Непоследнее слово Савченко. Чем закончится судилище над узницей Кремля?

1 и 2 марта в российском Донецке проходил последний этап судебного процесса по делу об украинской летчице, народном депутате Надежде Савченко. Ее обвиняют в том, что летом 2014 года она скорректировала огонь украинской артиллерии, в результате чего погибли российские журналисты Игорь Корнелюк и Антон Волошин. В суде российские прокуроры потребовали приговорить украинку к 23 годам тюрьмы и 100 тысячам рублей штрафа. Защита Надежды Савченко заявила, что не будет возражать против такого решения, поскольку ее освобождение зависит не от решения суда, а от политических переговоров. Сама подсудимая сказала, что не согласна на обмен, и призвала российский суд не тянуть с приговором. Однако следующее заседание все же перенесли на 9 марта. Надежда Савченко объявила сухую голодовку.

Почему суд отложил вынесение приговора, верят ли сами судьи и следователи в виновность Надежды Савченко, и могут ли подсудимую внезапно освободить на 8 марта – в вечернем эфире Радио Крым.Реалии обсуждали корреспондент Радио Свобода Антон Наумлюк и депутат Государственной думы Российской Федерации Илья Пономарев.

– С нами на связи из российского Донецка корреспондент Радио Свобода Антон Наумлюк. Как вы думаете, с чем связано затягивание судебного процесса по делу Надежды Савченко?

Антон Наумлюк

​Наумлюк: Сегодняшнее решение суда о переносе заседания на 9 марта было полной неожиданностью для всех участников процесса, кроме, скорее всего, прокуроров. Адвокат Илья Новиков предположил, что это было сделано, для того чтобы скорректировать сторону обвинения, подкрепить ее некими документами. Но, если честно, в это не очень верится. Сторона обвинения не очень-то заботилась о качестве следствия и доказательствах виновности Надежды Савченко до сегодняшнего дня. Зачем им лишняя работа и перенос на неделю? Такое решение вызвало агрессивную реакцию со стороны самой подсудимой. Почему именно перенесли заседание, мы узнаем только 9 марта, когда станут ясны конкретные последствия.

– Не связано ли это с обещанием Надежды начать сухую голодовку? Быть может, в Кремле решили таким образом ее убить?

​Наумлюк: Возможностей, чтобы нанести ущерб ее здоровью, была масса. Надежда Савченко очень живо реагирует на какие-то проявления несправедливости со стороны суда и обвинения. Почти на каждом заседании ей делали замечание за нарушение общественного порядка в зале суда. Надежда Савченко комментировала выступления прокуроров, вступала с ними в перепалки. Судья в таких случаях всегда угрожал удалить подсудимую из зала суда, а та в ответ грозилась объявить сухую голодовку, если это произойдет. То есть Надежду Савченко было достаточно удалить из зала суда, чтобы попытаться довести ее до голодной смерти. На мой взгляд, судья просто испугался последнего слова подсудимой перед огромным количеством камер: сегодня в Донецком городском суде было аккредитовано 59 СМИ. Текст этой речи уже появился в Интернете – его выложила сестра Вера Савченко – то есть суду, скорее всего, был известен. В последнем слове Надежда Савченко сравнивает президента России Владимира Путина с Наполеоном, говорит про его гитлеровские амбиции, вспоминая недавнюю историю. Обычно такие вещи в российских судах не допускаются, потому что, согласно законодательству, это можно расценить как экстремизм. Возможно, суд перенес заседание как раз для того, чтобы попытаться уговорить Надежду Савченко, хотя это совершенно невозможно.

– В истории было множество прецедентов, когда несправедливо осужденные произносили пламенное последнее слово, которое становилось переломным моментом, и потом осудивший их режим прекращал свое существование. Может, в России этого боятся как плохой приметы?

Наумлюк: Отсылки к истории XX века на суде в последние дни звучали постоянно. Адвокаты в конце своих выступлений говорили основному судье Леониду Степаненко, что у него сейчас есть возможность войти в историю. Оправдательный приговор, конечно, не дают озвучить, хотя все очевидно, представлены все доказательства, на которые достаточно просто посмотреть объективным взглядом. Понятно, что в возможность такого поворота никто не верит, в России не происходит ничего подобного уже очень давно, но ощущение важности исторического момента в маленьком городе Донецке на границе, куда непросто добраться даже через Ростов, на заседании было у многих.

– Все это делает процесс похожим на суд над Жанной Д’Арк, не находите?

​Наумлюк: Отношение украинцев к Надежде Савченко и отношение типичного средневекового француза к Жанне Д’Арк – примерно одинаковое. Их обеих рассматривают как символ обновленной страны, который не сдается. Действительно, Надежду не смогли сломать. Это удивительная вещь, когда мы наблюдаем в России параллельно множество процессов по делам украинцев, которых явно пытали, и даже мужчины не выдерживали, а Надежда Савченко не сломалась. Этот факт и она, и ее адвокаты постоянно подчеркивают.

– С другой стороны, как этот судья Леонид Степаненко войдет в историю, если его место в тюремной камере вместе с другими российскими руководителями и следователями?

Наумлюк: Есть еще одно красноречивое свидетельство предвзятости суда. Суд перестал восприниматься даже обычными россиянами как суд. Это обычное приложение к следственному комитету, к ФСБ, которая инициирует какие-то политические дела. Все прекрасно понимают, каким будет приговор, это не секрет ни для кого еще до начала заседаний. Идет противостояние идеи и системы, которая пытается эту идею задавить.

– То есть сами эти люди осознают, что играют роль в спектакле?

Наумлюк: Я думаю, что нет. Нужно просто честно признать, что вот эти 86% поддержки, которыми гордится Владимир Путин, это в некоем роде реальные проценты тех, кто смотрит телевизор и верит, что все это действительно так. Мы сегодня после заседания сидели с украинскими коллегами, составляли материалы по процессу, и к нам подходили местные жители и спрашивали: «Что, у вас, наверное, приговор уже? Ну, наконец-то ее осудят!» Мы переспрашивали, почему они так считают. Ответить люди не могли, но у них есть твердая убежденность в том, что Надежду Савченко нужно осудить, потому что они видели это по телевизору. Это экстраполируется в том числе на людей, которые выносят решения.

– Может, это скорее желание уйти от ответственности за преступление, которое висит на власти в целом?

Наумлюк: Возможно, но для меня это больше похоже на самоубеждение. Гораздо проще человеку убедить себя, что он поступает правильно, нежели осознавать, что он совершает нечто ужасное, и бояться ответственности. Например, после публикации прослушек телефонов адвокаты сумели достать через СБУ другие прослушки переговоров фигурантов дела Надежды Савченко. Все их услышали, экспертиза доказала подлинность этих записей, – и после этого прокуроры, не обращая ни малейшего внимания на новые факты, продолжают гнуть свою линию обвинения. Невозможно же представить, что человек может просто так делать нечто подобное, если не считает, что он прав.

– А мне кажется, такое как раз возможно. К нам присоединился депутат Государственной думы Илья Пономарев. Что вы думаете насчет искренности стороны обвинения в процессе по делу Надежды Савченко?

Илья Пономарев

​Пономарев: Мне кажется, они убеждены, что делают это во благо, во славу государства, что поддерживают национальную безопасность и борются с врагами. Среди наших правоохранительных органов популярно выражение, что Аль Капоне тоже осудили не за убийство, а за неуплату налогов. Я им всегда на это говорил, что он действительно не платил налоги, а вы судите людей за то, что они не совершали вообще.

– Как вы думаете, процесс по делу Надежды Савченко – это ошибка Владимира Путина? Он не ожидал, что увидит такую несломленную женщину?

​Пономарев: Я думаю, что они недооценили Надежду, но относительно политической ошибки… Владимир Путин не очень переживает об общественном мнении, тем более, что СМИ подконтрольны Кремлю. Изначально это была история про последующий обмен, и чем больше шумихи вокруг Надежды, тем более ценен этот обмен. Она стала намного более значимой за время процесса – прежде всего за счет собственной твердости и международной поддержки. Мой прогноз таков: на 8 марта мы увидим какого-нибудь Виктора Медведчука, который возвращает в Украину помилованную Надежду, а его встречают те, кого в Украине хочет поддержать Владимир Путин. Тем самым они получат политические очки.

– Как вы думаете, Надежду Савченко могут так скоро и символично обменять, Антон?

Наумлюк: Процесс обмена юридически не регламентирован ни в Украине, ни в России. Есть такая уже проверенная схема, когда решение по фигурантам выносится и той, и другой стороной, а потом следует либо помилование обоюдное, когда их обменивает на мосту, как в шпионских фильмах, либо отправляют по месту жительства отбывать наказание. В любом случае, сперва должно последовать решение суда, а потом уже включатся механизмы обмена. Надо сказать, что без последнего слова Надежды вынести решение суда невозможно. По процессуальному законодательству перед вынесением решения подсудимый всегда произносит последнее слово. После этого могут включиться механизмы обмена, а какие – никто сказать не может. Как это происходит, кто за эти переговоры отвечает? Периодически мы слышим, как украинский переговорщик Владимир Рубан озвучивает какую-то информацию, как это было с делом Сенцова-Кольченко. Имеет ли он отношение к подобным переговорам – неизвестно.

– Спасибо, Антон и Илья. Напоследок я хотел бы процитировать фрагмент из последнего слова Надежды Савченко:

надежда Савченко

​«Я не признаю ни вины, ни приговора, ни российского суда. В случае обвинительного приговора апелляции не будет. Я хочу, чтобы весь цивилизованный демократический мир понял, что Россия – это страна третьего мира с тоталитарным режимом и диктатором-самодуром, в которой плюют на права человека и международное право. Абсурдной является ситуация, когда те, кто похищает людей и подвергает их пыткам, потом еще и делают вид, что имеют право их судить. О каком справедливом суде здесь может идти речь? В России суда и следствия нет! Здесь есть фарс кукольных марионеток Кремля, и я считаю совершенно излишним тратить время своей жизни на то, чтобы принимать в нем участие! Поэтому апелляции не будет, а будет следующее: после приговора я продолжу голодовку еще на десять дней, пока приговор не вступит в силу, и это независимо от перевода приговора на украинский язык, потому что переводом они умеют долго время тянуть. Через десять дней я объявлю сухую голодовку, и тогда у России есть не более десяти дней, чтобы вернуть меня в Украину, откуда похитили! И меня не волнует, каким образом они будут это обосновывать. Я слышала о довольно неплохих способностях Петра Алексеевича Порошенко в дипломатии. Ну что же, я надеюсь, что его дипломатических способностей хватит на то, чтобы в России договориться с одним идиотом... Ведь он обещал моей матери, что еще на майские праздники 2015 году я буду дома. И пока за меня будут торговаться, жизнь меня будет покидать, и Россия меня все равно вернет в Украину живой или мертвой! Но вернет!»