Ядерная Северная Корея – более чем серьёзный раздражитель во внешней политике. Разделять радиоактивное знание с другими, не согласными с нынешним положением дел, было бы бедствием. В настоящее время переговоры с Северной Кореей переживают трудные времена, и два прежних государственных деятеля идут голова в голову в споре о том, как надо вести дела с КНДР. Джон Болтон утверждает, что это время для резкого подавления сопротивления плохо себя ведущего Севера, в то время как Джеймс Келли думает, что мы должны дать шанс переговорам.

Джон Болтон: Одна Корея

Северная Корея, пока она сохраняет ядерное оружие, что, вероятно, равнозначно — пока существует, была и остаётся угрозой Соединённым Штатам, нашим друзьям и союзникам. У Корейской Народно-Демократической республики (КНДР) есть ни с чем несравнимая летопись нарушения ею обязательств и распространения опасных технологий другим странам  — изгоям. Недавние события в Пхеньяне подтверждают шестидесятилетнюю действительность.

Ни перенесённый Ким Чен Иром инсульт (в соответствии с сообщениями в печати), ни предположение о кризисе режима не мешают усилиям КНДР в создании ядерного оружия и программы баллистических ракет. Во-первых, Северная Корея, чтобы не оказаться удал ённой из списка Соединённых Штатов государств-спонсоров терроризма, приостановила «выведение из строя» ядерной установки в Йонбене и угрожала полностью обратить этот процесс. Эта уловка — ещё один пример последовательно успешной тактики ведения переговоров Севером путём продажи тех же самых уступок снова и снова за более высокую цену. Даже защитники превознесённых шестисторонних переговоров теперь волнуются, что бесстыдно покорный подход Государственного департамента вредит американским интересам.

Во-вторых, «Джейнс Дефенс Уикли» и другие источники в течение прошлых восьми лет показывали существование испытательных стендов баллистических ракет в стадии строительства и способных к запуску ракет дальнего действия Северной Кореи «Тепходонг-2». «Джейнс Дефенс Уикли»  отметил, между прочим, насколько испытательный стенд ракетного двигателя был похож на испытательный стенд «Шахид Хемат» около Тегерана. Это было ошеломляющей параллелью к клонированию реактора в Йонбене из Северной Кореи на берегу Евфрата в Сирии, также целиком предпринятой во время переговоров.

Многочисленные продажи баллистических ракет, научно-исследовательское сотрудничество между Северной Кореей и ближневосточными режимами, такими как Иран и Сирия, ядерное сотрудничество — всё это стало серьёзным свидетельством того, что Север фактически расширял свои программы вооружения под прикрытием шестисторонних переговоров.

Государственные посредники отклонили сирийский реактор как древнюю историю — невзирая на текущую, продолжающуюся ядерную программу — и подчеркнули, что недавно обнаруженный ракетный испытательный полигон было неработоспособным. Последнее объяснение появилось буквально за несколько дней до того, как из сообщений печати выяснилось, что Северная Корея провела статическое огневое испытание на своём недавно построенном полигоне. Это испытание, если его проведение подтвердится, является простым нарушением Решения 1718 Совета Безопасности ООН, что должно было вызвать сильную реакцию Вашингтона и других участников Совета Безопасности. Вместо этого — тишина.

Эта грустная история может продолжаться и дальше <1>. Что должно случиться, наконец, чтобы политика в отношении Северной Кореи стала реалистичной? Давайте начнём с основ.

Переговоры походят на всякую прочую деятельность человека, в которой есть как расходы, так как и доходы. Центральная культурная проблема нашего Государственного департамента состоит в том, что он, кажется, институционально неспособен к точной оценке затрат. Даже в тех немногих случаях, где оценка затрат и доходов фактически происходит, затраты редко оценивается больше, чем доходы.

Иногда Конгресс или другие национальные структуры удерживают бюрократов Государственного департамента от того, чтобы те творили, что хотят. Государственный департамент презирает это «внешнее» давление как неудачное (если не неизбежное) вмешательство в «реальную» работу, преодолевая или игнорируя его при первой возможности.

Кроме того, на автостраде государственных переговоров никогда, кажется, не бывает съездов. Повторяющиеся отказы в достижении приемлемых соглашений, выражение свидетельства серьёзности проблемы, при этом — бесчисленные примеры неправд или обмана другой стороной отклоняются, как несущественные. Я усвоил этот урок в случаях и Северной Кореи, и Ирана, и думал, что демонстрация тщетности ведения переговоров с этими режимами позволит нам идти дальше к другим мерам.

Я понял, что слишком многие в Государственном департаменте просто не могли принять понятие «неудавшиеся переговоры». Возвращаясь к метафоре путешествия, переговоры относительно Северной Кореи походят на известную песню “Иглс” «Отель Калифорния»: Вы можете уехать «из переговоров» в любое время, Вы хотите, но Вы никогда не сможете уехать.

Исходя из общей враждебности к дипломатии, применение методов анализа стоимости и эффективности переговоров ни ново, ни рефлексивно. В течение всего срока пребывания госсекретарём Дин Ачесон (с 1949г. по 1953г. – прим. ред.) сопротивлялся усилиям провести переговоры с Советами, предпочитая делать это только с положения реальной силы в Европе. Это, если не по названию, то фактически ясная демонстрация провед ённого анализа стоимости и эффективности.

В действительности, это дебаты не между теми, кто никогда не одобряет переговоры и теми, кто видит их мудрость. Дебаты, фактически, между теми, кто одобряет переговоры, чтобы решить 99.44% международных споров (как в рекламе “Ivory Snow” (популярный сорт мыла – прим. ред.)), и теми, кто верит в переговоры на все сто. Понимание того, что Северная Корея относится к категории тех самых 0.56%, является ключевым.

Если выразиться более определённо, главный недостаток шестисторонних переговоров — основополагающее предположение, что с Северной Кореей можно было говорить, игнорируя проблему её ядерного оружия. Никогда не было ни малейшего свидетельства (почти за два десятилетия «ядерных переговоров») того, что Север действительно готов сделать такое драматическое изменение в сво ём стратегическом мышлении.

Были лишь некоторые утверждения дипломатов и пропагандистов Севера, за которые ухватились американские посредники, чтобы сочинить «нюансы» и «намёки» о гибкости ведения переговоров. Конечно, если бы я отвечал за ядерную программу КНДР, последние люди, которым я объяснил бы наши возможности и цели, были бы дипломаты Севера. Они могут быть наименее информированными среди элиты Пхеньяна относительно ядерной программы их страны.

Соединённые Штаты делали тактические ошибки с начала шестисторонних переговоров, особенно в том, что сфокусировались единственно на ядерной программе КНДР. Соглашаясь исключить химические и биологические средства, баллистические ракеты, проблемы обычных сил мы оставили Север в бесспорном владении самыми большими террористическими угрозами против Южной Кореи.

Это общая ошибка переговоров контроля над вооружениями, а именно, их тенденция сосредоточиться только на ограниченных аспектах более широкой проблемы, таким образом, обеспечивая ложные обещания продвижения и стабильности. Главным политическим последствием, особенно учитывая два последних слабых и миротворческих южнокорейских правительства, было безнадёжно слабое американское положение во время переговоров.

Кроме того, даже в узкой ядерной области последовательные волны американских посредников ограничили сферу переговоров маршрутом плутония для ядерного оружия, и затем сжали это ещё больше – до навязчивой идеи с Йонбенем. Этот недостаток был очевиден от первых переговоров по Рамочному Соглашению 1994 года и до последнего вздоха правительства Буша. В тоже время, Северная Корея продолжала каплю за каплей расширять другие аспекты ядерной угрозы и продолжать ракетные испытания, и всё менее вероятным становится любое фундаментальное изменение Севера.

Итак, если переговоры не работают, что остаётся? Некоторые утверждают, что президент Буш-младший следовал «жёсткой линии» во время своего первого срока, но эта политика потерпела неудачу. Знаком первого срока Буша стал, фактически, внутренний конфликт, и механизм Совета национальной безопасности оказался не в состоянии разрешить его, оставляя политику несвязной и противоречивой.

Во время второго срока последовательность политики проявилась, к сожалению, полностью в неправильном направлении, включая и дипломатию, обречённую на отказ (имеется в виду отказ Северной Кореи вести переговоры о полном ядерном разоружении – прим. ред.). К сожалению, в президентство Буша идеал правильной и последовательной политики в отношении Северной Кореи так и не проявился.

Единственный долгосрочный приемлемый результат — воссоединение корейского полуострова, или, как назвал свою книгу американский учёный Ник Эберстадт из “Амэрикэн Ентерпрайз Инститьют”, “Конец Северной Кореи”. О Севере не договорятся вне его ядерного оружия. Оно — самая сильная козырная карта Пхеньяна в игре против тех, кто “с враждебными намерениями” извне, как Соединённые Штаты и Япония, и оно же, фактически, самая сильная козырная карта в причудливой политической системе Севера. Соответственно, единственный реалистичный способ иметь дело с ядерной проблемой состоит в том, чтобы непосредственно устранить режим.

Чтобы достигнуть этой цели, Соединённые Штаты должны усилить давление на КНДР, используя все возможности. Мы должны были уже задушить импорт на Север и его экспорт оружия и средств массового уничтожения, закрыть ещё раз ему доступ к международным финансовым рынкам.

Инициатива по безопасности в борьбе с распространением уже оказала значительное влияние, также, как и действенное преследование Министерством финансов (США – прим. ред.) финансовых активов Северной Кореи. Но позорная капитуляции Государственного департамента в «Банко Дельта Азия» позволила Северу возобновить легальный и законный доступ к финансовым активам.

Системные слабости Северной Кореи делают её уязвимой для такого давления. Ведя переговоры с Севером, используя материальные, экономические и политические льготы, для незначительных уступок на ядерном фронте, мы поддерживаем режим, столь восприимчивый, чтобы разрушиться, когда ему угрожает даже малое усиление давления.

И средства для давления под рукой. Реальный рычаг – Китай. И здесь мы оказываемся перед действительностью: Китай до настоящего времени предпочитал разделённый Корейский полуостров. Мы должны продумать: как сделать, с точки зрения двусторонних отношений США — Китай, длительную поддержку одиозного пхеньянского режима более дорогостоящей для Китая.

Мы должны стремиться к признанию Пекином того, что корейское воссоединение неизбежно. Пекин был оскорблён ядерным испытанием Северной Кореи в октябре 2006 г., и его терпимость к режиму Кима вероятно, намного ниже, чем считалось. Я не недооцениваю трудность убеждения Китая в этом вопросе, но мало сомнений в том, что у Китая есть средства экономического давления, чтобы разрушить гиперструктуру КНДР.

Мы должны заверить Китай, что мы будем работать над тем, чтобы свести на нет возможность потоков беженцев с их сопутствующими гуманитарными проблемами через реку Ялуцзян, и мы покроем часть затрат, связанных с крахом Северной Кореи в ближайшей перспективе. Соединённые Штаты и Южная Корея могут также однозначно дать понять, что воссоединённая Корея не будет военной угрозой Китаю. Как раз наоборот: мирный Корейский полуостров уменьшит затраты на безопасность для всех в Северо-Восточной Азии.

Около пятнадцати лет отказа Северной Кореей от ведения переговоров по ядерному оружию должны сказать нам кое-что. Будет ли слушать это следующее американское правительство?

Джеймс Келли: Две сейчас

Самая непривлекательная задача — предписывать заранее любой подход к Северной Корее (КНДР). Защита шестисторонних переговоров, как полезных, и в настоящее время является важной проблемой. Согласованные меры для того, чтобы полностью остановить северокорейское производство плутония изменяются в последовательных, широко освещаемых прессой шагах.

Лидер Ким Чен Ир может быть болен, возможно, серьёзно, и есть боязнь нестабильности в Северной Корее. Но я полагаю, что текущая Северокорейская эскалация не зависит от здоровья лидера и, вероятно, была запланирована несколько месяцев назад. Это связано с уловкой к выборам в Соединённых Штатах — начать заново со следующим президентом, и возможно, с надеждой перепродать закрытие программы по обогащению плутония новой группе американцев.

Несмотря на всё это, я полагаю, что шестисторонние переговоры для американских интересов остаются полезными, и должны стать частью политики нового правительства. Хотя договор по денуклеаризации КНДР без некоторого внутреннего изменения в пределах государства маловероятен, шестисторонний процесс сможет быть ценным инструментом для достижения американских целей.

В январе Соединённые Штаты введут в должность очередного двенадцатого президента, оказывающегося перед проблемой поведения Северной Кореи.

Как новый президент может иметь дело с КНДР? Должен ли он даже пытаться? Зачем беспокоиться, если переговоры только приводят к крушению американских надежд и субсидированию северо-корейского режима? Может ли быть пущено в ход давление? Если может, это сбросит правление Кима, не убивая огромное количество корейцев, и северных, и южных?

Дипломатия по денуклеаризации Северной Кореи с 2003 года была сосредоточена на неопределённых шестисторонних переговорах, устроенных Пекином между Китаем, Японией, Южной Кореей, Северной Кореей, Россией и с участием Соединённых Штатов.

После лет задержек «Совместное заявление» в октябре 2007 года предписало ряд действий, которые будут предприняты Северной Кореей, Соединёнными Штатами и другими участниками переговоров. После новых задержек Северная Корея начала в 2008 г. выведение из строя своих предприятий по производству плутония.

Согласившись обеспечить полное и правильное раскрытие информации обо всех ядерных программах, Пхеньян действительно делал и намеревался идентифицировать ядерные установки и материалы, которые были произведены в более ранний период.

Но продвижение к денуклеаризации, кажется, остановилось. Детали о природе и последовательности шагов, которые Соединённые Штаты и КНДР, как предполагается, делают, остаются туманными. Но независимо от специфических особенностей, недавнее аннулирование (ранее достигнутых договорённостей) показывает неудовольствие Северной Кореи и переговорами и Соедин ёнными Штатами. Пхеньян может начать восстанавливать свой промышленный реактор для того, чтобы получить плутоний.

Всё же, даже в нынешнем тупике существенны дальнейшие шаги для того, чтобы выполнить другие согласованные (и необходимые) меры, указанные в Совместном заявлении шести сторон в октябре 2007 года. Должны быть предприняты следующие меры: прекращение работ с существующим в Северной Корее плутонием и оружием, его содержащим, установление контроля за сотрудничеством между КНДР, Сирией и Ираном. Так же необходимо разобраться (независимо от того, что случилось) с большими скрытыми усилиями по обогащению урана, как альтернативы оружейному плутонию. И не удивительно, что новое правительство Соедин ённых Штатов будет сомневаться в шестисторонних переговорах — и это на самом деле так.

Причины для этого близкого паралича просты. Северная Корея хочет быть признанной, как ядерная держава, она шла к этому в течение многих десятилетий. Она хочет ядерное оружие по различным причинам, хотя, вероятно, не предполагает его боевого использования, поскольку знает, что возмездие было бы фатальным.

Конечно, международный статус — одна из целей, но также есть и внутренние причины. Основная стратегия, однако, состоит в том, чтобы гарантировать выживание режима. Пхеньян верит: если международное сообщество проигнорировало страну, то это угроза. Ядерное оружие притягивает внимание, и с ним КНДР, чтобы оправдать внутренние затруднения, прославиться и получить хлеб насущный от соседей, может указать на врага, обычно, на Соединённые Штаты.

И хотя Северная Корея нуждается в экономических морковках из-за отчаянной ситуации в стране, они не имеют почти никакого влияния  на поведение режима как внутри, так и снаружи его границ.

Лидеры КНДР (по крайней мере, некоторые из них) хорошо знают, насколько обогнали их цветущие азиатские экономические системы. Действительно, некогда более бедная Южная Корея стала десятой по величине экономикой в мире с ежегодным доходом на душу населения, достигающим 20 000 долларов США.

Лидеры КНДР полагают, что любое открытое сравнение с достижениями Юга было бы внутренним бедствием. Но, даже оставаясь закрытыми, они не могут нести тяжесть изменений, необходимых для преобразования экономики, боясь и, вероятно, правильно — что результатом была бы потеря власти.

В результате оказалось то, что дипломатия была неудачна, и шестисторонний процесс не работал. И ни у кого не было плодотворных попыток давления. Правда в том, что любые новые дипломатические переговоры по разоружению Пхеньяна, в случае отсутствия какого-либо внутреннего изменения в Северной Корее, вряд ли будут успешны.

Таким образом, некоторые бы предложили, чтобы шестисторонний процесс и прочие переговоры с Северной Кореей были остановлены и начались другие, более резкие методы.

но такой выбор для американских интересов далеко не лучший, потому что ещё менее вероятно, что более жёсткая тактика будет работать. Во-первых, Соединённые Штаты не могут сделать этого одни. Более резкий курс не будет работать без поддержки ключевых стран, таких, как Южная Корея или Китай, лидеры которого в настоящее время уклоняются от сотрудничества, опасаясь войны или нестабильности. В нынешних условиях их существенная помощь в проведении жёсткой линии не доступна.

Во-вторых, оказание давления за нежелание сотрудничества повредит американским интересам в той, далеко отстоящей от Северной Кореи и её ядерной угрозы, части мира, что по многим причинам жизненно важна для Соединённых Штатов,.

Постоянство, тихое решение и спокойная работа с союзниками и партнёрами будут служить американским интересам лучше, чем громкие речи, угрозы или неэффективные попытки санкций.

Проблема состоит в том, что от ядерного оружия Северной Кореи угроза Соединённым Штатам вероятно, намного больше при возможной утечке к террористам, чем от прямого нападения — и это серьёзная неудача в глобальном нераспространении, это проблема не только северо-восточного региона Азии.

У Южной Кореи есть большая заинтересованность в будущем Северной Кореи, гораздо бóльшая, чем у нас. Сеул очень уязвим для ядерного и обычного оружия КНДР. Это — важный американский союзник, и всё более и более важный для долгосрочных интересов США из-за роста Китая, как великой державы региона.

Ирония в том, что большой успех Южной Кореи это огромные усилия корейцев (которым помогают американские усилия по развитию и демократический пример), которые сделали Южную Корею достаточно удобной, чтобы жить так, по крайней мере, как сейчас.

Теперь, вместо многих лет настороженности и страха, есть сильные чувства горя и симпатии к Северу. Жители Южной Кореи справедливо испуганы любой перспективой войны с Северной Кореей. И в то же самое время, одобряя в целом объединение, они боятся потенциальной стоимости поглощения Севера — его экономической слабости и его граждан. Северная Корея, с её почти отсутствующей инфраструктурой, намного беднее, чем была в 1989 году Восточная Германия.

В результате: большая апатия и тенденция южнокорейских правительств, всего политического спектра, к стремлению избежать напряжённых отношений и даже заплатить некое количество денег Северной Корее за «безопасность».

Япония, также ключевой региональный игрок и жизненно важный союзник Америки в Азии, разделяет большое беспокойство о ходе ведения шестисторонних переговоров, особенно, учитывая нерешённую проблему возвращения японских граждан, похищенных Северной Кореей в 1970-ых годах.

После того, как Ким Чен Ир взял в 2002 г. ответственность за некоторые из похищений, общественное внимание к проблеме было весьма интенсивно. Япония также чувствует сильную угрозу от северо-корейских ракет, особенно, если они вооружены ядерными боеголовками. “Ядерный зонтик Америки” над Японией никогда ещё не был столь ценным.

Токио — существенный партнёр на переговорах, и только шестисторонние переговоры обеспечивают место встречи, которое устраивает Японию. И, если деньги могли стать частью какого-нибудь решения, Токио был бы ключевым вкладчиком.

Отношения Китая с Соединёнными Штатами более сложны. Его размер, его правительственная система, его рост и новое богатство, не говоря уже о полутора триллионах долларов валютного резерва, большая часть которого инвестирована в Соединённые Штаты — база для очень широких и очень стимулирующих отношений.

Всё же сотрудничество по Северной Корее и роль Пекина, как уполномоченного шестисторонних переговоров, сделают денуклеаризацию Пхеньяна одной из ключевых областей потенциального сотрудничества между Соединёнными Штатами и Китаем.

Два государства, кажется, хотят одного и того же — неядерную Северную Корею. Но есть различие, Пекин не желает рисковать стабильностью, чтобы получить это. Хотя Китай спас Северную Корею от поражения в 1950-х гг., и присутствуют некоторые правительственные и военные контакты между этими двумя странами, близкие наблюдатели соглашаются, что Китай не хочет или не поддерживает ядерную Северную Корею.

Запуски ракет в 2006 году и испытания ядерного оружия были расценены Пекином, как прямое оскорбление. Однако стабильность, как обычно, наиважнейшая китайская цель, и среди китайских лидеров есть страх, что переворот в Северной Корее приведёт к миллионам нежелательных беженцев, пересекающих пограничные реки. Политически, Китай хотел бы иметь буферное государство между ним и Южной Кореей. Но если Китай хочет быть ответственным глобальным заинтересованным лицом, он должен быть более активным со своим неблагодарным союзником.

И не важно, насколько близки или напряжены китайско-американские отношения, положение Китая важно для ведения дел с Северной Кореей. Как член Постоянного Совета Безопасности Организации Объединённых Наций, Китай, вместо того, чтобы призывать Северную Корею  «вести себя хорошо», может сделать любое усилие ООН более значимым. Решение №1718 Совета Безопасности ООН является ярким примером, подтверждающим американское лидерство и отражающим интенсивность китайского беспокойства о ядерных испытаниях. Решение включает серьёзные санкции, но оно не было эффективно проведено в жизнь.

Китай, как географически, с его длинной границей, так и политически — ключ к любому виду режима санкций по Северной Корее. Без активной китайской поддержки никакие усилия не будут работать.

Таким образом, Северная Корея и её ядерное оружие широко распространяют как региональное, так и глобальное беспокойство о проблеме нераспространения ядерного оружия. Однако наши партнёры неявно ограничивают то, что могут сделать Соединённые Штаты.

Военные действия — даже если вероятны потери только у наших южнокорейских союзников — плохой выбор. Наша прошлая практика постоянного повторения, что “все варианты остаются на столе”, никогда не пугала северных корейцев, но это дало им кое-что, что может быть названо как «враждебность». И это встревожило и напугало наших союзников.

Дипломатия не то же самое, что договорённость. Сам процесс гарантирует, что признание Северной Кореи, как государства, обладающего ядерным оружием, ещё не свершившийся факт. Соединённые Штаты могут учитывать наличие северокорейского оружия, но они могут также ясно дать понять, что, пока ситуация не исправлена, это не будет оставлено без внимания.

У Вашингтона теперь есть большой опыт общения с Пхеньяном. Не планируется и очень маловероятно ложное, частичное решение, изображаемое как прорыв. В Конгрессе, определённо, никакая сторона не примет решение «притворяться». “CVID” — (Complete, Verifiable, Irreversible Dismantlement)  — полный, необратимый демонтаж, поддающийся проверке — остаётся американской политикой и вряд ли будет изменён.

Альтернатив терпеливой и кропотливой работе на шестисторонних переговорах и рабочих группах немного и они непривлекательны. Это проблема нераспространения, которая должна быть решена в региональном контексте.

При этом шестисторонние переговоры:

продолжают оказывать давление на КНДР в её отношениях с Китаем и Южной Кореей, основными источниками пищи, топлива и денег.

добиваются полезных договорённостей, если даже они не решающие. Соглашение от сентября 2005 г., которое устанавливает своей целью ядерное разоружение, принято Севером и остальными пятью участниками, и это так же оказывает давление на Пхеньян.

полезно усиливают сотрудничество США — Китай. Китай прибыл на переговоры, чтобы пользоваться теми преимуществами, которые он видит как хозяин.

гарантируют устойчивость и помогают координации в американских союзах с Японией и Южной Кореей.

обеспечивают полезный механизм, который заработает, когда внутренние тектонические сдвиги в КНДР станут вновь поддающимися серьёзному урегулированию. Северная Корея при любом исходе теперь открыта к информации и экономическим контактам извне, а этого прежде никогда не наблюдалось. Это изменится, вероятно, резко, и скорее, чем многие ожидают. Мы не можем рассчитывать на это, но это доводы в пользу наличия непрерывно занятых ключевых игроков на переговорах.

Болтон отвечает:

Джеймс Келли говорит прямо, что, после подведения итогов истории шестисторонних переговоров, дипломатия была неудачна, и шестисторонний процесс не работал. Он говорит, что причина проста: Северная Корея хочет быть признана, как ядерная держава, и шла к этому в течение многих десятилетий.

Я согласен с обоими пунктами. Это в точно описывает то, почему переговоры потерпели неудачу, терпят неудачу и будут не в состоянии достигнуть “полного, необратимого демонтажа поддающегося проверке” ядерной программы Севера, что, согласно Джеймсу, должно быть американской целью. Тем не менее, переговоры продолжатся, и Джеймс поддерживает их продолжение, потому что ему не нравятся альтернативы (так, как он их описывает), и потому, что никто не знает, что может случиться.

Это не вопрос причины или реализма, а вопрос квазирелигиозной веры. Как большинство дел веры, это не восприимчиво к эмпирическому опровержению для тех, кто придерживается веры.

Действительно, противоположное эмпирическое доказательство только усиливает сердца правоверных, они расценивают такое свидетельство, как большее несчастие для верующего, которое даёт  возможность пострадать.

Так же и с шестисторонними переговорами. Участники на переговорах ещё не блуждали в пустыне в течение сорока лет, как Моисей и его племя, но они уже работают шесть лет без Земли Обетованной в поле зрения.

Из многих форм местничества, которые имеются в большом количестве в Государственном департаменте, «зависимость» его региональных бюро является, возможно, самой острой. У «зависящих» и в администрации Клинтона, и в администрации Буша, была проблема ядерного оружия, которое держит железной хваткой Северная Корея. Джеймс отражает мнение «зависящих», когда он говорит, что проблема “должна быть решена в региональном контексте”.

Но Северная Корея — глобальная проблема для Америки, а не региональная. Передача ракетных технологий Севера в Иран и другие страны-изгои, постройка ядерного реактора в Сирии — первоочередная проблема не только для Северо-Восточной Азии. И для нас она имеет самый высокий приоритет.

Бесконечное терпение к Северной Корее (которая согласна продать что-нибудь любому с достаточным количеством твёрдой валюты) является описанием проблемы. А.К. Хан (основатель пакистанской ядерной программы  — прим. перев.) может быть банкротом, но его оборудование вс ё ещё доступно на пхеньянском базаре. И продолжающееся воздействие способной к ядерному оружию Северной Кореи на обсуждение национальной безопасности в Японии, как и всюду, не может быть недооценено.

Понятно так же, что ни у кого из шести сторон (даже у Китая и России) нет таких же глобальных интересов, как у Соедин ённых Штатов. Хотя Китай продолжал укреплять свои средства контроля за нераспространением, сегодня ясно, что у него есть (учитывая его голод к нефти и природному газу) более высокие приоритеты, например, в его политике относительно Ирана. С Россией хуже: возвращение к царским импульсам (вторжение в Грузию), запугивание е ё европейских соседей (используя, в качестве рычага поставки нефти и природного газа) и прогулки по соседству с Америкой (военно-морские ман ёвры с Венесуэлой).

Региональную дипломатию пробовали долго и провалили. Глобальная дипломатия, которая будет неизбежно включать участников неудавшихся шестисторонних переговоров, не будет работать немного лучше. Мы должны мужественно встретить очевидный отказ от переговоров и, соответственно, приспособить нашу политику тому, что я предложил ранее. Иначе, у нас будет постоянная ядерная угроза из Пхеньяна, которая может привести к тому, что какой-то несчастный город, страна или регион, реально станет дикой местностью.

Келли отвечает:

Есть согласие между послом Болтоном и мной о некоторых важных вещах. Но наши различия лежат в том, будет ли долгожданная риторика предпочтительнее, чем ряд плохих альтернатив. Г-н Болтон критикует, главным образом, недавнюю и прошлую дипломатию. Я фокусируюсь на подходах, которые могла бы рассмотреть новая президентская команда.

Противостояние КНДР, ведомой вооружёнными силами тоталитарной диктатуры, это длинная история крушения надежд. “Устранение режима”, — как призыв г-на Болтона, желателен, но быстрые способы произвести это устранение могут быть опасными и дорогостоящими.

Посол Болтон хочет свернуть переговоры с КНДР для того, чтобы, как он выразился: “Позволить нам идти дальше к другим мерам”. Но “другие меры” являются неубедительными. Самое определённое — нужно убедить Китай увеличить давление. Это — политика нераспространения, которая игнорирует региональные факты.

Посол Болтон рассматривает Китай, как требовательный игрок (также, как и я). Он призывает убеждать Китай для того, чтобы он, по крайней мере, несколько усилил давление на КНДР.

Но, при отсутствии американского участия в шестисторонних переговорах, наша способность убедить Китай будет гораздо меньше. Помните, Северная Корея хочет иметь дело только с Соединёнными Штатами, а не соседями, от которых она неблагодарно зависит. Шестисторонний процесс, который Китай ценит и любит, является лучшим способом поддержать союзников, и работать для реальных соглашений. Это усложняет дипломатическую стратегию КНДР, которая должна искать компенсации, задержки и предложения чего-то взамен.

Посол Болтон игнорирует роль Южной Кореи, обязательного союзника и игрока, который больше всего подвергается опасности, исходящей от Пхеньяна. Даже предыдущее левое правительство Сеула почти всегда поддерживало нас (США – прим. ред.), по крайней мере, когда оно не реагировало на небрежную риторику американских «унилатералистов» (приверженцев односторонних действий – прим. ред.). Теперь есть новый президент, более заинтересованный взаимностью, чем только  — вбрасыванием товаров в КНДР. Сеульская чувствительность, даже противоречивость, нуждается в бережном с дипломатическим тактом обращении.

Явное презрение г-на Болтона к Государственному департаменту — просто бесполезная риторика. Он сравнивает постоянство с неудачами, с рецептом для застоя. Департамент имеет много прекрасных профессионалов, и он желает и в состоянии ответить сильному лидеру, который ясно направляет на то, что должно быть сделано.

Переговорам не свойственна неудача, если сделаны уступки, и они не должны быть легко отброшены. Вопреки взглядам г-на Болтона, затраты на переговоры на рабочем уровне низки. Если высокая стоимость появляется на последующих стадиях переговоров, то это затраты не от разговоров, а от сопутствующих соглашений.

Для меня недостаточно общедоступной информации, чтобы присоединиться к г-ну Болтону в критике текущего состояния шестисторонних переговоров. Конечно, сейчас новости плохи. Но если и можно извлечь какой-нибудь урок в Азии, так это то, что терпеливое постоянство является существенным.

Для Соединённых Штатов нет никакой причины, чтобы воздерживаться от дипломатического процесса. Кроме того, нет никакого присущего переговорам риска различных постоянных неудач относительно Северной Кореи, начиная с ядерного оружия и двигаясь дальше. Если когда-либо будет продвижение, то прогресс в одной области, вероятно, будет предвещать продвижение и в другой.

Самая важная часть шестисторонних переговоров — не терять из виду взгляд на цель Соединённых Штатов — полный, необратимый демонтаж, поддающийся проверке, ядерного оружия и средств для его производства в Северной Корее. И постепенные меры — такие как закрытие способности КНДР произвести больше плутония — действенная тактика, так как ядерное разоружение Северной Кореи не ограничивается только одним шагом на этом пути.

Внутренние и более интенсивные трения, и экономические и политические,  вызовут когда-нибудь серьёзные изменения в Северной Корее. Чтобы ускорить эти изменения, и вести приемлемое сотрудничество с региональными игроками, Соединённые Штаты должны использовать и диалог и давление.

Переговоры могут быть предварительными. Позже, если результаты гарантированы, ответственные переговоры можно проверить на искренность. Проверка — ключевая часть любого действия. Нужно отказаться от ложных побед в ведении переговоров.

Мы не можем решить это одни. Переговоры должны быть частью многостороннего процесса, терпеливо преследуемого и тщательно скоординированного. Движение по этому пути успокаивает наших союзников. Нет никаких гарантий успеха с подходом, который использует и диалог, и давление, но замедление не останавливает продвижения, и не требует нашего ухода.

Примечания переводчика:

Джеймс А. Келли был заместителем госсекретаря по Восточноазиатским и Тихоокеанским вопросам (2001-2005 гг.). В течение его срока пребывания он возглавлял американскую делегацию на переговорах с Северной Кореей.
 
Джон Роберт Болтон II — в 2001—2005 гг. — заместитель госсекретаря по контролю за вооружениями. Посол США в ООН в 2005—2006 гг. С января 2007 г. Болтон работает на должности старшего научного сотрудника в Американском институте предпринимательства, с лета 2007 г. избран в члены учёного совета института.

Newsland