ВИКТОР ФОМЕНКО: Михаил Борисович! Вы предлагаете разрешить свободную продажу оружия. С кого берете пример?
МИХАИЛ КАМЧАТНЫЙ: Далеко ходить не надо. Возьмем бывшие страны соцлагеря или Прибалтики. Введение в 90‑х годах свободной продажи оружия сразу в 2—3 раза сократило количество разбойных нападений, убийств и так далее. Это наиболее эффективный и дешевый способ для нас, как для налогоплательщиков, защищать свою жизнь и собственность.
ВАДИМ БЕЗКОРОВАЙНЫЙ: Неправильно сделаны акценты. Речь, видимо, идет не о свободной продаже оружия, а о свободном его ношении. Сегодня можно приобрести охотничье оружие, это не проблема. Это первое. Второе. Есть ряд категорий граждан — те же журналисты и адвокаты, которые имеют право на приобретение оружия с резиновыми пулями. Что касается уменьшения количества правонарушений, то, может, эти цифры и верны для стран бывшего соцлагеря, но они не учитывают наш менталитет. Всем памятен случай в харьковском метрополитене, когда человек, владеющий оружием на законных основаниях, стал убийцей.
М.К.: Кстати, это был милиционер, который убил девушку-кассира, молодого парня и ранил его брата. А если бы и у жертв было оружие, то еще неизвестно, смог бы милиционер его применить.
В.Б.: Мы столкнулись с проявлением ревности — определенной человеческой эмоцией, которая была таким образом реализована. Наверное, всем памятен случай на ступенях суда, когда после бракоразводного процесса мужчина применил к бывшей жене нож. Не огнестрельное оружие, подчеркиваю, но женщина осталась на ступенях. Третий случай произошел с моей коллегой — адвокатом Горшковой, которую ранил из пистолета недовольный участник судебного процесса. Оружие, конечно, было незарегистрированным. Но представим, что он получил его на законных основаниях?

М.К.: Все приведенные примеры не выдерживают никакой критики. Почему вы не говорите о тех людях, против которых применяют насилие? Когда человек идет по темной улице, где нет света, он, конечно, будет бояться, что на него нападут. А наличие оружия у населения, во-первых, добавляет людям уверенности, а во-вторых, сдерживает преступников… Вы предлагаете мне охотничье оружие. Но я не охотник! И почему только журналисты и адвокаты должны иметь особые права? А почему не предприниматель или, скажем, продавец? Они что, не граждане Украины? Да и вообще, что касается травматического оружия, то оно не остановит преступников… Естественно, должна быть процедура. Человек собирает несколько справок, регистрирует оружие — и проблема исчерпана. Если у меня будет зарегистрированное оружие, то мне не придет в голову его применять направо-налево. Ведь по каждой пуле и гильзе можно вычислить владельца. А сегодня преступления происходят с не легализированным оружием, с оружием, которое приобретено на черном рынке.

В.Ф.: Вадим Анатольевич! По-вашему, дай украинцам в руки оружие — и они точно друг друга перестреляют. Почему так плохо думаете о людях?
В.Б.: Вы немного искажаете мои слова, но в нынешней ситуации достаточно вероятно, что люди будут неправомерно применять оружие.
М.К.: Но вы согласны, что правоохранительные органы не в состоянии сейчас обеспечить безопасность людей?

В.Б.: Я с этим согласен частично. Доблестная держава должна больше внимания уделять правоохранительным органам, в частности, чистоте рядов, обучению кадров, материальному обеспечению. Может, вместо того, чтобы вооружать население, лучше позаботиться о том, чтобы правоохранительные органы заработали?

В.Ф.: Давайте посчитаем деньги. Что дешевле?
М.К.: В Украине милиционеров на душу населения, если не считать Россию, больше всего в Европе. Европейская норма — 1 человек на 800—900 человек, примерно. А у нас 1 милиционер на 500. Поэтому если увеличивать количество милиционеров, то это проблемы не решит. Надо наоборот — сократить, оставшимся добавить зарплату и… разрешить свободную продажу оружия. И тогда будем спокойно ходить по улицам.

МНЕНИЕ ПО ТЕЛЕФОНУ: Мой одногруппник распределился в убойный отдел, расследующий «прелести жизни» в Харьковской области, то есть на деревне. Говорит: как мне надоели эти трупы, разрубленные топором! Друзья, соседи, родственники выпьют самогоняры и после этого лезут рубиться топорами. А представьте, что будет, если у них появятся пистолеты?
М.К.: А почему вы думаете только о тех, кто напивается? Почему не думаете о себе и своей семье? Я не собираюсь садиться за стол с человеком, который готов кинуться на меня с топором. Это не аргумент.

В.Ф.: Вы планируете носить оружие с собой постоянно?
М.К.: По ситуации. Если я буду поздно возвращаться домой, то, конечно, возьму с собой. Скажем, я подъехал на автомобиле к своему подъезду, а рядом проходит компания хулиганов. Я спокойно вышел, закрыл машину и пошел домой. А не то, что я должен опасаться, открывать дверь и ждать удара по голове сзади и так далее.
В.Б.: Логика знакомая. Один из американских президентов как-то сказал, что с помощью доброго слова и пистолета можно сделать гораздо больше, чем с помощью одного только доброго слова. И сейчас я слышу воспроизведение той самой мысли. Я считаю, что наличие оружия в кармане не делает человека суперменом.

В.Ф.: У вас нет никакого оружия?
В.Б.: Никакого. Я доверяю себе. И пользуюсь мудростью, которую часто высказывают люди, занимающиеся боевыми искусствами. А именно: самый лучший бой — тот, который не состоялся.

МНЕНИЕ ПО ТЕЛЕФОНУ: Вопрос стоит так: кто и на каком основании лишает меня права защищать свою жизнь? Говорят — есть милиция. Но милиция — это вооруженный народ. А я тоже народ. Где мое оружие? Кстати, оружие у меня есть, но оно незаконное.
М.К.: Хорошо вопрос поставлен: почему нарушается Конституция, в которой записано, что право на жизнь — неотъемлемое право. Также записано, что государство обязано защищать человека.
В.Б.: Мы говорим о Европе, но, скорее всего, имеем в виду Америку, где ношение оружия в порядке вещей. Но мы забываем о специфических условиях, в которых это возникло. Люди осваивали территории с враждебным населением, оружие было им просто необходимо — и для охоты, и для отпора. Неслучайно существует термин «дикий Запад». Но мы живем не на диком Западе, или в не совсем дикой стране. А что касается Прибалтики, то давайте помнить о разнице в менталитете.
М.К.: Да нет никакого менталитета! Это любимое слово политиков, чтобы манипулировать людьми. Объясните менталитет нашего человека, когда он едет на автомобиле: на своей территории он нарушает всевозможные правила движения, но как только пересекает границу Польши, то сразу становится законопослушным и исполнительным. Что, у него сразу менталитет поменялся? Дело во внешних условиях, которые созданы в государстве.
В.Б.: Один мудрый человек — из классиков, которых сейчас не принято вспоминать, — говорил, что сущность наказания не в его жестокости, а в его неотвратимости. Наш человек, попадая за границу, понимает, что наказание будет неотвратимым. И боится он не оружия, а большого штрафа. А здесь позволено все что угодно. Можно проехать по трамвайным рельсам и сбить шесть человек, как это было на Полтавском Шляхе.
М.К.: У человека, который ехал по рельсам, наверное, есть это оружие. У богатых есть оружие, и они его могут применять направо и налево, против кого угодно. И они «отмажутся» от этого. А я, обычный гражданин, не могу приобрести оружие, чтобы защитить себя от таких, как он. Сколько случаев, когда открывается темное окошко иномарки, вылезает ствол и стреляет по людям! Таких случаев масса!
В.Б.: Пошел откровенный популизм! Мы забыли о таком понятии, как необходимая оборона, точнее — о превышении необходимой обороны. Где правовая культура у наших людей и умение отличить необходимую оборону от ее превышения? Логика Михаила Борисовича следующая: иду по улице и вижу хулиганов. Если они сделают неосторожное движение, то я их, гадов, всех перестреляю.
М.К.: Я достану пистолет и буду защищаться! А раню или убью — все зависит от ситуации. Почему вы думаете о жизни хулиганов, а не о моей — жизни законопослушного человека и налогоплательщика? Почему вы думаете только о хулиганах?

В.Ф.: О’кей, оружие не разрешаем. А что делать с правоохранителями?
В.Б.: Примерно с 1989 года по отношении к милиции начали проводить курс на омоложение. Но вместе с тем было сделано все, чтобы опытные работники были удалены из милиции. И учить молодежь стало некому. Второе. Значительно меньше внимания стали уделять отбору кадров. Мы, как налогоплательщики, вправе спросить с государства. В частности, голосуя на выборах и выдвигая требования к депутатам.

В.Ф.: Выборы проходят регулярно, а толку?
В.Б.: Это достаточно цивилизованный путь разрешения ситуации. Думаете, пистолет — это панацея? Где гарантия, что хулиганы испугаются человека с пистолетом? Еще один момент — наличие угрозы. Как определить, насколько она реальна?
М.К.: Если пьяный бежит с топором, то ошибиться трудно. Он же бежит не дрова рубить!
В.Б.: А если он бежит за другими дровами, которые находятся за вашей спиной? И второй момент касается места, где может быть применено оружие. Если место многолюдно, как быть?
М.К.: А где вы видели, чтобы разбойные нападения были в многолюдных местах?

В.Ф.: Свободное владение оружием предполагает возможность убийства. Вы к этому готовы?
М.К.: Не знаю. Возможно, я попытаюсь нападающего ранить, чтобы его остановить. А если он целится в меня из пистолета, естественно, я буду пытаться поразить его, чтобы сохранить свою жизнь. Свободная продажа оружия на 90% — это превентивная мера. Она заранее закладывает в голову преступнику мысль о том, что у человека может быть оружие и он его может применить. Это будет гасить пыл агрессора.
В.Б.: Не уверен. Это может озлобить преступника еще больше.

В.Ф.: Подводим итоги.
М.К.: Оружие на руках у людей — это самое эффективное средство для защиты своей жизни, жизни своей семьи и своей собственности. Резиновые пули преступника не остановят. Только огнестрельное оружие может сказать преступнику «стоп».
В.Б.: Не согласен. По внешнему виду травматическое оружие практически ничем не отличается от огнестрельного. И, кстати, способно и руку сломать, и ногу. Наличие оружия в кармане ничего не гарантирует. Другое дело, что это может дать определенную уверенность в собственных силах, которой человек в данный момент лишен. Но это уже вопрос психологу.

                                                                                                                             Эфир радио «Новая волна» от 9 июля 2008 г.