Владимир Войнович Инсценировка Александра Кобзаря, Андрея Саминина Играем Чонкина по роману-анекдоту «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина» Спектакль в двух действиях Продолжительность спектакля –  3 часа. Премьера состоялась 16 октября 2009 года.

Смотреть видео фрагмент

Случилась авария,  и  в деревне Красное  посреди поля сел самолёт «У-2».  Солдата Ивана Чонкина прислали охранять военный объект. Чонкин исправно нёс службу, подружился с деревенскими и даже приглядел себе хорошенькую почтальоншу Нюрку.
Но вот беда! Гитлер напал на Советский Союз. Покидать пост не положено, и верный присяге красноармеец стал отчаянно защищать бесхозный «эроплан»… от своих.
Короче, вышла неприятность в деревне Красное...

Иван Чонкин – Виталий САЛИЙ

Нюра –Анастасия БАША, Леся САМАЕВА

Командир Губа, Председатель Голубев  – засл. артист Украины Николай БОКЛАН, Александр КОБЗАРЬ

Алимов – Игорь АНТОНОВ

Капитан Миляга, Кузьма Гладышев – Михаил КУКУЮК

Мойша Соломонович, Шикалов – Владимир МОВЧАН

Сержант Свинцов,Талдыкин – Андрей ИСАЕНКО, Алексей ТРИТЕНКО

Капитан – засл. артист Украины Андрей МОСТРЕНКО

Младший лейтенант – Константин КОСТЫШИН

Плечевой – Дмитрий ЛАЛЕНКОВ

Ревкин – засл. деятель искусств Украины Станислав ПАЗЕНКО, засл. артист Украины Сергей СОЛОДОВ

Сержант Едрёнков, Пилот – Антон ВАХЛИОВСКИЙ

Раиса, Капитолина – Анастасия КИРЕЕВА, Анастасия ТРИТЕНКО

Фроська – Наталья ОЗИРСКАЯ

Телефонистка – Маргарита БОНДАРЕВА, засл.артистка Украины Тамара КИБАЛЬНИКОВА

Режиссёры-постановщики – АЛЕКСАНДР КОБЗАРЬ, АНДРЕЙ САМИНИН

Сценография – ОЛЕГ ЛУНЁВ

Художник по костюмам – ДАРЬЯ НИКОЛАЕВА

Музыкальное решение – АЛЕКСАНДР КУРИЙ

Художник по свету – ТАТЬЯНА КИСЛИЦКАЯ

Помощники режиссёра – НАТАЛЬЯ ДУБРОВА

Звукорежиссёр  – АННА СИМСОН

Светооператоры – СВЕТЛАНА МУЗЫЧЕНКО, СЕРГЕЙ ШАЛАБАНОВ

Художественный руководитель постановки – нар.артист Украины, нар.артист России ЭДУАРД МИТНИЦКИЙ

КоммерсантЪ – Weekend 16.10.2009  
Сергей Васильев
"Играем Чонкина" в Театре драмы и комедии на Левом берегу Днепра.

Идея инсценировать роман-анекдот Владимира Войновича "Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина" принадлежит актерам Театра драмы и комедии Александру Кобзарю и Андрею Саминину. Этой уморительно веселой книгой о простодушном рядовом, оставленном караулить в глухой деревушке Красное неисправный самолет и неожиданно вынужденном защищать его от отряда НКВД во главе с капитаном Милягой, создатели нынешнего спектакля зачитывались в конце 1980-х годов, когда "Чонкина" после многолетнего цензурного запрета опубликовали на родине автора. Тогда, помимо озорных перипетий, читателей привлекали в романе едкие инвективы в адрес советской власти, сатирическое изображение ее карательных органов и колхозной жизни. Сегодня, по признанию самих молодых постановщиков, выяснение отношений с тоталитарным режимом в их планы совершенно не входит. Книга Владимира Войновича, который, кстати, обещал приехать на премьеру, подстегивает их воображение в первую очередь колоритными характерами, которые проявляются в невероятных ситуациях. Отсюда, в общем, и название спектакля, отражающее сам метод работы с литературным материалом. На репетициях новообращенные режиссеры (оба они, кстати, отменные артисты) всячески провоцировали исполнителей к импровизации, сочиняли те или иные сцены как бы "поверх текста". Поскольку актерская команда, вовлеченная в эту игру по мотивам "Чонкина", исключительно сильная, надо полагать, что публику ожидает настоящий театральный праздник.

«Газета по-киевски» 19.10.2009  
Анастасия РАХМАНИНА, Христофор ГРУША.

Писатель Владимир Войнович:
«Украинский знаю, как ваши депутаты»
На выходных в столичном Театре на Левом берегу презентовали спектакль по роману-анекдоту Владимира Войновича «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина». Чтобы увидеть постановку, в Киев приехал сам Владимир Николаевич: настоящий живой классик, в прошлом изгнанный за свое творчество из обоих Союзов – как писателей, так и республик. Перед премьерой спектакля гость театра, не растерявший своего «фирменного» чувства юмора, рассказал нам...

...о «Чонкине...»
– Каждую из трех книг «Чонкина...» я писал в разных условиях. Первую – в более-менее благополучных. Вторую – в условиях травли: за «Чонкина...» меня обещали со свету сжить... Но если замысел возник, его непременно нужно воплотить: как если бы женщина родила ребенка и забеременела снова, а ей сказали: «Ты второго не рожай, потому что у тебя первый не очень хороший получился». Так и автор: если «забеременел» замыслом, его можно убить, но остановить уже нельзя. В течение тридцати лет я пытался написать третью книгу: знал, о чем писать, как, но не мог. А через 30 лет вдруг уловил ту «мелодию». Так что первая и третья книги одинаковы по тональности. А дело вот в чем: я был женат три раза. С первой женой, которой уже нет в живых, мы в свое время разошлись, со второй прожили 40 лет, и она умерла у меня на руках, а потом я встретил Светлану Яковлевну (третью жену, с которой Войнович приехал в Киев. – Авт.). Я был совершенно разрушен, не хотел и не мог писать. А Светлана Яковлевна возродила меня из пепла: я так воспрянул, что даже написал окончание «Чонкина...», которое не получалось 30 лет! Поэтому я решил по справедливости разделить трилогию между моими женами: первый роман посвятил первой жене, которая со мной намучилась – с ней мы прожили годы нищеты, когда я только пробивался в литературу. Второй роман – второй жене, которая тоже со мной нахлебалась – гонения, исключение из Союза писателей, эмиграция. А третий – Светлане Яковлевне, без которой книга бы не появилась. «Чонкина...» назвали политической сатирой – при чем тут политика? Я описывал то, что видел: жизнь сама по себе сатирична – за ней просто нужно записывать. Как сказал один советский критик: «Вы придерживаетесь чуждой нам эстетики описания жизни, как она есть». Да, там есть Сталин и Берия, но они – всего лишь персонажи романа.

...о киевском спектакле
– Спектакля я еще не видел, но уверен, что он хороший. Помните, как в СССР говорили про Пастернака: не читал, но уверен, что плохо. Я познакомился с режиссерами, худруком театра – они такие энтузиасты своего дела, что вряд ли сделали бы плохой спектакль.

...о собственной фамилии
– Когда-то в молодости, опубликовав первую повесть, я купил мотоцикл и пошел сдавать на права. Милиционер, взяв мою карточку, говорит: «О, Войнович, писатель есть такой». Я думаю – вот она, слава. А он продолжает: «Хороший писатель – «Овод» написал» (перепутал с Этель Лилиан Войнич. – Авт.). Потом с этим «Оводом» меня доставали много раз: уже в 90-х, к примеру, у нас в доме решили сделать стоянку, и распределяли, кому дать место. Это решал совет дома, один из активистов которого – генерал-майор милиции – говорит: «За что ж Войновичу давать, если он ничего, кроме «Овода» не написал». А председатель совета – женщина с юмором – сказала: «Ну, за «Овода» можно», – и стоянку мне все-таки дали. А в 1981 году, когда я приехал в Америку, «Чонкин» был почти бестселлером – в общем, фамилию мою там знали. Я пришел в копировальную лавку с какими-то бумагами, даю работнику, а он спрашивает: «ВойновИч?», – с ударением на И. Я говорю: «Йес, ай эм», и думаю – о, и здесь меня узнали. А он опять: «ВойновИч?». И тут я понимаю – что-то не то. Оказалось, что он спрашивал: «One of each?» (ван оф ич) – то есть, по одной копии каждого документа? (смеется. – Авт.). Я удивился, когда Довлатов спустя время описал эту историю, потому что я сам до него ее описал.

...о своей живописи
– Мне было уже 62 года, когда я сел перед компьютером и впервые в жизни почувствовал – не хочется писать. Я как представил, сколько ж это надо тюкать по клавиатуре, чтобы написать одну страницу! А потом случилось следующее: мне не нравилась картина, подаренная когда-то моей покойной жене. Я на нее смотрел-смотрел, а потом купил ученические краски и перерисовал фон. Смотрю – «заиграла». Думаю: во, как интересно. Оставшимися красками решил написать автопортрет. Смотрю – похоже получается. Пока писал автопортрет, кончились краски. Купил, окончил автопортрет – краски остались. Начал что-то рисовать, краски кончились... В общем, сказка про белого бычка. И так мне это понравилось, так я втянулся, что подумал: насколько это лучше, чем писание букв.

...об Украине
– После войны я прожил в Запорожье 6 лет. Я розумію українську мову – еще даже не забыл! Лет 5 назад я в Киеве давал интервью на телебаченні, а потом спросил: «Как мой украинский?». Мне ответили: «Ничего – примерно как у наших депутатов».

...о себе
– Когда немецкие журналисты спрашивали, где я родился и чем занимался, я честно отвечал: в Душанбе, потом переехали, потом – война, пришлось рано начать работать – был колхозником, простым рабочим... Они и написали во всех интервью: «Владимир Войнович – простой среднеазиатский рабочий». Я уже давно был изгнанным членом Союза писателей, членом баварской академии, а они меня сделали рабочим, да еще и таджикским! Потом пришел ко мне журналист из очень важной газеты, и снова – где родился? Чем занимался? Я ему говорю: «Скажу, но если вы напишете, что Войнович – простой таджикский рабочий, я вас убью». И рассказал ему всю предыдущую историю. Он посмеялся, а потом написал: «Войнович родился в Душанбе, 8 лет жил в Таджикистане, а когда началась война, ему пришлось бежать от немцев в Украину». Так что я к вам снова «прибежал» – от немцев (смеется. – Авт.).

О чем спектакль
Вышел Чонкин погулять
Сюжет «Чонкина...» всем известен: из-за аварии в деревне Красное посреди поля сел самолет «У-2». Солдата Ивана Чонкина прислали охранять военный объект. Он исправно несет службу, сдружился с деревенскими и приглядел себе хорошенькую почтальоншу Нюрку. Но тут начинается война, покидать пост нельзя, и ответственный красноармеец отчаянно защищает бесхозный «эроплан»... от своих. В спектакле «Играем Чонкина» (инсценизация и постановка Андрея Саминина и Александра Кобзаря) роман не пересказан, а словно пересоздан заново. Это не повествование, а зрелище. Уже само появление героя – очень театрально. Вот лейтенант Миляга (Константин Костышин), закусывая, подавился чем-то. Оказалось – солдатским ремнем Чонкина. Думая, что лейтенант сожрал беднягу, его вызывают из командирской утробы – и Чонкин отзывается оттуда! Тут полно чудесных неожиданностей: Чонкин ищет Нюрку в ведре с водой – и она откликается. А он ныряет со сцены в зал – как в реку. В этом смысле у спектакля точное название. Здесь все – игра. Вместо «играть» даже более подошло бы слово «гулять» – это загул и разгул артистизма, в самом роскошном смысле. Многие (Николай Боклан, Михаил Кукуюк) с упоением играют по две роли, или, как Дмитрий Лаленков (в роли Плечевого) прикидываются еще кем-то. Мало того, по ходу дела они иногда меняются ролями, как Свинцов (Алексей Тритенко) и Мойша Соломонович (Владимир Мовчан). Это – словно игра внутри игры. Самый потрясающий пример – когда ревнивый Чонкин хочет застрелить Нюркиного кабана Борьку. Ивану и Нюрке так жалко губить живую душу, что они поневоле становятся немного этим самым Борькой, и в их речи, неожиданно для них самих, слышится... хрюканье. Прием смелый и почти невозможный! Ведь в нашем надменном Городе напрочь разучились (или не хотят) играть «человека от земли». А здесь Нюрка и Чонкин – именно таковы, они – живые, они одно целое со своими коровами, свиньями и рыбами, травой, водой, землей, небом, звездами и любовью. Надо ли напоминать, чем это все для них кончится? Как говорится в таких случаях, финал спектакля полон светлой грусти..

«Известия в Украине» 19.10.2009  
Лана Куйбина
Чё, чё... Чонкин!

В минувшую пятницу незадачливый красноармеец Иван Чонкин впервые вышел на театральные подмостки Киева. Спектакль, поставленный актерами театра Александром Кобзарем и Андреем Самининым, удивил первых зрителей, а Владимир Войнович, присутствовавший в зале, много смеялся и аплодировал.
Это первая постановка «Чонкина» не только в Киеве, но и на Украине. А первую и самую известную часть трилогии «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина» — «Лицо неприкосновенное» инсценировали в России, Югославии, Германии, Эстонии, Латвии, Израиле.
Киевский спектакль получился не только смешным, но и очень зрелищным за счет того, что авторы инсценировки и режиссеры-постановщики сделали акцент на пластику и ввели элементы пантомимы. Примечательно, что произведение Войновича не превратилось, как иногда бывает при таком подходе, в сплошной цирковой трюк, но приобрело второй и даже третий планы. Кроме своих отличительных черт — хорошо поставленной речи, чувства сценического пространства и экспрессии, труппа театра на этот раз продемонстрировала чуть ли не европейский стиль актерской игры, который, в числе прочего, предполагает отличную физическую подготовку.
«Играем Чонкина» — длинный, но хорошо закрученный анекдот, изложенный талантливыми рассказчиками Кобзарем и Самининым. Характерно, что спектакль, длящийся два с половиной часа, не утомляет; в общем, это могло бы произойти, измени режиссерам чувство меры. Содружество характерных персонажей, делающее текст Войновича современной литературной классикой, на сцене грозит превратиться в столпотворение назойливых чудовищ. Но такого не происходит — все они при полной самодостаточности не «загораживают» образ Ивана Чонкина, но работают на него.
Чонкин в исполнении Виталия Салия — не дурак, не идиот, и уж никак не пародия на солдата советской армии. Это безупречный в своей наивности и чистоте юноша, вышедший из русского фольклора юродивый; местами — чуть ли не «достоевский» герой. Он единственный из всех вызывает не только смех, но и слезы, и только его в этой истории по-настоящему жаль. В том, что остальные персонажи при всей их нелепости неистребимы в литературе, театре и жизни, нет ничего удивительного. А вот живучесть Чонкина — парадокс, потому что они просто люди, он же — почти святой. Собственно, все, что он может — жить, как Бог, в данном случае — товарищ командир, на душу положит.
Чонкин предстает в образе солдата, но это скорее случайность. С равным успехом он мог бы быть трактористом — его личная трагикомедия никуда бы не делась. Он ничего не делает по собственной воле; это обстоятельства его все время куда-то гонят и подталкивают: то «эроплан» охранять надо, то от врагов отбиваться. А так — сидел бы вечно на скамейке перед домом со своей Нюркой в обнимку, щелкал семечки и рассматривал звезды и ночных мотыльков.
Как сказали «Известиям в Украине» Андрей Саминин и Александр Кобзарь, они взялись за постановку «Чонкина» от большой любви к этому персонажу. В спектакле она присутствует.
В главных ролях — Виталий Салий, Леся Самаева, Дмитрий Лаленков, Михаил Досенко, Николай Боклан, Михаил Кукуюк.
Художник-постановщик — Олег Лунев, художник по костюмам — Дарья Николаева, музыкальное решение — Александр Курий.

«Известия в Украине» 19.10.2009  
Лана Куйбина
Владимир Войнович: Я год придумывал фамилию Чонкину

Некогда опальный прозаик, изгнанный сначала из советского Союза писателей, а затем эмигрировавший в ФРГ, сейчас живет под Москвой. В Киев Владимир Войнович приехал на новый спектакль о Чонкине. Перед премьерой в Театре драмы и комедии на левом берегу Днепра писатель встретился с корреспондентом «Известий в Украине» Ланой Куйбиной.

вопрос: Это не первый спектакль по «Чонкину», более ранние инсценировки вашего произведения делали в разных странах, в частности России, Германии, Латвии. Какая из постановок понравилась вам больше всех?
ответ: Меня по-настоящему впечатлил спектакль пермского Театра драмы и комедии. Сначала он показался странным, а потом я поймал себя на том, что бесконтрольно смеюсь. Все понравилось: и актеры, и режиссерская работа. Когда меня пригласили, я подумал: «Ну кому это может быть сейчас интересно? Тем более в Перми...» А вот ничего подобного, спектакль идет уже два года, говорят, с аншлагами.

в: Откуда взялась фамилия Чонкин и не хотелось ли вам написать ее через «ё» — ведь такой вариант тоже звучал бы очень даже по-русски, фольклорно?
о: Вы знаете, а некоторые так и пишут в письмах ко мне — «Чёнкин», но я им не отвечаю. Меня это раздражает, и отвечать не хочется. Когда я написал первую книгу, возникли разные предположения. Товарищи, подозревающие меня в крамоле, даже говорили: «Может быть, он намекает на ЧОН — части особого назначения?!» Были такие в двадцатых годах. На самом деле все было не так. У меня была задумка, но не было живого образа и фамилии. Я целый год думал над этим. И вот однажды вспомнил, что когда я служил в армии, у нас в части был солдат по фамилии Чонкин. Я его лично не знал, но помнил, что мне его показывали и говорили: «Вот это Чонкин». Вдруг я отчетливо увидел его лицо, походку, какие-то жесты и понял — то, что надо.

в: Возможно, это звучит пафосно, но каждый писатель считает себя продолжателем традиций того или иного литературного классика. С кем вы соотносите себя в русской или зарубежной литературе?
о: Вовсе не пафосно это звучит, почему же? Ведь в любом случае учиться нужно, и лучше всего у больших мастеров. Каким бы ты ни был маленьким, всегда смотри вверх. Известен такой случай, возможно, это и легенда. К Шекспиру пришел молодой литератор и сказал: «Я хочу стать Шекспиром». А тот ему ответил: «Бедный юноша! Я хотел стать Богом, а стал Шекспиром. Кем же станешь ты, если хочешь быть всего лишь мной!» Я учился у Гоголя и Чехова, это были образцы, на которые я равнялся. Насколько мне это удалось — неважно, все зависит от моих собственных способностей, но равняться-то я имею право... У меня есть повесть «Шапка», изначально там был эпиграф: «Эта «Шапка» сшита из «Шинели» Гоголя», но потом я его вычеркнул.

в: Почему?
о: Потому что понял, что это будет восприниматься исключительно как литературная игра, а я этого не люблю. Мне нравится, когда человек читает то, что я написал, и чувствует, что это никакая не игра, а реальная жизнь.

в: Ваш Чонкин — существо мифическое, фольклорное. Вы причисляете себя к плеяде писателей-мифотворцев? Ведь, к примеру, Чичиков у Гоголя — чистый миф…
о: Гоголь иногда действует как фантаст и действительно создает мифы. Но мне у него, да и вообще в русской литературе, нравится не это. Мне нравятся сильные, запоминающиеся образы. Главное в литературе для меня — образ, его я ценю больше всего. У Гоголя все образы потрясающие, у Чехова тоже, у Гончарова прекрасен Обломов… Вот к этому я всегда стремился. И, как мне кажется, с Чонкиным мне это удалось.

в: Сергей Довлатов в «Соло на IBM» описал один случай, который произошел с вами в Нью-Йорке…
о: Да-да, я Довлатову говорил... Зачем он об этом написал?! Я сам эту историю прекрасно изложил потом (смеется). Это когда я зашел в книжную лавку, чтобы сделать ксерокс каких-то документов, а копировальщик спросил меня: «Уан ов ич?» (One of each? — здесь «По одной копии каждого документа?» — «Известия в Украине»)

в: Да, и вы решили, что он вас знает, потому что для вас это прозвучало как «Войнович»…
о: Так что именно вы хотите знать?

в: Эта история правдоподобна?
о: Она совершенно правдива! Незадолго до этого в Америке опубликовали моего «Чонкина», и я, естественно, предположил, что раз это книжный магазин, то меня тут должны знать! (смеется).

«День» 20.10.2009  
Елена ВАРВАРИЧ
«Чонкин» на двоих

Режиссерский дебют актеров театра Андрея Саминина и Александра Кобзаря плюс их собственная инсценировка наверняка вызвали неоднозначное отношение критиков, да и зрителей, к предстоящей премьере: скепсис, настороженность, удивление и, конечно же, интерес (чего же там намудрили с культовым Чонкиным популярные актеры?). Кроме того, Саминин и Кобзарь — не только режиссеры-дебютанты, но и первопроходцы в сценическом воплощении романа Войновича в столичном театральном пространстве.
В атмосферу спектакля «Играем Чонкина» зрителя погружают еще до его начала: музыкальные композиции военных лет (музыкальное решение — Александр Курий), актеры на авансцене, одетые в солдатскую форму, напоминающие восковые фигуры... Создатели спектакля словно протягивают зрителю руку, чтобы увести его в другую жизнь — с ее влюбленными чудаками, смешными бездельниками и абсурдными создателями нового общества. Солдаты оживают, разыгрывая смешную игровую репризу солдатской трапезы, после которой до конца первого действия зритель уже едва ли сможет отвлечься от происходящего на сцене.
После такой сценической увертюры открывается занавес и появляется огромный самолет — центральный элемент декорации (сценография — Олег Лунев), на котором, качаясь, висит неудачно приземлившийся в деревню Красное пилот (Антон Вахлиовский). Именно этот самолет будет послан охранять смешной, несуразный и, в то же время, трогательный солдат Чонкин (Виталий Салий), где с ним будут происходить поистине чудные события. Сначала, наблюдая за развитием действия спектакля, создается впечатление, что он состоит из игровых реприз, которые зритель воспринимает как отдельные этюды. Чего только стоит знакомство Чонкина и почтальонши Нюры (Леся Самаева): за столом, сидя друг напротив друга, у них рождается чувство, основанное на интересе, кокетстве, сельской стыдливости и животном инстинкте, но главное — желании любить и иметь рядом хоть одну родную душу. Забавен и сценический этюд с участием Чонкина и Плечевого (Дмитрий Лаленков), когда Иван «плавает» под авансценой, разглядывая зрителей, словно рыб под водой, мешая Плечевому ловить рыбу. Комичные сцены чередуются с сентиментально-лирическими: раздосадованная Нюра не позволяет заколоть своего кабана Борьку (ведь он ей — «как сын», нуждающийся в ее заботе), даже если Нюре придется пережить разлуку с любимым. И этот смех сквозь слезы провоцирует зрителей посмотреть на нас, сегодняшних. А затем все репризы как будто «пришиваются» к одному сценическому полотну, вырисовывая единую картину.
На протяжении первой части спектакля играет абсолютно все — предметы, интонации, слова... Хрюкает кабан, воркует голубь и даже водка льется благодаря голосовым имитациям актеров; задействованы несуществующие предметы, которые возникают с помощью разнообразных актерских фокусов. А диалог на разных языках (немецком, французском, польском, английском) — просто виртуозен. Насыщены и колоритны характеры: стыдливая и непосредственная Нюра, патологично увлекающийся собственными «исследованиями» и «изобретениями» истеричный Кузьма Гладышев (Михаил Кукуюк), несколько эпатажный и эксцентричный Плечевой (Дмитрий Лаленков), заискивающий, сомневающийся председатель Голубев (Николай Боклан) — у каждого своя действенная и эмоциональная линия. А Чонкин в спектакле Театра драмы и комедии — не такой уж и недалекий недотепа. Вернее, он кажется несуразным неудачником, но с определенным потенциалом... Кстати, некоторые мизансцены с участием Чонкина, Нюры и Голубева напоминают «застольные посиделки» из спектакля Юрия Одинокого «Мелкий бес». Возможно, гипертрофированность, болезненность общества выражена при помощи схожих приемов.
Тема абсурдности жизни общества продолжена во второй части спектакля: по сюжету начинается война, и бедному Чонкину уже доводится охранять самолет от «своих». По своей эмоциональной нагрузке, настроению и даже стилистике она несколько отлична от первой. Если первая — мозаичная, комедийная, с добродушным незамысловатым юмором, построенным на текстовых пассажах и трюках, то вторая — более целостная, с мистическим элементом и социальной сатирой. В спектакле даже прослеживается нечто «гоголевское». К примеру, диалоги Чонкина — Голубева: ну чем не Городничий с Хлестаковым?
В целом спектакль «Играем Чонкина» чем-то напоминает картину, написанную довольно крупными, яркими мазками, приглядевшись к которой, замечаешь дополнительные детали... Но главное — то, что в нее хочется всматриваться. И даже при наличии погрешностей в выстраивании логики действия, провисания некоторых сцен спектакль сделан с душой, так сказать, «вкусно». Особая энергетика постановки, кажется, не в последнюю очередь замешана на огромном творческом энтузиазме и желании «играть Чонкина». А вся наша жизнь, с ее несуразностью, странностями, неопределенностью чувств и поступков, как известно, и есть... Игра.

ЭКСКЛЮЗИВ
ЯВЛЕНИЕ АВТОРА....
ВЛАДИМИР ВОЙНОВИЧ: БЕЗ ЦЕНЗУРЫ ПИСАТЕЛИ РАСТЕРЯЛИСЬ
Премьеру спектакля посетил создатель романа «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина» Владимир Войнович. Приезд автора — всегда волнительное событие для театра и особая ответственность для режиссеров и актеров спектакля. Но, несмотря на сложную творческую судьбу, Владимир Николаевич оказался настоящим жизнелюбом с необыкновенным чувством юмора, готовым еще до премьеры спектакля не просто принять сценическую интерпретацию своего романа-анекдота, но и поддержать режиссеров-дебютантов. Перед просмотром «Дню» удалось задать писателю несколько вопросов.
— Общались ли вы с режиссерами спектакля «Играем Чонкина» на этапе его постановки и были ли у вас к ним определенные требования, рекомендации или пожелания?
— О предстоящей постановке я ничего не знал. Мне позвонили из театра и сообщили о том, что состоится премьера спектакля по моему роману, пригласили на премьеру — и я с удовольствием это приглашение принял. Поэтому я абсолютно не подготовлен к тому, что будет происходить на сцене.
— В первой части романа прописано, что автор любит своего героя, как ребенка... каким бы он ни был. Насколько вы, создатель Чонкина, ревностно относитесь к его сценическому воплощению?
— Действительно, я люблю своего Чонкина. Кроме того, мне кажется, что он удался. Поэтому мне не очень нравится, когда я вижу существенный отход от текста или определенных характеристик героя. Но, к счастью, все версии, которые я видел, были от неплохих до очень хороших.
— То есть, если вспомнить сценическую историю романа, спектаклей, которые вы внутренне не смогли принять, попросту нет?
— Дело в том, что роман очень долго был запрещен, а сам я был изгнан из бывшего СССР. Поэтому, когда «Чонкина» стали печатать, а после и ставить — а меня всегда приглашали на премьеры, — я был настолько рад и благодарен, что воспринимал эти постановки довольно снисходительно. Кстати, некоторые режиссеры начали ставить спектакль еще тогда, когда к произведению относились довольно неоднозначно, поэтому быть строгим настолько, насколько я мог бы себе позволить в обычной ситуации, конечно же, не мог.
— О чем сегодня хотелось бы написать роман?
— Наверное, о современной жизни: о ее странностях и несуразицах. Более определенно пока сказать сложно.
— Сегодня в России сформировалось новое поколение писателей — Владимир Сорокин, Захар Прилепин, Михаил Елизаров и другие. Видите ли вы в их произведениях тенденции будущего российской прозы? Успеваете ли следить за тем, что происходит в современной украинской литературе?
— Думаю, что среди российских современных писателей есть будущие классики литературы. Что касается тенденций, пока я их не прослеживаю. На мой взгляд, писатели сегодня находятся в некоем замешательстве. Был очень длительный советский период, во время которого они привыкли к тому, что нужно преодолевать сопротивление, быть готовыми к цензуре. В связи с этими обстоятельствами вырабатывалась особая стилистика, поэтика. Сейчас же, в условиях свободы, когда не стало привычного внешнего давления, как мне кажется, писатели растерялись. Хотя, возможно, некоторые тенденции и есть, просто ощущение их у любого человека со временем притупляется — и в буквальном, и в переносном смысле.
В украинской современной литературе, к сожалению, сегодня не ориентируюсь. Хотя в свое время на украинском языке прочитал всю классику — Ивана Драча, Николая Винграновского, Лину Костенко...
— Какими, на ваш взгляд, сегодня могут быть взаимоотношения литературы и политики?
— Желательно, чтобы не было никаких взаимоотношений. Политика, конечно, может быть предметом изображения в искусстве и в литературе в частности. А вот политикам в искусство вмешиваться не стоит.
— Насколько часто бываете в Киеве? Есть ли любимые места?
— К сожалению, в Киеве не приходится часто бывать. Но каждый раз приезжаю в Украину с удовольствием. В этот раз, правда, нас погода немного подвела. Я очень люблю гулять по Крещатику, бывать в Музее Булгакова, Киево-Печерской лавре. Конечно же, посещаю и театры.

«КоммерсантЪ» 20.10.2009  
Юлия Бентя
Комическое рядом.

В Театре драмы и комедии на Левом берегу представили спектакль "Играем Чонкина". Дебютная режиссерская работа актеров театра Александра Кобзаря и Андрея Саминина стала первым обращением украинского театра к культовой прозе Владимира Войновича и дебютом на новом месте бывшего премьера Театра русской драмы им. Леси Украинки Дмитрия Лаленкова. Умением мастеров своего дела начинать все сначала восхищалась ЮЛИЯ БЕНТЯ.
Уважаемые и востребованные актеры Театра драмы и комедии Александр Кобзарь и Андрей Саминин инсценировали первую часть романа-анекдота "Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина" Владимира Войновича, получили благословение на эксперимент художественного руководителя театра Эдуарда Митницкого и пригласили на премьеру автора романа. Господин Войнович на приглашение откликнулся, приехал в Киев и, кажется, спектаклем остался доволен: во второй премьерный вечер зрители перешептывались о том, что "принял хотя и сдержанно, но тепло".
Уже в самом названии спектакля "Играем Чонкина" заложен отсыл к методу так называемого игрового театра, который оставляет за режиссером право "координации движений", но в то же время максимально расширяет актерские полномочия, вплоть до экспроприации режиссерских функций – такой себе пример демократии в авторитарном театральном пространстве. Спектакль выстраивался сцена за сценой как коллективная импровизация и, собственно, таким и получился – калейдоскопом пронзительных, мастерски вылепленных этюдов по мотивам романа-анекдота.
По мнению Владимира Войновича, он написал "роман о любви", а не политическую сатиру, каковой принято считать повествование о приключениях солдата Чонкина. В свою очередь, режиссеры-дебютанты на предварявшей премьеру пресс-конференции хором заявили, что сами не успели вдоволь пожить в условиях "советской действительности", а поэтому бичевать-критиковать не имеют морального права. В итоге социально-политическое отошло в сторону, оставив в память о себе лишь фрагментарные зарисовки, и если не пытаться увязать их в нечто единое, то и от каждой веселой и находчивой миниатюры в отдельности можно получить массу удовольствия.
И как ни хотелось бы в данном случае увернуться от упоминания Comedy Сlub и прочих телевизионных производных формата stand-up comedy, но условия игры не позволяют. Телевидение постепенно заставляет театр играть по своим правилам, прививая ему учащенное, короткое дыхание, шаржевость и императив развлекательности. Однако, перенимая эти правила, спектакль "Играем Чонкина" переигрывает их в реальном времени, переступает и докапывается до простой и настоящей сердцевины человека, которому в принципе свойственно не только заигрываться, но и уходить далеко в сторону от себя прошлого.
Другое дело, что от законов существования любого коллектива не спрятаться даже в театре – особенно в театре. Умудрившись мирно дожить до самой премьеры, режиссерский тандем заставил ведущих артистов левобережной труппы вступить в невольное соревнование друг с другом (Чонкин – Виталий Салий и Плечевой – Дмитрий Лаленков неподражаемы в сцене рыбалки) и даже с самими собой (Михаил Кукуюк, который в спектакле буквально незаменим, играет две роли – механично-заводного капитана Миляги и манерно изображающего балетные па изобретателя ПУКСа Кузьмы Гладышева). Две роли и у Николая Боклана, но командир Губа в его исполнении явно проигрывает истерично-трусливому председателю Голубеву.
Что уж говорить, если с недавнего времени Войнович-художник заметно теснит Войновича-писателя, тем самым доказывая не только право человека на двойную жизнь, но и то, что никогда не поздно начать все сначала.

"У меня закончился писательский период"
Блицинтервью
Перед премьерой спектакля "Играем Чонкина" ВЛАДИМИР ВОЙНОВИЧ поговорил с ЮЛИЕЙ БЕНТЕЙ о своих писательских заботах и новых творческих устремлениях.
– Замысел романа о Чонкине зародился, когда вам не было тридцати, а финальную часть трилогии вы дописали совсем недавно. Как изменилась тональность произведения, когда его главный герой из советского солдата превратился в американского фермера?
– Роман создавался в очень неоднородных условиях: первую книгу я написал, когда моя жизнь была вполне благополучной, вторую – в условиях ужасной травли, поэтому тональность повествования заметно изменилась. Потом я все пытался написать продолжение, но не шло: я знал, что писать, но не знал как. И меня это ужасно мучило. Но через 30 лет я вдруг нашел мелодию и "вписался" в нее. Автор часто ошибается – и он вправе ошибаться! – но мне кажется, что первая и третья книги по тональности примерно одинаковы.
– А как с политической составляющей в условиях американской действительности?
– "Чонкина" часто называют политической сатирой, но я всегда говорил, что не пишу сатиру, потому что сама действительность сатирична. Естественно, я не принимал советский режим, но жизнь наша была настолько абсурдна, что достаточно было просто записывать так, как есть. Берия, Сталин и остальные – всего лишь персонажи романа.
– "Чонкина" планировал экранизовать Эльдар Рязанов. Почему проект не состоялся?
– Затея относится к 1988 году, а в то время в Советском Союзе не мог получиться хороший фильм о Чонкине – тогда он еще вызывал ненависть нашего генералитета. Был заключен предварительный контракт, создан режиссерский сценарий, подобраны актеры, но при этом в дело постоянно вмешивались: или режиссер сделал бы фильм, который понравится им, или он не вышел бы вообще.
– В 1941 году, когда начинается действие романа, вы жили в Запорожье. Какие воспоминания остались с тех лет?
– В Запорожье я прожил два месяца, потом была эвакуация, и еще шесть лет после войны. Розумiю украIнську мову, i все таке. Пять или шесть лет назад давал интервью украинскому телевидению, cпросил у ведущей: "Ну як моя украIнська мова?", на что она ответила: "Приблизительно как у наших депутатов".
– Когда роман о Чонкине издается за рубежом, он снабжается подробными комментариями?
– Нет. Как-то я спросил у одного английского продюсера, который хотел поставить "Чонкина", что он вообще в нем понимает. А он говорит: "Все понимаю, Чонкин – характер универсальный".
– В последние годы вы не только пишете, но и рисуете. Чем заняты теперь?
– У меня закончился писательский период – я написал автобиографию. Жизнь была длинная, поэтому книга получилась очень толстая, и я все спохватываюсь, что еще не все туда вписал. Теперь хочу отдохнуть от слов и поработать кистью.