараетесь создавать такие необычные проекты?

– Мы никогда не ставим целью создать некий образ здания. У нас как раз все наоборот: на первом месте – его функциональность, на втором – органичное слияние с окружающей средой, на третьем – пожелания заказчиков. И когда все эти три фактора сливаются в одну формулу, получается образ здания.

Не замыкаемся мы и на каком-то одном архитектурном стиле. Но стараемся сделать объект таким, чтобы он имел определенную перспективу, чтобы был востребован и через многие годы, даже после изменения функций. Особенно это касается крупных объектов – торговых центров, общественных комплексов. Разумеется, чтобы создавать такие объекты, нужно иметь определенную смелость и самостоятельность в принятии решений. Эти качества, я считаю, у нас есть, они выработались за годы работы. Мы, конечно, учитываем требования общественности, членов градсовета и главного архитектора города. Но у проектировщика изначально должна быть и самостоятельность в творческом выборе. Неправильно, когда говорят: учти все советы, и все получится хорошо.
Конечно, мы учитываем опыт других стран в таком строительстве, знакомимся с передовыми технологиями. За годы существования мастерской у нас были нормальные рабочие отношения с немецкими проектировщиками, с финскими, голландскими, турецкими и итальянскими, продолжаем работать с австрийскими архитекторами. Это был необходимый этап – ведь раньше мы не проектировали подобных комплексов. Так не бывает: ты никогда не делал чего-то, и вдруг сел и за одну ночь изобрел. Нужно посмотреть, как делают остальные, поработать с ними вместе, а потом перенимать опыт, добавляя, разумеется, что-то свое.

– А как бы вы определили современный киевский стиль?

– Понятие «киевский стиль» очень условно. Для меня, например, – это Крещатик, весь комплекс домов.

– По многим вашим проектам, однако, не скажешь, что вы – приверженец классических традиций…

– Вы знаете, мне очень нравится четверостишье одного поэта 40-х годов, погибшего во время войны, – Когана. Он писал: «Я с детства не любил овал, я с детства угол рисовал». И все равно он был очень мягкий, поэтичный человек. Если ты угловато нарисовал, это не значит, что оно не мягкое, не душевное. У нас есть разные проекты. Есть и теплые, и более экстравагантные. У нас большая мастерская, несколько творческих коллективов. Мне как руководителю просто хочется объединить этих молодых людей в какой-то коллектив, где бы каждый был самостоятельным, интересным человеком и полезным для Киева. Я вообще думаю, что скоро время одиночек пройдет, и мы подойдем к рубежу, когда нужны будут большие коллективы. Это произойдет, когда в Киев придут по-настоящему большие объекты.

– А не утратится ли индивидуальность архитектора?

– А что индивидуальность, когда нужно будет быстро перенимать новые технологии, быстро строить? Один архитектор или даже маленький коллективчик просто не смогут это сделать. Станут востребованы серьезные корпорации, которые позволят учитывать новые технологии, смотреть вперед, что-то прогнозировать, экспериментировать. Не так, как это понимается сегодня у нас. Говорят: давайте будем экспериментировать, построим 35-этажный жилой дом. Смешно! Что это за экспериментирование, когда в мире все это уже давно построено? Для меня экспериментирование – то, чем сегодня занимаются японские архитекторы, когда они тянут здание вверх больше чем на километр, больше чем на 500 этажей. Вот они экспериментируют: измеряют, проверяют насколько возможны отклонения исполнения от проектов. Оказывается, и на миллиметр нельзя отклоняться, иначе дом рухнет. Таков в действительности эксперимент.

– Одна из самых оригинальных ваших работ – здание-шар, которое вы предлагали возвести напротив Оперного театра. Кто вам подсказал идею?

– Прямых аналогов такого здания нет, но сегодня в архитектуре невозможно изобрести ничего нового: ни треугольник, ни шар, ни квадрат. Все где-то уже есть или было. Но есть и особенности места. Когда мы работали над проектом реконструкции отеля «Театральный», нам говорили, что возле Оперного театра должна быть какая-то обтекаемая форма, которая бы растворилась в окружающей среде и не сильно влияла на нее. Мне кажется, мы нашли образ, в котором слились и пожелания заказчиков, и функциональность, и особенности здешнего ландшафта и застройки. Я как автор идеи считаю, что это было правильное решение. Оно было оправданно и согласовано. Но время меняется… Нам отменили согласование, и теперь там сооружается куб. Он что, менее экстравагантный?

– Но идея с шаром не похоронена?

– Нет. Я думаю, все, что делается, – к лучшему. Наверное, мы сможем более мощно, более выразительно воплотить эту идею где-нибудь в другом месте, на другом объекте. Где – подскажет жизнь.

– А как вы относитесь к предложению водрузить шар над Теличкой? Не обидно, что такой оригинальный объект отправили на «задворки» города?

– Ну почему? Там Днепр, ландшафт интересный. Вполне эффектно может смотреться.

– Вы не сторонник того, чтобы в центре города все новые дома «подстраивались» под стиль уже существующих. Считаете, что среди образцов архитектурной классики вполне могут уживаться стеклянно-металлические «вкрапления»…

– По крайней мере, я нормально к этому отношусь. Потому что нельзя постоянно возвращаться в прошлое. Так и до землянки можно дойти! Нужно жить своим временем и выражать то, что умеешь. Если тебе доверили, не нужно подыгрывать другим и подстраиваться под кого-то, надо не бояться высказывать свое мнение. Это должен быть принцип не только в искусстве, но и во всем: в политике, в экономике. А смелые идеи в архитектуре – да, их могут не признать сразу. И это нормальное явление. В будущем они станут предметом изучения для историков, и, может быть, с годами их даже сочтут ценностью. Ведь для архитектора главное – чтобы его объекты не постарели и не утратили ценности для заказчика, который доверил тебе свои средства. Задача архитектора – не только картинка, образ, который нужно создать, а именно сочетание всего того эмоционального, что в тебе сосуществует: и опыта, и творчества, и вкуса, и предвидения будущего – вот тогда все получится. Я, кстати, очень спокойно отношусь к своим оппонентам, которые иногда свистят и хохочут. Я спокоен, потому что именно тогда обретаю убежденность: объект удался.

– Потому что он не оставил их равнодушными?

– Я давно живу в одном городе, в одной среде с этими людьми. И у меня нет к ним такой антипатии, чтобы издеваться над ними или презирать их. Наоборот, я очень внимательно ко всему прислушиваюсь, и чей-то свист позволяет мне убедиться в том, что объект правильно сделан. Кстати, многие из тех, кто «свистит», понятия не имеют ни об архитектуре, ни о творчестве. И сами ничего сделать не могут. Так уж устроена жизнь: «свистят» те, кто не может работать, и работает тот, кто не свистит. Вот и все. Это очевидная аксиома жизни. И не только сегодня – так вечно было.

– А какие свои проекты вы считаете самыми удачными?

– Если честно, когда объект построен, он мне уже не нравится. В смысле, мне кажется: это было так просто! И хочется создать что-то большее. Но можно сказать и так, что самыми удачными я считаю проекты, на которые плюют оппоненты. Например, до сих пор продолжают плевать на Майдан, а я знаю, что это удивительно классное сооружение, которые мы с Комаровским придумали и реализовали. И главное для меня – что люди туда ходят, там живут и радуются. А не то, что кто-то из моих критиков или оппонентов все еще продолжает говорить, что это бред. Да им просто никогда и в голову не пришло бы так сделать! Более того, это не так просто. Только обывателю кажется, что сел, нарисовал, и готово. А пережить эти все гадости, нападки, построить, реализовать то, что в Киеве еще никто не видел, и взять на себя ответственность? Вот я бы хотел посмотреть на моих хулителей, если бы им дали белый лист бумаги и сказали: рисуй и строй это за год. Причем стоить это будет миллионы, и ты придумай, как сделать так, чтобы эти миллионы приносили радость людям и прибыль – тем, кто их потратил. Я бы очень хотел посмотреть, как у них рука будет ходить по чистому листу...

– Но, насколько известно, ваша идея реконструкции Майдана реализована не до конца? К тому же в декабре прошлого года мэр Киева Александр Омельченко публично предложил всем желающим подготовить проекты повторной реконструкции Майдана. Как вы к этому относитесь?

– Мы продолжаем работать над этим объектом. Не ожидая, когда нас кто-то отдельно попросит. И я больше чем уверен: наша идея будет принята жизнью и реализована. Мы собираемся сделать на Крещатике то, чего еще никто не предлагал.

– Раскроете секрет?

– Мы сделаем Европейскую площадь пешеходной.

– А куда денете машины?

– Я считаю, что машины должны находиться под землей, а люди – на земле. Эту идею нам не удалось воплотить на Бессарабке, но тут даже не важно, где будет объект – в начале или в конце Крещатика: Киеву позарез необходима пешеходная зона. Причем созданная не административными мерами, как то перекрытие движения по выходным на Крещатике и на Сагайдачного, а градостроительными. И у нас есть совершенно реальная идея, как это сделать. Мы хотим создать такой променад, который бы соединял славянские святыни: Киево-Печерскую лавру и Софийскую. Тогда улица Трехсвятительская сразу становится пешеходной, точно так же как и Крещатик от площади Независимости до Европейской, с выходом на склоны. Ни в одной столице Европы нет такой длинной пешеходной зоны, а у нас может быть. Был у нас один разрыв – на площади Славы – но, опять же, по нашему проекту инвестор строит сейчас мост между Дворцом пионеров и памятником погибшим в Великой Отечественной войне.

Мы собираемся представить свою идею на суд общественности уже через месяц. Из опыта жизни, из опыта работы главным архитектором я знаю, что это будет правильным решением. А у меня как у бывшего главного архитектора опыта сегодня больше, чем у кого бы то ни было. Потому что мне пришлось работать как раз в переломный момент, решать новые задачи. И я с ними успешно справился, успешно передал бразды правления другому – никто меня не увольнял – и чувствую себя совершенно нормально.

Александра КАПЛИНА