Корнев Андрей Юрьевич, 40 лет, родился в Донецке. По образованию историк. Преподавал в Харьковской академии культуры. С 2000 года преподает в Харьковской академии дизайна и искусств. Женат. Увлекается поэзией.
ВИКТОР ФОМЕНКО: Андрей Юрьевич! Чем четвертый фестиваль отличается от предыдущих? АНДРЕЙ КОРНЕВ: С каждым разом количество проектов, которые поступают на рассмотрение, увеличивается. В среднем для участия в фестивале остается треть работ. В этом году из 98 проектов, поданных на конкурс, специальная комиссия отобрала 33. Причем, если раньше проекты приходили только из Харькова и Украины, то на третьем «Нон-стопе» добавились Сербия, Словакия, Америка. На нынешнем фестивале тоже ожидаются зарубежные проекты, причем люди согласны сами привезти свои работы, но минимальное обеспечение все-таки необходимо. И с этим техническим обеспечением как раз проблема. Деньги нужны на печать буклетов и пригласительных, на обеспечение видеопроектов… В рамках фестиваля планируется показ современного кино, возможна театральная и литературная составляющая. Харьков оказался в роли пионера: впервые не только в Украине, но и на просторах СНГ проводится молодежный фестиваль современного искусства, к тому же регулярный. Но понимания это почему-то не вызывает… В.Ф.: А что относится к современному искусству? Какие здесь рамки? А.К.: Это попытка выразить современный мир современными визуальными способами. А если по-простому, то можно представить так. Скажем, жизнь воробья. Художники классической школы поместили бы воробья на фоне каких-нибудь античных развалин. Художники-передвижники изобразили бы тяжелую жизнь воробья в условиях городских трущоб. Импрессионисты показали бы, как неожиданно воробей сверкнет в лучах восходящего солнца. Если это современное искусство, то мы будем видеть душу воробья, будем видеть мир глазами воробья. Мир меняется, усложняется, и современное искусство пытается по-своему это отражать. В.Ф.: Выпендреж?
А.К.: Много эпатажа, особенно у молодежного искусства. Но без этого нет поиска, нет продвижения, а значит и нет искусства, нового взгляда.
В.Ф.: А нельзя, чтобы воробей просто сидел на ветке, чирикал и высматривал себе еду? Или реализм к современному искусству не относится?
А.К.: Не относится. Внутренний мир, взгляд из внутреннего мира — вот что такое современное искусство. В.Ф.: И в какие формы это выливается? А.К.: Если раньше мы имели классическое разделение на виды искусства — живопись, графика, кино, театр, то сейчас часто встречается микс — смешение разных видов, для того чтобы точнее показать внутренний мир, который гораздо сложнее, чем внешний. Недаром фестиваль поменял название: был «Нон-стоп», а стал «Нон-стоп медиа». Скажем, шатер, натянутый в Муниципальной галерее. Внутри проектор, который проецирует нечто на кресло. Я должен сесть в это кресло, чтобы это спроецировалось на мне. И в этот момент я становлюсь предметом искусства и замыкаю этот видеоартпроект. Другой вариант — инсталяция — попытка предметами передать визуальное ощущение… Здесь нет живописи и графики в привычном понимании слова. В живопись, например, вторгаются приемы фотографии: увеличенный или уменьшенный фокус, размытость, наложение. Это называют по-разному: кто-то современным искусством, кто-то авангардом. Но чаще всего говорят об актуальном искусстве. Речь не о том, чтобы быть впереди всех, а в том, чтобы представлять множественность мира. Авангард существовал тогда, когда существовали множественные каноны. Кто из них вырывался, тот был впереди: впереди в живописи или в фотографии. А если это живопись и фотография вместе? Это уже получается не авангард, а нечто совершенно новое. Это и называют термином «актуальное искусство». В.Ф.: А как определить что это — барахло или что-то достойное? А.К.: Важно, чтобы было обсуждение. Чтобы это показывалось, демонстрировалось, поощрялось. И Украина, и Харьков не пасут задних, они идут очень уверенно. Я был в Европе и говорю это ответственно. Среди членов жюри «Нон-стопа» известнейшие мастера. Харьковчанин Павел Маков. Харьковчанин и гражданин мира Борис Михайлов. Харьковчанин и москвич одновременно Сергей Братков. Имена the best. Они отбирают на их взгляд самое лучшее и это показывает «Нон-стоп». Но это не значит, что все, что они отобрали, — это exelent. Важно прийти, посмотреть, обсудить. Это еще одна особенность «Нон-стопа». На обычной выставке если не понял, то плюнул, развернулся и ушел. А в «Нон-стопе» обязательно присутствуют кураторы, с которыми можно пообщаться. В.Ф.: И какие-такие открытия можно записать на счет актуального искусства? А.К.: Современное искусство началось после войны в Америке и Англии. Сначала это был поп-арт — попытка высмеять основные элементы буржуазной революции. Первая революция — это импрессионисты. Вторая — это кубизм, фавизм, модернизм и так далее. И все это варилось в Харькове! А потом было уничтожено. Ермилов? Знаем! А где посмотреть в Харькове? Негде. Косарев? О, это величина. Но посмотреть тоже негде. Сегодня мы пытаемся этот гумус, это грунт нарастить. В Харькове часто жалуются на провинциальность города. Но «Нон-стоп» — это то, что позволяет преодолеть провинциальность, все готово… Но люди по привычке продолжает не замечать
МНЕНИЕ ПО ТЕЛЕФОНУ: В последнее время наше изобразительное искусство постоянно засоряется какими-то перформансами, акциями, проектами. Люди хотят как можно ярче преподать чего-нибудь, что-то случайное, то, что делается от лени, от безделия, от неквалифицированности. Вам не кажется, что этот фестиваль стимулирует рост безделия, когда студенты не берутся за карандаш? Им проще что-нибудь этакое отмочить, подороже продать, а через пять лет об этом никто не вспомнит. А.К.: Планка классического художественного образования действительно упала. Но надо ли опасаться таких акций, как «Нон-стоп»? Я знаю костяк ребят, которые там выставляются. Они хорошо работают как в классическом искусстве, так и в актуальном. Они пробуют себя удачно и в том и в другом. Просто они больше работают и успевают в разных жанрах, чем потенциальные лентяи, о которых вы вспоминали. И второй момент. Пикассо говорил: прежде чем браться за абстракцию, сначала научитесь рисовать. Сначала должна быть заложена хорошая классическая школа живописи с композицией, светотенями, цветоделением. А уже после этого надо давать студентам возможность эксперементировать. В.Ф.: А насколько это закономерно для Харькова — проблемы со спонсорами? А.К.: Консерватизм наблюдается во всем. В области той же скульптуры: в Харькове единицы настоящей современной скульптуры на городских улицах. Это отражает вкус руководства города. По словам директора одной из галерей, интерес чиновников, власти к выставкам с каждым годом уменьшается. Раньше они появлялись довольно часто, потом стали реже, а теперь их появление на открытии выставок можно считать уникальным. Может, на выставки не ходит их электорат, но лицо города — это все-таки их забота. В.Ф.: Но картины легко купить. А как купить перформанс? А.К.: Или, скажем, видеоарт? Это не кино. Это попытка средствами кино выразить текущее настроение человека. Но по сути это можно рассматривать и как небольшие фильмы. Насколько мне известно, видеопроекты еще никто не коллекционировал, а ведь это очень интересная вещь. Тут можно составить уникальную коллекцию. И прецеденты есть. Скажем, крупные банки финансируют съемки фильмов, после чего киноленты становятся собственностью инвесторов. Банк может положить фильм на полку, и фильм будет лежать и повышаться в цене! Интересный момент… Раньше так делали с картинами, а теперь с кино. В.Ф.: А кто советовал Морозову и Мамонтову? А.К.: По-моему, Бахрушин… Это была целая династия коллекционеров. Один из братьев Бахрушиных специально пригласил известного критика и знатока искусства Стасова, и сказал: «Я, честно говоря, ничего не понимаю в искусстве, но я знаю, кто вы такой. Сделайте мне коллекцию, я вас нанимаю». У нас пока этого нет, но мы к этому придем. В.Ф.: А может, каждая эпоха диктует свои приоритеты? Может, сегодня выгоднее коллекционировать вина? А.К.: Выгодно, наверное, все. Если ты покупаешь Шишкина, то знаешь, что это реальный вклад. А если работы Анны Ивановой — харьковского скульптора, то ты как бы рискуешь, ты должен подождать, пока она станет той самой Анной Ивановой… Раньше богатые люди вынуждены были работать в режиме «хапнуть», а там — что будет. Сегодня их границы расширились. Со временем они еще больше укрепятся и будут уверены не только в сегодняшнем и завтрашнем дне, но и в послезавтрашнем.
|