Последняя повесть - Переезд А. С. Грина в Старый Крым - Музей-корабль
Черновик выдумки - Жизнь в книгах - Под орехом, как в беседке - Песнь золотых ласточек

«Как печальны летние вечера! Ровная полутень их бродит, обнявшись с усталым солнцем по притихшей земле; их эхо протяжно и замедленно-печально, их даль — в беззвучной тоске угасания. На взгляд — все еще бодро вокруг, полно жизни и дела, но ритм элегии уже властвует над опечаленным сердцем...». В этих поэтических, грустно-волнующих строках какое-то удивительное предвидение писателем своей собственной судьбы.

Александр Грин умер летним вечером, не дожив до 52 лет. Остались многочисленные наброски сюжетов, осталась рукопись «Недотроги», последнего гриновского романа, завершить который он не успел. «Когда я понял, осознал, что я художник, хочу и могу им быть, когда волшебная сила искусства коснулась меня, то всю свою последующую жизнь я не изменял искусству, творчеству. Ни деньги, ни карьера, ни тщеславие не столкнули меня с истинного моего пути. Я родился писателем, им и умру». В этих словах Грина, сказанных им в конце творческого пути, содержится высокая художественная и человеческая правда. Грин был и остался писателем до самых последних своих дней.

Болезнь уже лишила его возможности работать, но «Недотрога» по-прежнему тревожила воображение. Он обдумывал сюжет этого романа, лежа у раскрытого окна небольшого домика на тихой старокрымской улице. Маленький городок в 25 километрах от Феодосии стал для Грина его последней жизненной пристанью. Перед тем, как поселиться в Старом Крыму, Грин провел там лето 1929 года, отдыхая на «даче» Шемплинских. Шумная курортная Феодосии утомляла, хотелось тишины. Уже давала знать о себе нужда, да и болезнь подкрадывалась к нему, сказываясь в жажде покоя, уединения.

Сейчас на месте «дачи» Шемплинских, небольшого, окруженного садом дома, где Грин снимал тогда комнату, высится здание городской больницы. Нет в живых и хозяйки Марии Васильевны Шемплинской, для которой встреча с Грином стала одним из памятных событий ее жизни. «Когда Грин с женой появился в нашей усадьбе, то сразу внушил к себе полное доверие и уважение,— вспоминала Мария Васильевна.— Не было у Александра Степановича той общительности, которая создавала бы простоту, легкость отношений, но чувствовалось, что у этого угрюмого на вид человека доброе, чуткое сердце и душа, хранящая в себе сокровища». И как бы подтверждая свои слова, рассказала Мария Васильевна об отношении А. С. Грина к ее маленькой дочери: «Ему нравилась моя цветущая полуторагодовалая дочурка Бианка или Бьянчитта, как он ее называл. Он часто играл с ней, брал ее на руки. Когда Бианка видела Александра Степановича на широкой дорожке, покрытой травой, то подбегала к нему и командовала: «Па!» Он падал, вытянувшись во весь свой высокий рост, а она, садясь к нему на спину верхом, кричала: «Но!» Грин как настоящий любитель детей превращался в коня и блаженно улыбался. До чего же хороша была в нем эта детски-доверчивая улыбка!».

Улыбка, которую не удалось запечатлеть ни одному фотографу (на всех дошедших до нас фотографиях Грин сосредоточенно серьезен), во многом преображала, как бы освещала изнутри его лицо! Об этом с удивительным единодушием говорят все, кому довелось увидеть Грина улыбающимся. Это случалось нечасто. Писатель был очень сдержан, особенно перед посторонними. Но в окружении душевно близких людей, в счастливые моменты жизни, без которых не складывается ни одна, даже самая трудная человеческая судьба, лицо писателя проясняла улыбка. Мы ощущаем ее во многих гриновских произведениях, среди которых рассказ «История одного ястреба».

Но сначала о фотографии в «Каюте капитана», вызывающей всегда живой интерес посетителей. На снимке, сделанном в 1929 году, Грин запечатлен с сидящей у него на плече нахохлившейся птицей. «Сейчас, когда я пишу это краткое повествование о детстве, возмужалости, путешествиях и несчастиях ястреба, названного мною Гуль-гуль (хотя привык кликать его совращенным «Гуль»), этот самый Гуль сидит у меня на плече и внимательно наблюдает движение руки с пером по бумаге. Вскоре он понял, что происходит: «Человек рассказывает о птице. Птица — это я». Установив факт, Гуль начал чиститься». Мягким юмором, доброй улыбкой наполнен рассказ Грина о своем любимце, которому он отдал немало душевного тепла. Писатель приобрел птенца у одного из феодосийских мальчишек, заботился о нем, пока ястреб подрос, перестал дичиться, научился сидеть на плече и брать пищу из рук...

Когда Грин уезжал на лето в Старый Крым, то забрал Гуля с собой. Там он хотел выпустить птицу на свободу. Ястреб улетел, но неожиданно вернулся. С тех пор его часто видели сидящим на крыше дома, а когда Грин совершал прогулки по окрестным горам, то Гуль сопровождал его в этих путешествиях... Об этом и о многом другом рассказывает «История одного ястреба». Это произведение необычно для Грина. Оно основано на действительных событиях, имеет подзаголовок «рассказ-быль»... Но и здесь Грин остается верен себе. Он ничего не говорит читателям о гибели ястреба. У рассказа вопреки действительности — счастливый конец. Он в полном соответствии со словами Грина о том, что жизнь — это только черновик выдумки.

Правда и вымысел, реальное и фантастическое тесно переплетены в творчестве А. С. Грина. И это несомненно. Как несомненно и то, что для самых смелых гриновских фантазий всегда отправной точкой служила реальная жизнь. Однажды Грин сказал жене, заметив виноградную ветвь, чудом сохранившуюся на развалинах старого здания: «Хороша! На руинах живет и дышит. Что-то доверчивое есть в том, как она повисла среди старых камней и разбитой штукатурки. Вот нарисую я ее, как вижу, будут читать и будет казаться им, что где-то это в чужой, неизвестной стране, а это тут, близко, возле самой моей души и глаз».

на верх страницы - Черновик выдумки - Жизнь в книгах - Под орехом, как в беседке - Песнь золотых ласточек - на главную