Чужой против хищника

Константин Дорошенко («Клиника Дорошенко Грищенко», специально для «ПЛ»)

Жизнь подражает искусству, уверял Оскар Уайльд. В истории с украинским запретом кинокомедии «Бруно» так и есть. Она продлевает сюжет Саши Барона Коэна, провоцирующего саморазоблачение свинской ограниченности и агрессивной тупости.

Предыдущий герой британского комика, неунывающий кретин-ксенофоб Борат, может радостно солидаризироваться с украинской властью, запретившей фильм «этого педика».

Запрет за аморалку картины, разрешенной что в католической Польше, что в путинской России, свидетельствует о нашем движении отнюдь не в Евросоюз. Скорей – к странам-изгоям фантасмагорической «оси зла». Комедии запрещали в Третьем рейхе, Чаплина, например. Гитлер сильно обиделся на картину «Великий диктатор», в которой Чарли изобразил его дегенератом. Кто в украинской власти обиделся на Сашу Барона Коэна, узнав себя в его «Бруно», неважно.

Результат бюрократической старательности сработал на тех, кому вслед за французским антропологом Эмманюэлем Тоддом выгодно считать Украину «плохо структурированной, размытой зоной, в которой не зародился ни один модернизационный феномен».

Активистов моральных комиссий я бы вообще от общества изолировал. Представляете, что нужно иметь в голове, чтобы всюду порнуху высматривать? Народная мудрость давно подметила: «Кто о чем, а вшивый – о бане». Вот и натуральный мужик, он не голубыми интересуется, а бабами. Причем не одними красотками. Вообще «женщиной с вагиной», как охотники в «Бруно». И как Высоцкий: «Она ж хрипит, она же грязная, и глаз подбит, и ноги разные, всегда одета, как уборщица… А мне плевать, мне очень хочется».

В 1983-м журнал Playboy провел социологическое исследование: опросили 100 000 читателей. Подсчитали – прослезились. 33% мужчин и 22% женщин ответили, что в юности имели однополые контакты и испытывали в них оргазм. В зрелом возрасте такой опыт получили 10% мужчин и 12% женщин. Данные, полезные для осознания не столько количества «этих педиков», сколько потенциала волны социального интереса, оборачивающегося в примитивной среде ажиотажем.

Саша Барон Коэн этот ажиотаж и вскрывает, и пародирует. Его Бруно – карикатура на гомосексуальный масскульт с его гомерической безвкусицей, фашизмом тела и фатализмом блядства.

Напоминание о том, насколько жалким становится существо, чья самоидентификация ограничена сексуальными предпочтениями. Впрочем, как и расовой принадлежностью, вероисповеданием, снобизмом. Личность невозможно свести к чему-то одному, превалирующему. Иначе вместо нее появляется чучело. Плоское, предсказуемое, безынтересное.

Выпускник Кембриджа Коэн не пропагандирует ничего кроме индивидуальности. Причем доказательством от противного. В его фильмах нет положительного героя. Это сатира беспощадного реализма, где чужой против хищника. Хищник современного общества, как тупое животное, разоблачает себя рефлекторно – спровоцированный идиотом-чужим: Али Джи, Боратом, Бруно. И чужой, и хищник – уроды. Хищник – страшней.

Жертва социальных клише для Коэна – объект шоковой терапии. Бесчинствующий комик ополчается против политкорректности. В идеале она – новая вежливость, естественная в эпоху глобализации. Только людям привычней подменять этику фарисейством. Даже не произнося ничего уничижительного, просто размышляя о человеческой природе, вы рискуете разозлить добровольных фельдфебелей политкорректности. Самый невинный из случаев, произошедших со мной на этой территории, показателен. Юная американская журналистка, оказавшаяся на практике в Киеве, с энтузиазмом рассказывала в редакции, что Барака Обаму в президентской кампании поддерживает сама Опра Уинфри. «Как вы думаете, кого бы она поддержала, если бы от Республиканской партии баллотировалась Кондолиза Райс? Стал бы для нее выбор сложнее?» – поинтересовался я. Видели бы вы лицо нашей гостьи из цивилизованного мира! Моим сотрудникам она сообщила, что возмущена и шокирована. Только с приговором никак не могла определиться – расист я или сексист. Когда живой поворот темы, уводящий ее с колеи восторженной однозначности, оказывается предосудительным, недалеко до оруэлловского «мыслепреступления». Всякий парадокс, шутка по природе неполиткорректны: нарушают границу приемлемого.

Избрав мишенью сатиры Соединенные Штаты – как эпицентр глобального потребительства и лицемерия, а орудием наиболее контрастной их демонстрации – наивного иностранца, Коэн наследует Чаплина. Оставаясь верным британской эксцентричности, он отбрасывает традицию бездумного зубоскальства мистеров питкиных-бенни-хиллов-докторов-бинов, несмотря на ее всемирную популярность. И возвращает кинокомедии социальный пафос, оттеняющий беззащитность человеческой непосредственности. В 1957-м Чарли Чаплин выпустил фильм «Король в Нью-Йорке», с бескомпромиссностью своих антигитлеровских памфлетов изобличив американские нравы времен маккартизма.

Чаплиновский король Шэдоу угодил в лапы циничной рекламщицы.
Кадры из фильма «Король в Нью-Йорке»
Механика потребительской ненасытности показана в картине на фоне преследования инакомыслящих, подавления иных.
В «Бруно» на фоне диктатуры серости, припудренной политкорректностью, мы видим уже триумф идола потребления: подчинение идее товара сферы интимного.

Эмансипация сексуального, обещавшая человечеству освобождение личности, обернулась широчайшим рынком с самым агрессивным маркетингом. Занимайся сексом! Это обязательно, все страшно этого хотят и – всегда! Не хочешь? Ты чмо! К психотерапевту скорей, аутсайдер. Хочешь? Покупай: гандоны, смазки, вибраторы, эротическое белье, учебники Камасутры, садомазо-аксессуары, ферамоны, гормоны, омолаживающие уколы в голову. Ароматические палочки «Царица ночи». Самые модные шмотки – прельщать партнеров. Ходи в клубы как можно чаще – в поисках пары или просто для съема. Пей коктейли – будешь игривей. Марш в фитнес-центр – делать сексуальное тело. Посмотри порнушку – подучиться или взбодриться. Бойся импотенции, попей «Золотого конька»! Свингерство – стоит попробовать! Прочел «Лолиту»? Купи Генри Миллера! А сауны, секс-туризм, эскорт-сервис, сериал «Секс и город»! Ты с кем из его героинь себя ассоциируешь?
«Это – эпоха машинального соблазнения», – пишет журналист Евгений Минко.

Жонгляж членом на весь экран, которым в комедии Бруно рекламирует свое телешоу, – символ капитуляции сексуальности перед Ваалом. И точка, которую Саша Барон Коэн ставит в эстетике и истории поп-арта. Он начинался с оды образам самого банального потребления – «Банки супа Кэмпбелл» и «Трех бутылок «Кока-Колы» Энди Уорхола. Сегодня потребление олицетворяет член.

Расквитался Коэн и с европейскими демиургами сексуального морока, в пику легковесности масскульта трактующими интимное как муку и приговор. Один из их лидеров, писатель Пьер Гийота, пугает корреспондента журнала «ШО» рассуждениями о «рабстве, то есть подчинении человека человеку, в том числе и через секс, который является мощным инструментом психологического подавления». Его занимает «не политическое порабощение, а в первую очередь психологическое и телесное – ведь в супружеских парах, например, тоже происходит порабощение одного партнера другим. Я бы даже назвал это онтологическим порабощением». Диалог Бруно и его ассистента Лутца (после уморительного финала их садомазохистской ночи) весь этот психофистинг, воспетый элитарным кино от Фассбиндера до Озона, полностью обезвреживает.

А что до пропаганды гомосексуализма среди неокрепшей умом молодежи, «Обитаемый остров» тут куда как опаснее «Бруно». Моралисты наши фильм Бондарчука проглядели. Не интересно им – член ведь там не показывали.