«Мы совершенно с вами согласны. Но от своих взглядов лучше отрекитесь», — заявили посланцы Андропова писателю Николаю Руденко

Поэт Микола Лукив, главный редактор журнала «Днiпро», рассказал «ФАКТАМ» о малоизвестных эпизодах из жизни издания, которому исполнилось 85 лет

Предложение поменять в далеком 1944 году название журнала «Молодий бiльшовик» на менее заидеологизированное было сродни самоубийству. Но главный редактор издания, поэт Андрей Малышко (это ему пришла в голову такая дерзкая мысль) был в хороших отношениях с писателем Александром Довженко, а главное — с первым секретарем ЦК ВКП(б) Украины Никитой Хрущевым, к которому иногда прислушивался сам Сталин! Приложил руку к событиям и молодой фронтовик Олесь Гончар, тогда еще мало кому известный. Так популярный молодежный журнал обрел название реки, соединяющей три братских славянских народа.

Рассказывая историю издания, главный редактор «Днiпра» — известный поэт, лауреат международной премии имени Григория Сковороды, заслуженный деятель искусств Украины и России Микола Лукив, возглавляющий редакцию уже 28 лет, вспоминает своих знаменитых предшественников и авторов, с которыми работал.

«По недосмотру типографии часть журнала с официальной информацией о похоронах Генсека оказалась перевернутой вверх ногами»

— «Днiпро» — это, наверное, единственное издание, в котором в разное время работали три Героя Украины — Николай Руденко, Юрий Мушкетик, Борис Олийнык, — говорит главный редактор Микола Лукив. — А также первое и единственное, где Александр Довженко опубликовал свою «Зачаровану Десну» и свои дневники. Как-то в «Лiтературну Україну» (еще задолго до моей работы там) один молодой поэт принес первые стихи. А ему сказали: да надоели эти ямбы! Нельзя ли чего-нибудь помодерновее? Парень развернулся и ушел. Его стихи вышли в «Днiпрi». Так начал свой путь Василь Симоненко…

— Николай Владимирович, как вы помните, в советское время все без исключения редакции печатных и электронных СМИ работали под бдительным оком московского и киевского ЦК партии. Люди, сидевшие там, борьбу за светлое будущее и за самые лучшие идеи нередко понимали по-разному…

— Юрий Мушкетик рассказывал: во времена его редакторства в журнале печатались практически все поэты и писатели-шестидесятники. Каждый номер журнала обсуждался на заседании секретариата ЦК комсомола. Никогда не хвалили. Всегда били. Причем иногда так, что редактор и его замы не знали, выйдут ли из высокого кабинета работниками журнала.

Когда главным редактором «Днiпра» стал писатель Владимир Бровченко, он решил опубликовать роман Михаила Стельмаха «Чотири броди», в котором впервые рассказывается о голоде 1933 года. Секретарь ЦК Компартии Украины по идеологии Валентин Маланчук делал все, чтобы роман не вышел. Даже несмотря на то, что были положительные рецензии и что роман к тому времени уже был переведен на русский язык в Москве. И только благодаря дипломатическому таланту Бровченко, его умению находить общий язык с этими хлопцами (с которыми раньше сам работал в ЦК), роман был опубликован в Украине. Стельмах, между прочим, считал его своим  лучшим произведением.

— А что это за история с портретом Черненко, после которой полетели головы?

— Это случилось при главном редакторе Владимире Коломийце. Володя — хороший поэт, работал в «Днiпрi» сначала заведующим отделом поэзии, затем возглавил журнал. Но наступили времена, когда начали меняться руководители страны. И вот из-за недосмотра работника типографии примерно в полусотне свеженапечатанных экземпляров журнала не только портрет умершего Константина Черненко, а и весь первый печатный лист с официальной информацией о похоронах Генсека оказался перевернутым вверх ногами!

Бракованную продукцию обычно сразу пускают под нож. А тут несколько экземпляров каким-то образом попали за границу (там у нас тоже подписчики есть). В той стране как раз находился с визитом первый секретарь ЦК Компартии Украины Владимир Щербицкий. Ему, разумеется, компетентные товарищи сразу доложили, показали. Главного редактора — на ковер, сняли семь стружек и лишили должности. Потерял работу и директор издательства «Молодь», в типографии которого печатался журнал, Владимир Бурбан.

— После такого ЧП вы не чувствовали себя камикадзе, когда вам предложили возглавить разгромленный журнал?

— Разумеется! У меня тогда была прекрасная работа — я заведовал отделом поэзии в газете «Лiтературна Україна». Делал запас материалов на полгода вперед и отправлялся в творческие командировки по всему Советскому Союзу. Благодаря этому знаю, что у нас была за страна и что мы потеряли.

И вдруг меня вызывает к себе секретарь ЦК комсомола Украины Петр Симоненко, нынешний первый секретарь ЦК Компартии Украины. Не надоело ли, спрашивает, работать в «ЛiтУкраїнi», не кажется ли вам, что вы созрели для более серьезной (самостоятельной!) работы? Да нет, говорю, мне и на старом месте хорошо.

Петр Николаевич отпустил меня с миром. Но через некоторое время приглашает к себе в кабинет главный редактор «ЛiтУкраїни» Борис Петрович Рогоза: «Тут ЦК просит твою характеристику. Тебя хотят назначить в «Днiпро». Я работал там ответственным секретарем. Если честно, каторжная работа! Хочу предложить тебе должность моего заместителя. А там и преемником моим станешь». «Борис Петрович, — спрашиваю, — а что бы вы выбрали, оказавшись в такой ситуации?» «Журнал!» — блеснул очками шеф. «Ну, вот и я выбираю журнал!» — улыбнулся я.

После собеседований в комсомольских и партийных инстанциях меня вызвали к секретарю ЦК Компартии Украины по идеологии Александру Капто. Александр Павлович строго так меня спрашивает: «Вы знаете, что там в журнале творится?» — «Знаю исключительно как автор. Печатаюсь в «Днiпрi» с 15 лет. Еще при Мушкетике начал публиковаться…» — «Чтобы вы знали: там пьют, гуляют, на работу ходят как вздумается. Полнейший бардак! Наведете порядок?» А я, вместо того чтобы угодливо сказать что-то вроде «С вашей помощью, под вашим мудрым руководством…», возьми и брякни: «Наведу. Или просто приду и честно скажу, что работать не буду». Сидящий напротив заведующий отделом культуры (уже покойный) Борис Васильевич Иваненко даже побледнел. Он очень хотел, чтобы меня утвердили. Но, видать, Капто должным образом воспринял мою неожиданную решительность и откровенность.

Порядок в редакции, правда, навели без меня: всех творческих и руководящих сотрудников уволили. Оставили одних корректоров и технического редактора. Так что я пришел, по сути, на голое место. Но постепенно набрал коллектив.

Каждый номер по-прежнему обсуждался на секретариате ЦК комсомола. Иногда с нашим участием, иногда — без. В первые семь лет, по мнению комсомольских функционеров, все в журнале было плохо. Зачем, мол, печатаем писателей старшего поколения и классиков?

— В чем же их обвиняли?

— Писателей — ни в чем. Просто некоторые руководители комсомола считали, что раз мы — молодежный журнал, то и должны публиковать молодых авторов, пишущих о комсомоле и комсомольцах, которые со знаменем — и вперед. Их не интересовало реальное нравственно-психологическое состояние молодежи и что происходит в действительности. Они считали, что в нашей стране все хорошо. Но благодаря поддержке Виктора Мироненко, первого секретаря ЦК ЛКСМУ, а затем ЦК ВЛКСМ (кстати, когда Виталия Коротича назначили главным редактором «Огонька», Мироненко хотел забрать меня в Москву, но я отказался уезжать из Украины), Олеся Гончара, Бориса Олийныка, Юрия Збанацкого, Василия Козаченко и других наших классиков, веривших в меня, мне удалось удержаться в журнале.

*«Поэт в России — больше чем поэт. То же самое можно сказать и о роли в жизни Украины одного из руководителей и авторов «Днiпра» поэта Бориса Олийныка (в центре), у которого спрашивали совета и Президент Украины Леонид Кравчук, и спикер парламента Иван Плющ, и другие руководители страны»

«С Николаем Руденко мы познакомились в… очереди за капустой»

— Потом парткомы исчезли, — продолжает главный редактор «Днiпра». — Но начались другие трудности. Однажды в начале 1992 года, когда вместе с зарплатами всей стране выдали по 200 купонов, позволяющих отоварить только двести рублей, хотя в холодильниках у большинства населения было хоть шаром покати, жена отправила меня на рынок купить чего-нибудь съестного (кстати, цветной телевизор в то время стоил рублей семьсот, но без такого же количества купонов его было не купить). Подходит моя очередь к овощному ларьку. Вдруг появляется пожилой дядечка в пальто и берете, извиняется и просит разрешения взять без очереди всего лишь один кочан капусты. Женщины, разумеется, возмутились: «Мужчина, как вам не стыдно!..»

И тут я говорю: простите, этот человек стоял в очереди передо мной и отошел. Когда я совершил свою покупку, старик начал меня благодарить. Не стоит, отвечаю. Вы ведь Николай Руденко, главный редактор «Днiпра» во времена, когда я только родился. (Родился же я в сорок девятом.)

Так мне посчастливилось воочию встретиться с писателем, в свое время обнаружившим ошибку в учении Карла Маркса! Бывший фронтовик Николай Руденко, до мозга костей сталинист, как он сам себя называл, в 1950-е годы стал успешным писателем и поэтом, уважаемым человеком, членом бюро Киевского горкома партии. И вдруг ХХ съезд, закрытый доклад Хрущева о культе личности, сваливающий вину за все беды нашей страны на Сталина. Как же один человек смог такого наворотить? — задумался Руденко. Значит, это система! Изучая ее механизм, писатель начал докапываться до теоретических основ, стал читать работы классиков марксизма-ленинизма. И в «Капитале» Карла Маркса, в частности, в его основополагающем учении о прибавочной стоимости, Руденко нашел ошибку. Она заключалась в том, что прибавочную стоимость создает не только эксплуатация человека человеком, но и земля, солнце, другие природные факторы.

Как дисциплинированный коммунист и человек с активной гражданской позицией, Руденко обращается с этой проблемой во все партийные инстанции. Но вместо того, чтобы попытаться выслушать и понять, его… арестовали и на долгие годы отправили в ГУЛАГ.

Хотя вскоре выяснилось, что после написания «Капитала» Маркс, оказывается, сам обнаружил свою ошибку и признался в этом в одной из работ, вошедшей в изданный на Западе 4-й том собрания его сочинений, который в Советском Союзе при Сталине не был опубликован. Потому что когда советник Сталина по экономическим вопросам (не помню фамилии) доложил об этом вождю, в приемной его уже ждал конвой.

Николай Руденко десять лет отсидел в лагерях. Познакомился с академиком Сахаровым и другими диссидентами. При Андропове, который понимал, что страна идет не туда, но, наверное, считал, что развенчивать марксизм-ленинизм все-таки преждевременно, работники органов вежливо попросили Николая Даниловича отречься от своих взглядов: «Мы совершенно с вами согласны, но…» «Тогда зачем я жил?» — ответил Руденко. Его выдворили из страны. Опального писателя принимал президент США Рональд Рейган. Дома у Руденко, кстати, я видел на фотографии молоденькую переводчицу Катерину Чумаченко — будущую жену президента Украины Виктора Ющенко.

На Родину Руденко вернулся в 1990-м. Волею судьбы он поселился на улице Михаила Коцюбинского в так называемом Доме Ролит — «робiтникiв лiтератури» — в той самой квартире, в которой его, подающего надежды студента филфака университета, принимал известный писатель Леонид Первомайский.

Кстати, впервые под колпак МГБ-КГБ Николай Руденко попал еще в 1949 году, когда во времена сталинской кампании против «космополитов» отказался отрицательно характеризовать украинских писателей еврейской национальности. Во времена президентства Леонида Кучмы Николаю Даниловичу было присвоено звание Героя Украины.

— В журнале «Днiпро» работал и Борис Ильич Олийнык, недавно выдвинутый на соискание Нобелевской премии…

— Ну-у, это личность легендарная. В 1967 году, в бытность Бориса Ильича заместителем главного редактора (руководил тогда журналом Юрий Мушкетик) всю редакцию потащили на бюро ЦК ЛКСМУ, где заявили, что весь новогодний номер, посвященный 40-летию журнала, оценен как уклон в национализм и чуть ли не антисоветчину. В юбилейной статье Мушкетик назвал поименно всех посаженных за сорок лет существования «Днiпра» его редакторов, а в опубликованной в журнале повести Романа Иваничука «Жара» в одном из негативных героев себя якобы узнал секретарь ЦК КПУ по идеологии…

Пытаясь спасти главного редактора, Олийнык заявил «судьям», что этот номер формировал он. Мушкетик, в свою очередь, бросился защищать товарища. В результате Бориса Ильича сняли с должности заместителя главного редактора и понизили до заведующего отделом. Это о таких людях, как Борис Олийнык и многие другие наши товарищи-литераторы, надо говорить: ум, честь и совесть народа.