Загадка узника в железной маске, умершего в Бастилии в 1703 году и тайно погребённого на кладбище Святого Павла, вот уже более трёх столетий не даёт покоя историкам, романистам и просто любителям всего таинственного и непознанного

Сплетня гарантирована

Наверное, перед тем как попытаться выяснить правду в этой истории, стоит обратиться к тем наиболее популярным легендам, которые её окружали. Начнём с наиболее популярного и раскрученного мифа о брате короля (в одних версиях – это старший брат короля, в других – брат-близнец). Существует далеко не безосновательное предположение, что этот слух породил, как ни странно, государственный секретарь военных дел маркиз Франсуа де Барбезьё. В своё время маркиза считали одним из самых ярких и талантливых людей Франции. Имея живой ум, он очень легко справлялся с любой работой. Его отец Мишель де Лувуа очень высоко ценил способности сына и потому, когда пришло время, наследственную должность государственного секретаря передал именно Франсуа, обойдя двух старших сыновей.

Правда, как это часто бывает с талантливыми людьми, Франсуа слишком уверовал в себя и в свои таланты, а также в собственное превосходство над другими людьми, быстро охладел к делу, к своим обязанностям стал относиться кое-как, предпочитая уделять большую часть времени попойкам и увеселению. В конечном итоге непристойное поведение Барбезьё вывело из себя Людовика XIV.

После этого неудивительно, что должность государственного министра, на которую все прочили Барбезьё, досталась не ему, а довольно-таки посредственному, но при этом спокойному и трудолюбивому служащему Мишелю де Шамийяру. Понятно, что Франсуа был не просто зол, а очень зол. В ответ на это, по его мнению, несправедливое назначение он отгрохал неподалёку от Версаля новый дом, который обошёлся ему около миллиона, и стал устраивать ещё более вызывающие кутежи, чем ранее. И вот тут-то он, дабы хоть как-то отомстить королю, зная, что в Бастилии, до этого уже сменив три тюрьмы, содержится некий таинственный узник, который носит маску, и стал распускать слух, что этот заключённый – не кто иной, как старший брат короля, – плод незаконной связи королевы-матери. А маску он носит, дескать, потому, что очень уж похожи они с Людовиком.

Словом, эта сплетня стала активно распространяться. И кто знает, не оказался бы в Бастилии и сам Барбезьё, если бы этот слух дошёл до Людовика, если бы Франсуа вдруг взял и не умер (причём меньше чем через полгода с момента нанесённой ему обиды).

Во времена Наполеона у этой легенды появилось продолжение. Теперь утверждали, что тюремщика человека в железной маске звали не Сен-Мар (как это было на самом деле), а Бонпар. И вот у этого самого Бонпара была молодая красивая дочь, в которую влюбился узник. Людовик XIV, узнав об этой идиллии за решёткой, не увидел ничего необычного в том, чтобы позволить своему брату искать утешение в этой любви. В общем, состоялась свадьба. Но дети от этого брака, маленькие «железные маски», были тайком переправлены на Корсику, где из-за разницы в языке, случайно ли или преднамеренно, сначала стали Буонапарте, а затем Бонапарт. Таким образом Наполеон становился прямым потомком королей Франции! Удивительно, но эта чудовищная по своей нелепости история пользовалась огромной популярностью во Франции во времена консульства.

Кроме брата Людовика XIV на роль Железной Маски претендовало ещё по меньшей мере человек 50 (!). Тут был и мнимый отец Людовика XIV, который за ночь с королевой заплатил слишком дорогую цену – на него надели маску и в общей сложности он провёл в тюрьмах больше 30 лет. Был и граф Вермандуа – незаконнорождённый сын Людовика XIV от связи с Луизой де Лавальер. По легенде, граф якобы дал пощёчину дофину, и это послужило основанием для его пожизненного заключения. Даже к Мольеру на полном серьёзе примеряла человеческая фантазия железную маску. В общем, список претендентов можно было бы продолжать ещё очень долго.

Женский миф

Отдельно хочется обратить внимание, что на роль таинственной Железной Маски прочили ещё и некий женский образ. Несмотря на всю фантастичность этой истории, позвольте её всё же рассказать.

Оказывается, в неком документе, обнаруженном в Бастилии, утверждалось, что в 1638 году Анна Австрийская после 23 лет тщетных попыток родить наследника всё же произвела на свет ребёнка. Но, к огромному неудовольствию Людовика XIII, это оказалась дочь, а не сын. Людовик, опасаясь, что детей уже может и не быть, решил удалить это несчастное дитя, которое закончило свои дни в Бастилии с маской на лице, и подменить девочку наследником мужского пола, родившимся у неведомой супружеской пары. Вот этот мальчик и стал-то впоследствии Людовиком XIV.

Однако, как мы помним, через два года королева родила ещё одного малыша – сына Филиппа. И получалось, согласно этой легенде, что законный наследник престола – Филипп и его потомки, а не Людовик и его отпрыски.

На полном серьёзе брошюра с подобной легендой и призывами к активным действиям – посадить на трон представителей рода Филиппа Орлеанского – ходила в провинциях Франции незадолго до революции. И кто знает, чем бы всё закончилась, если бы рождение этой легенды не совпало с революционными действиями. Потому как, докатись эта легенда до Парижа, сейчас мы могли бы читать несколько другую историю Франции.

Театральные постановки, экранизация и... даже комиксы

Понятно, что столь фантастическая история не могла не занимать творческих людей, наделённых художественным воображением, и не выливаться во всевозможные художественные формы. Сначала на эту тему писались всевозможные пьесы, и их ставили чуть ли не во всех театрах мира. Тут были и просто сказки для взрослых с обязательным любовным сюжетом и непременным хеппи-эндом. И суровые постановки, как, например, в театре Мольера в 90-х годах XVIII века ставили «Людовик XIV и Железная Маска, или Принцы-близнецы», где в чёрных красках рисовались как сам Людовик XIV, так и его окружение.

Потом настал черёд романов, где так или иначе в разных трактовках фигурировал образ Железной Маски. Где-то сразу после французской революции к этой теме писатели стали обращаться очень активно. У публики, жившей в XIX веке, огромной популярностью пользовалась книга «Двойник Людовика XIV». Кстати, именно она побудила Виктора Гюго написать пьесу в стихах «Близнецы».

Но никому так и не удалось и по сей день превзойти Александра Дюма – помните те несколько блестящих глав «Виконта де Бражелона», где появлялся персонаж в железной маске. Да, пусть всё это выдумка, но зато в какой гениальной манере исполненная!

Продолжая свой полёт, в ХХ веке миф стал развиваться и в других жанрах. После театра, поэзии и романов (включая и эротический роман «Железная Маска, или Любовь узника», опубликованный в 1929 году Рене Дюнаном) пришёл черёд комиксам: в 50-е годы ХХ века в цикле «Семь жизней ястреба» была опубликована целая шеститомная серия, в которой смешивалось всё, что только мог нафантазировать изощрённый человеческий ум – тут были и приключения, и эротика, и яды, и даже демонология.

Ну и конечно, потребовалась бы далеко не одна страница, чтобы проанализировать всю фильмографию «Человека в железной маске». Первый фильм на эту тему был снят уже в 1902 году знаменитой тогда студией «Пате». Потом последовало четыре или пять довольно посредственных фильмов, ныне погребённых где-то в кинематографических архивах. Но в 1929 году в США появилась одна из лучших картин «Человек в железной маске» Аллана Двана с Дугласом Фэрбенксом в роли д'Артаньяна.

Одна из сцен здесь заслуживает особого упоминания – Анна Австрийская только что в присутствии всего двора произвела на свет будущего Людовика XIV. Все удалились, кроме горничных королевы. И вдруг с кровати из-за драпировки показывается рука, зовущая на помощь: роды, оказывается, ещё не завершились. Что ж, кино – такое искусство, которое позволяет реализовать самые немыслимые человеческие фантазии. Как это, например, сделал Рэндалл Уоллес в последнем фильме о Железной Маске с Леонардо ди Каприо в роли Людовика и его брата, когда подал нам д'Артаньяна не только храбрым мушкетёром, но и настоящим отцом детей Анны Австрийской.

Конечно, стоило бы упомянуть и о «Железной Маске» с Жаном Маре, и о «Человеке в железной маске» с Ричардом Чемберленом. Но, наверное, хватит уже о фантазиях. Попробуем лучше заняться поисками истины. Если таковая вообще имеется.

Как это было на самом деле

Временами казалось, что никогда нам не докопаться до правды в этой истории. Но исследователи решили не сдаваться. И в 1974 году в Пинероле был проведён 1-й Международный форум, посвящённый теме Железной Маски. После этого форумы проводились ещё дважды – в 1987 году в Каннах и в 1991-м снова в Пинероле. Так были самым тщательным образом исследованы французские и зарубежные архивы. И эти скрупулёзные поиски принесли весьма обильный урожай документов, проливающих свет на загадку Железной Маски.

Началось с того, что в 1669 году мсье де Сен-Мар (на тот момент начальник крепости Пинероля) получил письмо от государственного секретаря маркиза де Лувуа (который был отцом того самого де Барбезьё, что пустил слух о заточённом брате короля). В письме он сообщал о прибытии в крепость нового заключённого – некоего Эсташа Данже, для которого должны были быть созданы такие условия содержания, чтобы он не смог ни письменно, ни устно сообщить хоть что-то о себе. Даже носить пищу узнику должен был только сам Сен-Мар. При этом содержание арестованного должно было быть довольно-таки скромным. Ни в этом письме от Лувуа и ни в каких других письмах Сен-Мару не давалось хоть каких-либо предписаний, чтобы заключённый носил маску. Впервые Эсташ Данже оденет её только через 18 лет – в 1687 году. К тому же будет носить её ни всё время, как любили это подавать в фильмах, книгах или пьесах, а исключительно в присутствии посторонних людей, и, скорее всего, это «нововведение» будет ровным счётом личной инициативой Сен-Мара – но об этом чуть позже. Заключённому разрешалось читать Библию или любые другие книги на религиозную тему, раз в неделю и по праздникам присутствовать на мессе и исповедоваться 3-4 раза в год. Всё – этим «круг прав и свобод» Эсташа ограничивался.

Правда, в 1675 году и вплоть до 1680 года в жизни Эсташа Данже были отмечены некие послабления в его содержании и контроле за ним. Как известно, с 1665 по 1680 год в той же крепости Пинероль отбывал наказание бывший, некогда могущественный суперинтендант финансов Николя Фуке. С 1674 года его содержание, по разрешению короля, было улучшено, и ситуация сложилась так, что Фуке понадобился слуга.

После длительной переписки Лувуа и Сен-Мара, после тщательного согласования вопроса с королём (на всё это ушло около года) в качестве слуги для Фуке был определён не кто иной, как наш Эсташ Данже. Сложно сказать, почему именно он. Да и вообще как-то нелогично получается – человека арестовали при таинственных обстоятельствах, с соблюдением всех мыслимых мер предосторожности привезли в Пинероль, где никто, кроме господина Сен-Мара, не должен был знать о его существовании. И вдруг он должен покинуть свою строго изолированную от внешнего мира камеру, жить в комнате, примыкающей к камере Фуке, общаться с ним.

На этот счёт среди историков бытует версия, что в Пинероле среди свободного населения найти слугу для Фуке не удалось (как писал Сен-Мар Лувуа, «здесь никто добровольно не хочет садиться в тюрьму даже за миллион»). Искать в Париже – побоялись, по той причине, что была вероятность организации побега Фуке (тем более такие инциденты с Фуке уже были). Может быть, Эсташ подходил на эту роль лучше кого-либо: тихий, скромный, за всё время пребывания в крепости не доставивший начальству никаких хлопот, а то, за что его посадили (как предполагается, некий секрет, который он или просто узнал, или узнал и разболтал), возможно, к тому моменту уже утратило свою актуальность. И потому, если даже он что-то и сказал бы Фуке, вреда от этого было бы мало. Да, вероятно, и сам Фуке владел той же информацией, что и Эсташ.

Правда, вот что интересно: после смерти бывшего министра содержание Эсташа опять ужесточилось, причём ещё больше, чем изначально – он был переведён в самую нижнюю башню крепости, походы на воскресную мессу ему запретили, как и запретили исповедоваться.

Есть мнение, такое могли сделать из опасения, что секреты Фуке (которых было не мало) стали достоянием слуги. Вторая версия – в самой смерти Фуке и его погребении много белых пятен и вопросов, ответы на которые опять же мог знать Эсташ. Поэтому Сен-Мар, пустив слух, что слуга Фуке на свободе, при этом только ужесточил режим и секретность содержания Данже.

В 1681 году Сен-Мара из Пинероля переводят начальником крепости Эгзиль, а в 1687 году – назначают губернатором и начальником крепости на остров Святой Маргариты. И вот тут-то и появляется впервые тот самый «Человек в железной маске» – при переводе на остров Святой Маргариты на Эсташа Данже надевают эту самую маску.

Вдобавок интересный момент: зачем Сен-Мару захотелось проявить подобную инициативу с маской, когда для этого не было даже намёка со стороны начальства. Как писал Сен-Мару Лувуа, «... король полагается на вас, предоставляя вам право использовать предложенное вами транспортное средство, равно как и всё, что вы сочтёте необходимым, лишь бы гарантировали надлежащее выполнение задачи». Но ведь закрывать лицо заключённого железной маской не рекомендовали ни министр, ни король. Напрашивается вывод, что сам тюремщик пришёл к этой мысли.

По прибытии на новое место Сен-Мар писал Лувуа: «Заверяю вас, монсеньёр, что никто на свете не видел его, а то, как я охранял его на протяжении всего пути, у каждого вызывало желание узнать, кем может быть мой узник». Может, как раз здесь и кроется тайна Железной Маски?

Так считал британский писатель и историк Джон Нун. Как он утверждал: «Маска, которую носил Данже, имела своей целью скрыть не то, кем он был, а то, кем не был. Он не был ни маршалом Франции, ни представителем парламента. Он не был ни Ричардом Кромвелем, ни герцогом де Бофором. Сам по себе он не являлся значительным лицом, однако для имиджа тюремщика требовалось, чтобы он был именно таким».

Видимо, побывав тюремщиком и у Фуке, и у знаменитого капитана гвардейцев Лозена, и у многих других известных в своё время личностей и после этого получив «лишь какого-то жалкого слугу», охрана которого никоим образом не способствовала росту значимости Сен-Мара, тот решил устроить некую мистификацию вокруг этого заключённого, разыграть целый спектакль.

Кстати, после своего назначения начальником Бастилии Сен-Мар мог запросто поехать туда один, оставив Эсташа Данже на острове Святой Маргариты, вместо того чтобы тащить его с собой. Но нет же: Сен-Мар снова проявил инициативу, на сей раз выпросил(!) разрешение на взятие пленника с собой и в Бастилии продолжил сей спектакль с таинственным заключённым в маске.

Даже после смерти Эсташа в 1703 году Сен-Мар не смог отказать себе в удовольствии продолжить этот спектакль: несчастный был погребён под именем Маттиоли, а если верить свидетельству племянника Сен-Мара Жозефа де Формануара, Сен-Мар велел насыпать в гроб некое едкое вещество, чтобы сделать черты лица покойного неузнаваемыми.

Вот такая история, которая сегодня считается наиболее правдиво отражающей события тех дней. И получается, разрыв между легендой, создаваемой Сен-Маром, и реальностью столь велик, что, если бы историки не получили доступ к архивам того времени, министерской корреспонденции и тюремной отчётности с их неумолимой логикой и взаимосвязью, так и продолжали бы мы до сих пор попадать в расставленную Сен-Маром ловушку.

Конечно, много ещё в этой истории белых пятен и многое только предстоит узнать, как, например, что за секрет знал Эсташ Данже, который стоил ему свободы. Но, вероятно, это и хорошо, что до сих пор остаются неизвестные компоненты, потому как нет, наверное, в жизни ничего более разочаровывающего, чем загадка, разгадка которой найдена.