12.2.1945 (15 часов 45
минут)
"... Клаус упал в воду молча, кулем. Штирлиц
бросил в то место, пистолет, снял перчатки и пошел через
лес к своей машине.
- Неплохая прикормка, - подумал
Исаев. - неплохая. Он высчитал, что в запасе еще целый час и
открыл багажник. - А почему бы не
отдохнуть? Достав из "Хорьха" свою
любимую рапиру, Штирлиц направился назад, к озеру. По пути
подошел к поваленному вязу, под корнями которого пастор должен
был заложить тайник. Рука привычно нащупала коробочку из-под
"Индийского чая", бережно завернутую в свежий номер "Правды".
Нужно было поторапливаться, начал накрапывать дождь, и Штирлиц
почти бегом припустил к заветному месту. На пол дороги он
вдруг резко остановился и повернул назад.
- Нельзя
так, не по партийному. Ведь на первой странице портрет Самого
- отметил про себя Исаев и скомкав газету сунул ее в
карман. На озере он не спеша открыл коробочку.
Тусклым, воронёным блеском сверкнул металл.
-
"Уральская", - с теплотой подумал Штирлиц.
В коробочке, любовно упакованные,
его ждали моточек "Клинской" лески 0,2 мм и пачка сигарет
"Прима". 23 февраля не за горами, и в Центре помнили о
слабостях Штирлица. Блесна вошла в воду тихо,
почти беззвучно. Штирлиц вел ее в полводы, боясь зацепить тело
Клауса, как вдруг резкий удар по леске прервал почти готовый
ответ Центру. Спиннинг начал сгибаться дугой. - Куда
же, ты, дурашка! - ласково подумал Исаев, плавно подводя к
берегу форель килограмма на два. За долгие годы войны рыба так
изголодалась по настоящим приманкам, что готова была сама
лезть в садок. Поклевки следовали одна за другой, и час
пролетел незаметно. На берегу, сверкая золотым перламутром,
упруго бились в последней агонии десяток форелей. -
Нужно позвонить Кэт, - подумал Штирлиц, - девочке полезна
свежая рыба, особенно в её то положении. Рожает в третий раз,
а ругается до сих пор по-русски. Губы Штирлица озарила нежная
улыбка, но тут же хмурая тень заняла её место. На
противоположном берегу показались двое с прутами. -
А ведь это хвост - отметил про себя Штирлиц, - где же я дал
маху? Штирлиц знал, что на той стороне со спиннингами
делать нечего. Одна грязь и тина. В прошлом году он там два
раза
прикармливал и затем угощал Шеленберга
раками. Но то, что это не люди Шеленберга, он знал почти
наверняка, в отделе РСХА рыбалкой не увлекаются. Может
совпадение, простое стечение обстоятельств? Штирлиц
лихорадочно перебирал все возможные варианты. Нет, совпадений
быть не может, таким здоровым лбам место на фронте, а не...
Резкий удар прервал размышления. Рапира согнулась в дугу.
Подсечка вышла машинально, фрикцион взвыл, глухо. Неужели
цепа. Как же так, ведь я рыбачу тут десять лет. От досады
трусились руки и ком подходил к горлу. Нервная дрожь прошла
всем телом, но грубый баварский акцент вывел его из
транса
- Шторлинг, шторлинг, зер гут*. - А
ведь они "туристы", - подумал Штирлиц, - на шторлинг ловят, и
где, в таком болоте. Мелкий дождь продолжал
накрапывать. Прошлогодняя листва пахла осенью, но запах был не
родной, не русский. - Ничего, ничего, - утешал себя
Штирлиц, - справимся. Он намотал леску на руку и
стал несильно подергивать вверх, влево, вправо. -
Экономы хр...вы, - чисто по русски выразился Исаев, - пожалели
0,3 и это за три месяца до победы. Бесполезно. Жаль подарок,
но придется рвать. Вытянув руку над головой, Штирлиц стал
медленно отходить назад. По лбу стекали капли то-ли пота,
то-ли дождя. Как он любил эти минуты, минуты тихого общения с
природой. С этим может сравниться разве что вечер в
"Ellefant"** с фрау Евой и кружечкой пива.
Вдруг цепа ожила и стала плавно
поддаваться. Сердце переполнилось радостью. Ай да Штирлиц, ай
да молодец! Еще одно усилие, и на поверхности показалось...
синее лицо Клауса.
- А мерзавец видать был
поклонником Хичкока, - подумал Щтирлиц, - не может не уйти без
финальной сцены. За левым ухом бывшего осведомителя
глубоко сидел тройник. Штирлиц понимал, что блесна на теле
убитого, это провал, но не лезть же за ней в ледяную воду. За
воротник кожанного плаща проскочила таки холодная капля. Этого
он не любил больше всего. - Да ну вас всех в пень, -
грубо выругался Штирлиц, и со всей силы рванул леску, - все
равно в графе "причина смерти" Клауса будет стоять моя
фамилия, а уральская, что и мепс против простой ложки дерьмо.
Пора возвращаться в Берлин.
* - Шторлинг -
блесна уловистая.
** - "Слон"
|