Не каждому в жизни выпадает попасть в "зову" или, скажем, в бордель. А вкусить тамошних страстей иных так и тянет. Не случайно продукт с душком, как всякое запретное, может собрать массу слушателей или зрителей, обеспечив немалый доход тому, кто зарабатывает на падении нравов.
    Когда идешь в академический театр, подобное в голову не приходит. Тем более, если на афише - имя героя, вписанное в мировое искусство великим писателем или композитором. Тут не только сам поспешишь, но и друзей позовешь.
    Так и случилось в августе этого года, когда в городском драмтеатре им. А. В. Луначарского открылась премьера спектакля "Кармен". Гостила у меня тогда супружеская пара из Великобритании. Статус академического да еще русского театра их весьма привлек. Интересно, как здесь трактуется классика? Я осторожно предупредила: в последнее время у луначарцев царит авторский театр, то есть режиссер прочитывает оригинал так, как ему видится. На афише нет ни Мериме, ни Визе, автор данной "трагедии любви" - Ежи Ситаж, а режиссер-постановщик Линас Мариюс Зайкаускас. Посему имя Кармен может носить героиня любого толка, скажем, собачка или кошечка.
    Гости улыбнулись шутке, купили билеты, заняли места в партере. . ,
    Открылся занавес... И стало понятно, что предчувствие по поводу "собачки" не обмануло. Главную героиню тут же окликнули, как окликают даму пёсьей породы. Ибо действие и любовный треугольник разыгрывались в баре, где под сигару и рюмку можно заказать сеанс гадания и снять девочку.
    Не скажу, что мои гости хорошо владели русским, но, вероятно, благодаря нынешнему отечественному кинематографу, активно продвигающемуся на Запад, именно эта часть нашей лексики оказалась знакома англичанам. Так что "мать твою" и "твою мать", обильно пересыпающие реплики, летящие со сцены, переводить не пришлось. (Мельком замечу, что "испанские" полицейские там очень по-домашнему именовались "ментами погаными", а цыганка острила на предмет того, что она русская).
    Ах, если бы все упиралось только в сленг! Мастерство юной исполнительницы Кармен с первой же сцены дало понять, о ком пойдет печальная повесть. С завидной смелостью, откровенностью и азартом рисовала актриса портрет первоклассной шлюхи. И как же славно ей пригодились для этого ручки и ножки, бюстик и попка, прекрасная растяжка в развороте колен. В создании соответствующего фона не отставали товарки Кармен: они ругались, дрались, плевались, успевая при этом аппетитно имитировать полную распущенность. Над сценой витал табачный дым такой плотности, что в ближних рядах морщились даже заядлые курильщики. Первыми стали покидать зал те, кто пришел на так называемый семейный просмотр (родители старались не смотреть на детей). Правда, далеко не вся аудитория поддерживала сей демарш. Припотевшие от разыгравшегося воображения дяди недовольно бурчали на беглецов, мешавших им наблюдать завлекательное действо. Живо реагировала на смачность сцен и молодежная тусовка. В общем, одни хлопали дверью, другие ладошками. Мои гости протерпели дольше. Но когда хорошенькая героиня завозилась в ширинке у партнера и, сплюнув жвачку, картинно облизала губы, англосакс решительно взял супругу за руку и, извиняясь перед соседями, двинулся к выходу.
    Можно представить, какую неловкость испытывала организатор "культпохода". Но тактичный гость успокоил: "Все будет хорошо, если на время спектакля вешать над театром красный фонарь. Ведь у вас в стране уже есть и стриптиз, и девушки по вызову, и ночные клубы, просто надо предупреждать зрителя, за что он платит деньги".
    После премьеры меня не оставляло ощущение пощечины, полученной со сцены. Не оставляли размышления о том, почему театр опустился до уровня столь низкого зрительского спроса. Неужто так обнищал? Доходом ли, совестью, культурой? Вокруг скандального спектакля в городе ходили разговоры. Одни возмущались вульгарностью поведения героев, другие менторски заявляли, что не понимающие сего действа вообще не разбираются в театральном искусстве. Мол, такая уж у нас нынче жизнь, такие герои времени. Стыдно на это смотреть? А жить такой жизнью не стыдно? Однако вскоре стало известно, что постановка все-таки откорректирована, акценты изменены. Как тут завзятому театралу не прийти в зал еще раз!
    И вот на сцене тот же бар, тот же сигаретный дым, те же девицы, выставляющие себя напоказ. Но теперь мы играем как бы не в реализм, а озорничаем, пусть на уровне ниже пояса, но уже с неким трагическим подтекстом. И в маске шлюхи вдруг проглядывает осмысленное выражение, и актриса не похваляется доблестями своей героини, а ужасается тем, что чувствует и творит. Среди дешевого вертепа проклевывается крохотный кусочек истинной драмы, полной боли, отчаяния, безнадежности. Недаром Кармен видит себя в зеркале в облике дьявола, рогатого, безобразного, несущего не любовь, а разложение и смерть.
    Однако со сценическим действом, взращенным на панельном поприще, происходит примерно то же, что со скабрезным анекдотом, из которого убирают площадную брань. Он теряет остроту и становится скучным.
    А вдобавок становится очевидным, что на фоне живо и остро выписанных женских образов (лидирует, безусловно, Кармен - Наталья Романычева - вот у кого большое артистическое будущее!) весьма бледно выглядят мужские персонажи. Тореадор Эсками-льо (арт. Андрей Бронников) статичен и лубочен, Хосе (арт. Алеф Кондратьев) столь неуравновешен, что вызывает сомнение в нормальности психики героя. (Зачем ему, скажем, дикция, как из набитого кашей рта?).
    Смотришь постановку, и кажется, что это не целостный спектакль, а перемежающееся актерское соло. Например, на бис идет шоу заслуженного артиста АР Крым Виталия Полусмака. Только с какой целью ный спектакль, а перемежающееся актерское соло. Например, на бис идет шоу заслуженного артиста АР Крым Виталия Полусмака. Только с какой целью трудятся лицедеи, что стремятся воспеть или высмеять? Ведь как ни крути, ни приукрашивай, а удел потаскушки - ремесло отхожее. И разве о нем слагаются трагедии любви? А если слагаются, то потехи ли ради?
    Нет, гордая испанка Кармен ко всему этому отношения не имеет. Она, слава Богу, символ не панельный, а эпический, замешанный на горячей южной крови, страсти, коварстве, свободолюбии! Потому, облаченная в прекрасную прозу, несравненную музыку, гениальный танец, она бессмертна.
    А теперь вернемся в зал. Он вовсе не пуст, и большую часть зрительских мест занимают молодые люди. На "мать твою" и вызывающие манеры действующих лиц - реакция самая оживленная. Действо принимается как понятное, близкое, свое, как окно в реальную жизнь. Знать, отвечает уровню восприятия мира, который царит в мыслях, душах, в эстетике молодых. Тут театр явно угадывает, на что заманить тусовку к подмосткам. И к кассе.
    Посему, как говорится, нечего на зеркало пенять: каково время, каков зритель... Хотя великий Театр, Храм искусства, даже в самые мрачные периоды упадка нравов не опускался до них, а поднимал грешного человека на духовные высоты, к красоте, которая спасает мир. Но то - Великий Театр. А у нас, увы, -какой есть.
Наталия МИКИРТУМОВА (Газета «Флаг Родины», 19 ноября 2005 года)